Но не он один. Имелись и другие знатоки. Мой дад, к примеру. Был он фантазер и выдумщик, а еще, мне кажется, авантюрист – из тех, кого судьба не сбросит на резком повороте. Ему такие повороты нравились. Ему стукнуло сорок шесть, и он считался вполне преуспевающим ученым, и преуспеть мог всюду, в Штатах и в России; но, внедрив меня в научный гандикап, сам его бросил и занялся писательством – я думаю, не без влияния Глеб Кириллыча. Когда я расспрашивал его об этом удивительном зигзаге, дад лишь посмеивался и говорил, что многие физики стали писателями, а вот обратных метаморфоз не наблюдается; значит, в писателях хорошо, а в физиках – плохо. И должен сказать, что временами, сидя на кафедральных семинарах, я его понимаю. К тому же, как полагают в Британии, the apples on the other side of the wall are sweetest – яблоки по ту сторону забора всегда слаще.

Отец написал шестнадцать книг; семнадцатая осталась недописанной, и речь в ней шла о судьбах земной цивилизации и вероятном контакте с инопланетными пришельцами. Странное у нее было название: «Оглянись, чужие рядом»… Я отыскал ее в отцовском пентюхе, прочитал, погоревал, что дад не успел ее закончить, и там же оставил – вместе с заметками, письмами и дневником. Любопытная книга! Не фантастический роман; скорее – исследование по футурологии в духе Станислава Лема. Так вот, говорилось в ней…

Внезапно я понял, что просто сливаю воду. Сижу у компьютера, пялюсь в экран и рассуждаю о том о сем, о фантастических советах и ответах – но лишь потому, что боюсь получить ответ реальный. Если и стоило что вспоминать, так это отцову премудрость насчет катка, который ровняет перед нами дорогу; катка обстоятельств, за коим мы тащимся всю жизнь, не сворачивая в джунгли. В темный дремучий лес, полный страшных сказок… А может, не страшных, но удивительных? Грустных или веселых?

Не отведавши, не узнаешь; испугавшись, не отведаешь…

Я подумал, что мне так хотелось сказки, и вот я ее получил, и даже не одну: о прекрасной принцессе и о космическом чудище. Чего еще надо? Дороги, приглаженной асфальтным катком? Ну будет тебе дорога, зато не станет ни сказки, ни тайны, ни удовольствия… Принцесса обернется ведьмой, загадочный призыв – глупыми шутками, а Сергей Невлюдов – перхотью и лохом… Из тех членистоногих, которым космос ни к чему, как утверждал клоп Говорун. Эта мысль меня разозлила. Я посмотрел в зеркало, блестевшее под скрещенными томагавками и убором из черных перьев; моя физиономия казалась угрюмой, но решительной. Такой, должно быть, как у моего пращура-крымчака, когда он сбирался в набег на других моих предков, то ли литвинов, то ли поляков… Те, правда, тоже были не сахар, о чем могли бы поведать мои прапрадеды с еврейской стороны.

Мой палец коснулся клавиши, и Тришка, тоненько свистнув вокодером, прекратил прием. Слово «WHY», выписанное огромными черными буквами, поблекло; теперь на экране мерцал прямоугольник почтового окна, а выше темнела строчка с внушительным заголовком – адрес, с которого мы получили последнее сообщение. [email protected]… Судя по кодировке «esp», этот компьютер находился в Испании, а «соr» могло с равным успехом обозначать Кордову, корриду или коррехидора.

Ну Кордова, так Кордова… Вот что мы туда отправим?

– Что? – переспросил я Белладонну, заглянув в ее аметистовые зрачки. – Напишем, что программа «Джек» – личная собственность Сергея Невлюдова?

– Мрр… няу…

– Верно, так не пойдет. Не будем сразу качать права, а будем действовать в согласии с межзвездным политесом. Сплошное мрр-няу… Вежливость и еще раз вежливость… Глядишь, договоримся и сменяем Джека на фотонный отражатель или на средство от облысения…

Поглядев на шлем и браслеты, я покачал головой. Пользоваться ими мне не хотелось; кто его знает, какую Маску, чудовищную и устрашающую, мог напялить «марсианин». Конечно, в закоулках Сети странствовал не я, а черный пудель, бесплотный и неуязвимый дух, но сердце-то было моим! И не хотелось искать его где-нибудь в пятках.

Я тронул клавишу, почувствовав легкий озноб, когда под кордовой-корридой возникла строка с моим адресом: [email protected] Ниже высвечивалась дата, с часами, минутами и секундами; цифры секунд мерцали, будто подмигивая мне в оба глаза, правым – быстро, а левым медленно.

Адрес – кому… Адрес – от кого… И время… Это была обычная сетевая процедура связи, введенная недавно и сменившая громоздкий регламент Интернета; в нее добавили двухбуквенныс коды для стандартных сообщений – на радость чайникам, считавшим, что в их использовании кроется особый шик. Впрочем, временами эта кодировка приносила пользу, так как каждый идентификатор был строго определен, и сообщения получались максимально ясными и недвусмысленными.

Знал ли «марсианин» сей язык? По-видимому, да. Это было самое легкое и простое средство общения в Сети, а мой корреспондент уже освоил нечто посложнее. Английский – или по крайней мере одно слово из английского, очень важное. Why… Почему ты меня обижаешь? Почему не даешь поиграть с Потрошителем?…

Пальцы мои сплясали быструю джигу на клавишах. Колонка букв и знаков заполнила окно.

ТХ [email protected] TU.

АВ – Сергей Невлюдов.

YU.

TS.

ТХ обозначает сообщение, TU – подтверждение приема, TS – просьбу подтвердить прием; все эти идентификаторы начинались с буквы «Т», поскольку сообщение было текстовым. АВ – абонент Глобальной Сети», в данном случае – я; YU – просьбу представиться в любом желаемом варианте – имя, возраст, пол, сфера интересов и остальные причиндалы. На нормальном человеческом языке мое послание звучало так:

Прием текста с адреса [email protected] подтвержден.

Я – абонент Сети Сергей Невлюдов.

Кто вы, вступивший в связь со мной?

Просьба подтвердить прием данного сообщения.

Вот так. На первый случай никаких претензий, никаких упреков или – боже упаси! – угроз. Никаких сцен и разборок в виртуальном пространстве. Скромно и вежливо: я – Сергей Невлюдов, а вы кто?… А мы – Константин, синекожий пришелец со звезды Антарес, о двух головах и девяти конечностях, считая хвост и пару хоботов… Тут наши головы заспорили промеж собой – отчего это вы, Сережа, ударились в компьютерную лоботомию? Это у вас вид спорта такой на Земле? Или сексуальное извращение? А может, вы маньяк со склонностью к инфорсадизму? Разоблачайтесь, не стесняйтесь! Why, TS!

Я ухмыльнулся, но мурашки все так же бегали по моей спине, скапливались где-то над копчиком, а оттуда, разделившись на две орды, сползали к коленям и ступням. И то сказать, мороз на улице стоял изрядный, топили плохо, и в комнате похолодало. Как в марсианской пустыне или на родине Константина, когда заходит звезда Антарес… Почтовое окно озарил фиолетовый отблеск, и послание унеслось в Кордову. Недолгий путь; но вот куда оно отправится затем? К далеким или близким небесам, к Луне, Венере или Марсу? Или в Гималаи, в таинственную Шамбалу? Или в антарктические льды? Или на океанское дно, где змеится трансатлантический кабель? Любая из этих дыр, щелей и бездн была доступна Константину, моему синеко-жему дружку; любая из них подходила для парковки летающих блюдец и долгого, тайного, терпеливого ожидания.

Не знаю, верил ли я в эти бредни. Наверное, нет; категория веры, как феномена трансцендентного и принимаемого без доказательств, противна моему сознанию. Приходится верить человеку, ибо духовное в нем не выразишь в битах, джоулях и сантиметрах, но верить гипотезе глупо; гипотезы тем и отличаются от людей, что допускают проверку фактами и описание в терминах логики. Так что, хотя я чувствовал знобящий холодок, мой марсианин был для меня – и оставался – всего лишь недоказанной гипотезой. Я верил в него не больше, чем в электронных духов, обитающих в Сети, или в то, что Маски, сонм двоичных чисел, мелькавших меж процессором и памятью компьютера, вдруг оживут и обретут реальность. В принципе такое допускалось, но было событием маловероятным, как кирпич, подброшенный вверх движением молекул; и любой подобный феномен являлся, разумеется, не вопросом веры, а прерогативой статистики и Его Величества Случая. Как и явление на Земле марсиан или двухголовых пришельцев со звезды Антарес.