— Право, поначалу я был шокирован. Потом понял, в чем дело, и меня это изрядно развеселило. И расположило к сердобольной девице.

Они вновь расхохотались. Этот приступ неожиданного веселья как-то сразу сблизил их, исчезла натянутость, свойственная малознакомым людям. Им стало просто и хорошо вместе, и они двинулись по тропинке, продолжая болтать, как добрые приятели, что было для обоих необычно — и для привыкшей дичиться людей Рэйчел, и для сдержанного Джулиана. Он вел под уздцы коня. Рэйчел удерживала у горла плащ и позволяла ветру играть волнами волос. Оба высокие, стройные, улыбающиеся.

Джулиан Грэнтэм осведомился, как обстоят дела с его спутником, и, узнав, что Трентон совершает по утрам долгие пешие прогулки по равнине, лишь улыбнулся.

— О, он всегда был хорошим ходоком, и, мне кажется, если лишит себя этого, ему будет казаться, что день начат не так, как должно.

Потом они поговорили о прекрасной солнечной погоде, и Рэйчел даже огорчилась, узнав, что над Солсбери уже собираются тучи — это означало, что погода испортится и здесь. Жаль. Осенние, пронизанные неярким светом дни полны такого очарования!

Она спросила, как уладились дела Джулиана в Солсбери, и по его несколько сдержанным ответам, по довольному виду, поняла, что он выполнил задуманное.

Джулиан взглянул на нее:

— Не будет ли дерзостью с нашей с мистером Трентоном стороны еще немного погостить в Сент-Прайори? Буквально несколько дней, ибо я сказал нашему поверенному, где мы остановились.

Рэйчел тут же стала уверять, что они будут только рады, и заставила себя прогнать мрачные мысли о том, что каждый незнакомец в замке может быть небезопасен для ее семьи. О нет, ей не хотелось об этом думать. Она так устала склоняться под тяжестью долга. Да, ей будет отрадно, если и веселый, обаятельный Чарльз Трентон, и этот красивый лорд Джулиан еще немного погостят у них. Особенно Джулиан, ибо она чувствовала, что нравится ему. Ведь Стивен… О, Стивен не для нее!

И Рэйчел с улыбкой сказала, что они, сестры Робсарт, будут только счастливы, если их спасители пробудут у них, сколько пожелают.

— Или пока не приедет наш отец.

Джулиан чуть приподнял брови.

— Почему вы сказали об отце, мисс?

Рэйчел несколько смутилась, поняв, что проболталась.

— Но… Барон Робсарт ведь сторонник нового режима. А вы… вы ведь роялисты?

Теперь он не глядел на нее.

— А что, это столь очевидно?

— О нет, — поспешила заверить его девушка. — С вашей сдержанностью, сэр, и со знанием текстов Библии мистера Трентона ваши роялистские взгляды никому не станут известны. Мистер Чарльз, тот просто порой говорит, как пророк Иеремия, так что даже мой дядюшка-пресвитерианин внимает ему с благоговением. Что же касается меня, то если бы Ева не сказала, что вы вустерцы, признавшись, что узнала одного из вас, я бы сама ни за что не догадалась.

Джулиан быстро поглядел на нее и отвернулся. Показалось ей или нет, меж его бровей залегла глубокая борозда, а губы нервно сжались. Он молчал довольно долго, и Рэйчел стало жаль, что та легкая близость, что возникла между ними, словно исчезла. Это огорчило ее даже больше, чем она хотела признаться себе. Поэтому она стала уверять Джулиана, что хотя и отослала к отцу письмо, но, учитывая, как сейчас работает почта или сколько у ее отца дел, он приедет не ранее чем через неделю-две. И даже добавила с жаром:

— Даже если он застанет вас, уверяю, вам ничего не грозит, ибо хоть барона Робсарта считают республиканцем, но он, как и вся старая аристократия, никогда не выдаст парламентариям людей, сражавшихся за правое дело.

— Вы говорите слишком уверенно, девушка, — вздохнул Джулиан. — И забываете, что укрывательство роялистов сейчас приравнивается к государственной измене. А ваш отец служит новому правительству, и, ежели он узнает, кто мы, перед ним встанет выбор: предать тех, кому служишь, либо предать нас. Поэтому как джентльмен, как человек долга я прошу вас: едва станет известно, что лорд Дэвид Робсарт прибывает в свой замок, сообщите нам, и мы уедем. Так будет спокойнее и для нашей чести, и для его.

Он говорил это горячо и убежденно. Рэйчел слушала Джулиана, словно зачарованная, и согласно кивала. Слова Джулиана о чести и долге восхитили ее. Ей даже показалось, что она стала героиней одного из тех рыцарских романов, какими так зачитывалась с детства и где понятие рыцарской чести ставилось превыше всего. Ее глаза светились от воодушевления, а сердце так гулко билось в груди, что Джулиан словно почувствовал это и невольно остановился, с нежностью глядя на нее.

Порывы ветра шевелили завитки иссиня-черных волос девушки. Ее смуглое личико повернулось к нему, будто цветок к солнцу. И эти восхитительные темные глаза… мягкие, влекущие губы. Джулиану показалось, что он получил сильнейший призыв обнять ее, прильнуть к этим сладостным манящим устам. Сердце его гулко забилось. Помимо воли он опустил глаза на ее грудь — высокую, полную, этакие две восхитительные сферы над удивительно тонкой, сжатой корсажем, талией. Ему вдруг захотелось коснуться ее, и это его шокировало. Девушка была так чиста и невинна, так доверяла ему. Он отшатнулся от нее, словно взгляд ее обжигал, и даже отвернулся. Он стоял так какое-то время, пока не заметил, что ветер сорвал плащ с ее плеч. Тогда он наклонился, поднял его и укутал ей плечи. А она просто и без жеманства сказала:

— Благодарю вас, сэр.

Джулиану стало легче. Он улыбнулся:

— Вы славная девушка, мисс Рэйчел. Мне хорошо с вами.

Она промолчала. Рэйчел не могла понять, что произошло, но почувствовала, как этот мужчина словно удалился от нее. Он шел рядом с ней, однако мысли его витали далеко.

Они двигались какое-то время молча, потом Джулиан предложил ей вместе с ним сесть на гнедого, чтобы быстрее Добраться до замка. Она согласилась, хотя еще никогда не ездила на одной лошади с мужчиной.

Оказалось, ничего страшного или непристойного. Просто, уже сидя в седле, Джулиан подал ей руку, и она, поставив ногу на его ногу в стремени, увлекаемая сильной рукой, вскочила на круп коня позади него. Правда, сидеть ей пришлось по-мужски, и она спешно одернула юбки, прикрывая ноги. Рэйчел держалась за пояс Джулиана, приноравливаясь к легкой рыси коня и стараясь несильно прижиматься к спутнику, ибо что-то подсказывало ей, что он не одобрил бы этого.