— И вы только сейчас удосужились объяснить, в чем дело, олухи вы этакие!

Один из незнакомцев — типичный простолюдин в крестьянской одежде, с нахмуренным, суровым лицом — мял у груди шляпу и говорил глухим басом:

— Преподобный отче, мы ведь сами только узнали об этом. Пастух Варнава забрел в рощу только потому, что разыскивал корову мельника Грегори. Грегори сказал, что шкуру с него спустит, если Варнава не найдет его пегой — у нее ведь лучшие удои во всем околотке, это верно, как то, что я — добрый христианин.

— Не мели что попало, Питер! — кричал Энтони. — Говори по порядку.

Король уже подошел, когда к нему вся в слезах кинулась Ева.

— О, Чарльз!.. Отец… мой отец!..

Теперь он видел и сам. На полированной скамье у стены покоилось бездыханное тело лорда Дэвида Робсарта. Длинные развившиеся волосы, бескровное лицо. Оно казалось удивительно спокойным, словно умиротворенным. И лишь темное круглое отверстие во лбу — след от пули — придавал этой величественной маске нечто жуткое, неестественное.

— Как это вышло?

— Его убили!.. Убили! Проклятые фанатики! — рыдала Ева.

Стивен, казалось, не придавал значения тому, что его невеста столь явно ищет поддержки в объятиях другого. Видя, что привезшие тело лорда крестьяне теряются под гневным натиском Энтони, он стал допрашивать их сам.

Все то же самое, но менее сбивчиво. Простолюдинам было спокойнее разговаривать с помощником шерифа, нежели с метавшим громы и молнии пресвитером. Опять последовал долгий рассказ, как местный пастух Варнава — перепуганного мужичка даже вытолкнули вперед — искал корову мельника. Он забрел в рощу, что на возвышении, там, где тропа к замку сворачивает к проходу у озер. Забрел потому, что ему показалось — за деревьями маячит нечто белое, крупное. Но это оказалась не корова, а белый конь милорда. Он запутался поводьями в кустарнике и не мог уйти. Варнава освободил его, стал уводить, когда наступил на что-то мягкое и непонятное. Присев, он стал шарить в темноте и нащупал лицо. Холодное лицо мертвеца. Со страху пастух убежал, примчался в селение и поднял переполох. Тогда несколько мужчин, захватив факелы, отправились в рощу. Белый конь все еще был там, но уже не на том месте, где Варнава обнаружил труп. Над ним уже стали подшучивать, когда огонь факелов высветил на развилке букового ствола мушкет — дорогой, с серебряной насечкой на стволе. Он был установлен так, что его дуло смотрело в просвет между деревьями, где открывалась тропа. Место там уединенное, дорога скрывается меж деревьев и торфяников. Видимо, кто-то поджидал там убитого. И давно, ибо земля вокруг была основательно истоптана и утрамбована.

Слушая их рассказ, Карл приблизился, оставив всхлипывающую Еву на попечении Нэнси. Он невольно проникся уважением к этим простолюдинам, отметил их наблюдательность и с удовлетворением подумал, что эти люди такие же англичане, как и он. Выходит, не прав был его августейший отец, когда не ставил их ни во что. Ему следует это учесть на будущее. Как и не забывать, чем окончилось подобное пренебрежение для Карла I.

Рассказчик меж тем продолжал:

— Тогда мы поняли, что дело тут нечисто, и Варнава вовсе не напутал с испугу. Начали шарить меж деревьев. И обнаружили его милость, совсем уж холодного и окоченелого — мир его праху. Он был хорошим господином, обычно прощал недоимки в неурожайные годы, и хоть редко приезжал, но каждый мог к нему обратиться на суд. Ну, вот, мы просто уложили его на его плащ и решили нести в Сент-Прайори. Закоченелый он был, что бреано. На коня-то мы не могли его пристроить, вот и тащили. Это ведь не так и далеко… от замка до той рощи. Не по себе нам было — и барона жаль, и Сент-Прайори недоброй славой пользуется, ночью туда никого не впускают. Но привратник, когда понял, в чем дело, сразу открыл ворота.

Король вспомнил о недавних таинственных событиях, жертвой которых стал его спутник. Однако что бы они ни таили в себе, сейчас все отошло на задний план. Он взглянул на Стивена; тот, похоже, рассуждал так же. Он подошел к барону и ощупал его раскинутые руки. Карл с невольным содроганием подумал, что их придется ломать, чтобы тело Робсарта смогли положить в гроб.

— Его убили часов двенадцать назад, если не больше, — заметил Гаррисон. — Вполне возможно, что кто-то из разгневанных фанатиков под утро…

— Нет, — вдруг подала голос Рэйчел и указала на лежавший на тумбе мушкет, принесенный крестьянами. — Отца убили из этого оружия, вот уже несколько дней как пропавшего из оружейной. Стреляли из него не пуритане, а кто-то из замка. Тот, кто заранее взял его и готовился к убийству.

На какой-то миг повисла почти звенящая тишина, даже Ева перестала всхлипывать. Энтони Робсарт прямо-таки взорвался от негодования:

— Что ты мелешь, племянница? Что за греховные, смущающие речи? Кто это мог желать смерти моему брату? Это явно происки фарисеев, каких настраивал против нас пес Захария — да сгорит душа его в аду!

И, ущипнув Рэйчел, добавил тише:

— Угомонись. Не смей говорить лишнего при крестьянах. Тебе что, не дорого доброе имя Робсартов?

— Мне ценна истина, — устало и обреченно вымолвила Рэйчел.

Карл увидел, что Стивен пытается натянуть камзол. С рукой на перевязи это удалось ему не сразу.

— Думаю, мне следует оглядеть место происшествия. Вы проводите меня, друзья мои?

Карлу такая поспешность показалась странной: что надеется обнаружить — или припрятать — Стивен Гаррисон? Да еще сейчас, ночью? Хотя, может, он просто возбужден после всех этих событий — волнительная предыдущая ночь, его дуэль с Джулианом, странный злой дух, скрывающийся в замке. К тому же Карлу не понравилась восковая бледность лица полковника, какой-то горячечный блеск в его глазах.

— Вы никуда не поедете, сэр, — властно произнес он и решительно кивнул, встретившись взглядом со Стивеном. — Во-первых, сейчас это бессмысленно, ночь на дворе. А во-вторых, если вы не отдохнете, у вас начнется лихорадка, и вы совсем сляжете.

Все посмотрели на Стивена. В пылу невероятных и трагических потрясений никто не задумался, откуда у полковника эти ранения. Но Стивен и не желал ничего объяснять. Поглядев на Карла, он помолчал какое-то время, потом согласно кивнул: