Рэйчел видела, что с Евой что-то происходит. Сестра была странно тиха за завтраком, однако вопреки обычной умеренности в еде аппетит у нее был волчий.

— Тебе так пришлись по вкусу телячьи котлеты? — невольно удивилась младшая сестра.

Ева словно смутилась. Ева, дерзкая, насмешливая Ева, смутилась! Рэйчел не верила своим глазам. И не поняла, чем поставила сестру в неловкое положение.

Но дядя Энтони уже встрял:

— Ева, голубушка, ты словно работала всю ночь, а не отдыхала.

Даже тетя Элизабет перестала жевать, повернулась к Еве.

Положение спас мистер Трентон. Он стал заверять, что завтрак великолепен, а котлеты просто чудо, но ему не под силу определить, чем они приправлены. Рэйчел отвлеклась, стала пояснять, что добавляет в фарш особую приправу из примулы и ноготков. Карл тут же поддержал разговор, сказав, что существует много трав, из которых готовят изумительные приправы. Внимание от Евы было отвлечено.

Но тут вошел Мэтью Шепстон и сообщил, что прибыл полковник Гаррисон.

— О, явился, — совсем недружелюбно заметила леди Элизабет. — Ездит сюда по поводу и без повода. Будет теперь расспрашивать, вынюхивать что-то.

Лицо Евы словно окаменело. Она, похоже, тоже не была рада приезду жениха. Рэйчел стало больно оттого, что Стивена ожидает столь холодный прием в замке. Ведь когда дома был отец, к Стивену относились совсем иначе, с ним были любезны и приветливы: тетушка любила потолковать о старых временах, Ева поджидала его в переходах замка, слуги угодливо кланялись. А сейчас только дядя Энтони вступился за помощника шерифа, но это не было расположением, скорее расчетом, ибо после того, как Стивен изгнал основного соперника Энтони Робсарта, Захарию Прейзгода, дядя откровенно рассчитывал при помощи полковника занять место проповедника. Он один встал поприветствовать Стивена. Что же касается Рэйчел, то хоть сердце ее и подпрыгнуло от радости при имени Стивена, но и она постаралась избежать встречи с ним, опасаясь его расспросов. Спешно выйдя из-за стола, Рэйчел удалилась в библиотеку.

Библиотека в Сент-Прайори была старинная, сохранившаяся еще со времен, когда здесь было аббатство. Вела в нее узкая винтовая лестница, темная даже в самый светлый день, ибо окон здесь не было. Но стоило толкнуть почти горизонтальную дверцу в ее конце, больше напоминающую крышку люка, как глаза сразу заливали потоки света, вливавшиеся через огромные вытянутые окна, занимавшие одну из стен комнаты. По своим размерам библиотека могла бы называться залом, от всего старого помещения веяло чем-то монастырским и старинным. Особо это подчеркивалось высоким сводчатым потолком, поддерживаемым декоративными, встроенными в стену колоннами, резными каменными капителями еще романского стиля.

Стены и потолок в библиотеке были побелены ослепительной белизны известкой, что придавало помещению особую легкость и делало его еще светлее; от этого высокие книжные шкафы мореного дуба, выстроившиеся вдоль стен и простенков окон, казались особо темными. Все полки были уставлены книгами. Огромные фолианты и толстые рукописные книги, сохранившиеся со времен аббатства, занимали отдельный шкаф. Был там даже экземпляр Вульгаты[13] , прикованный цепью из-за неимоверной его ценности. В отдельных шкафах стояли переводы античных авторов, особо любимые Рэйчел — переводы басен, творения Гомера, речи Цицерона, Овидия, Вергилия, Плавта и особо почитаемого ею Плутарха. Были и «Основы античной геометрии» Декарта, и приобретенный гораздо позднее экземпляр «Об обращении небесных сфер» Коперника. Одно из первых печатных изданий «Легенды о круглом столе короля Артура» соседствовало с целым рядом душещипательных рыцарских романов позднего времени, а далее стоял шкаф, в котором покоились тома по законодательству и еще множество книг с надписями на корешках «Дела графства». Они велись полтора столетия, с тех пор как Робсарты стали владельцами Сент-Прайори.

Рэйчел прошла мимо них. Подол ее платья шелестел по плитам пола, словно сухие листья. Она остановилась возле шкафа, где стояли тома Шекспира и Бена Джонсона, любовные сонеты Ронсара — с превосходной рифмой и хитроумными поворотами сюжета, которыми она так зачитывалась долгими зимними вечерами. Здесь же лежал томик с романом мадам Скюдери — Стивен Гаррисон подарил его своей невесте, но Ева так и не удосужилась прочитать книгу. Рэйчел зачитала ее до дыр и нашла восхитительной. Но сейчас девушка отодвинула стоявшие корешками в рад книги и достала из-за них небольшой томик, на темном переплете которого была вытеснена золотом коленопреклоненная фигура перед аналоем. Надпись гласила «Августейший лик». Это была запрещенная правительством книга, которую барон Робсарт приобрел из-под полы, и стоила она огромных денег. В книге заключались молитвы короля-мученика Карла I и его воспоминания о своей жизни, начиная с созыва Долгого парламента и до его бегства на остров Уайт. А заканчивалась книга рассказом другого автора, и там суд над королем сравнивался с судом над Христом.

Рэйчел прочла ее этой зимой, и книга потрясла ее до глубины души. Но сейчас она не знала, зачем достала ее. Рэйчел села за конторку со склоненной столешницей и заточенными перьями возле чернильницы. Книга лежала перед ней, но она ее не открывала. Даже «Августейший лик» не мог ее отвлечь от мысли, что Стивен Гаррисон здесь и ей безумно хочется пойти к нему, но рассудок приказывает оставаться на месте.

Стивен!.. Рэйчел казалось, что она любила его всегда. Она была еще ребенком, когда стала особо выделять его из многочисленных поклонников старшей сестры. Еве тогда было восемнадцать лет, она считалась первой невестой в округе, а Рэйчел еще была нескладной девочкой-подростком, сильно вытянувшейся в свои одиннадцать лет, с длинными руками и ногами и еще без намека на женственность. Странная дурнушка, которую уже тогда сторонились дети окрестных дворян, а их матери делали за ее спиной знак, предохраняющий от сглаза. Возможно, оттого, что сверстники в лучшем случае избегали ее, а бывало и оскорбляли, гнали прочь, едва не кидая камни, она так рано осознала свою отверженность, стала дикой, озлобленной, нелюдимой. А рядом была приехавшая из Лондона красавица-сестра — такая веселая, жизнерадостная, блестящая. Она чуть поддразнивала дикарку Рэйчел, но была с ней добра и часто смешила ее. Рэйчел восторгалась Евой, просто обожала ее, и была благодарна, что та не уделяет Стивену Гаррисону особого внимания. Стивен тогда был веселым, общительным парнем. Вообще мир был другим, еще не запретили ярмарки и нарбдные праздники. Рэйчел знала, что Стивен любил принимать в них участие — он выигрывал призы в соревнованиях стрелков, вызывался бороться с медведем. Он был очень сильным. Она запомнила это с того момента, когда однажды чуть не слетела с лестницы, споткнувшись в потемках, и он ее поймал. Сильные, горячие руки, которые прижали ее к себе, так ласково гладили, успокаивали.