Карл грустно рассмеялся:

— Пусть сначала свет признает во мне короля. Пока я лишь изгнанник, которым играет судьба. Я тот, кто выбился из общего шага с окружающим миром. Я плыву, куда меня несет ветер. И разве он не может занести меня в тихую гавань под названием супружество?

— Ваше Величество, — наконец выговорил титул короля Робсарт. — Вы не должны говорить о себе так. Вы помазанник Божий, вы — король, с короной ли или без нее, безразлично. И должны быть выше того, что судьба предоставляет простым смертным. Вы всегда обязаны думать лишь о своем титуле, и это будет вашей силой и добродетелью.

Карл печально улыбнулся:

— В моем характере, сэр Дэвид, есть много хорошего. Но вот силы и добродетели, увы, нет!

Что-то в его тоне заставило Робсарта насторожиться. Он внимательно поглядел на короля.

— Уж не хотите ли вы сказать, что вы и Ева…

Королю показалось забавным его смущение.

— Я взрослый мужчина, сэр, а ваша дочь уже не невинная девушка. Однако я люблю ее. Пусть я и помазанник Божий, но сердце у меня живое, и кровь такая же теплая, как у обычных смертных. А что до соображений морали… Что ж, сейчас в Англии пуритане считают, что тащить женщину в постель — смертный грех, но по мне нет греха, если она сама не против.

Это было сказано сухо, с известной долей цинизма. Карл понимал, что Робсарт знает, что представляет собой его старшая дочь, и хотел расставить все точки над «и». Он не давал барону опомниться.

— Если, как вы сказали, у Кромвеля есть, чем придавить вас, то родство со Стюартами освободит вас от этой зависимости.

Робсарт закрыл глаза.

— Вы не понимаете, о чем говорите, сир, — устало произнес он.

— Наоборот. Понимаю, и очень хорошо. Мне кажется, вы дали согласие на брак с моим лордом для своей младшей дочери, и я не понимаю, почему противитесь союзу старшей со Стюартом. Надеюсь, дело здесь не в вашей благосклонности к полковнику Гаррисону? Ибо вы человек не сентиментальный и понимаете, какие выгоды несет вам родство с королем. Даже с королем-изгнанником. Черт побери, я и упрашиваю вас не как монарх, а как простой смертный. Смешно, право! — Карл откровенно громко расхохотался.

Робсарт вздрогнул от этого молодого задорного смеха. Плечи его по-прежнему были опущены, но вот взгляд, устремленный на глобус, постепенно прояснился.

— Корабли, — произнес он и бросил на Карла проницательный взгляд. — Вас интересует сформированный мною флот. Флот, который станет приданым моей дочери.

— И отличным приданым, — отметил король.

Он понял, что не стоит таиться. Более того, мысль о флоте уравнивала изгнанника-монарха и адмирала Робсар-та. Это словно оживило барона. Он сразу приободрился, выпрямился, даже тон его голоса изменился. Теперь они говорили о том, что так интересовало Карла Стюарта, — сколько у Робсарта торговых кораблей и сколько военных, каково количество людей на них, кто предан республике и сколько колеблющихся, в каких гаванях можно расположить суда и где набрать на них преданных монархии людей.

Карл видел, насколько опытен в этом вопросе Робсарт, и понимал, как он может быть ему полезен; обсуждал с ним возможности связи с преданными роялистами и сторонниками на континенте. Робсарт явно воспрял духом. Он уже начал понимать, какие выгоды сулит ему предложение короля, глаза его загорелись. Воистину фортуна, соединившая их, преподнесла обоим неожиданный подарок. Они говорили лишь о делах, не возвращаясь более к вопросу об обручении Карла с Евой. Это казалось само по себе делом решенным. Под конец Робсарт даже открыл буфет, где у него была припасена бутылочка сладкой мадеры. Они чокнулись.

— За моего будущего тестя! — белозубо улыбнулся Карл, придавая своим обаянием весомость и без того лестной фразе.

И Робсарт не смог уже не ответить улыбкой, впервые за все время.

— Да благословит Господь наши начинания, — ответил он.

Карл отказался от того, чтобы хозяин проводил его. Он шел от него по коридору, едва ли не насвистывая. Даже мрак замка словно отступил, так легко было у него на душе. Ему ничего не угрожало, он заполучил сильного союзника м любимую женщину. Тем не менее, когда в темноте он едва не налетел на поджидавшего его в проходе Джулиана, Карл невольно вскрикнул:

— Рази тебя гром, милорд! Ты напугал меня.

Джулиан поклонился:

— Простите, сир. Но я волновался за вас. Где вы были?

По сути, Джулиан не имел права задавать подобный вопрос своему королю. Но Карл сейчас и не подумал об этом. Он прямо-таки выпалил:

— У Робсарта!

Джулиан молчал, во мраке Карл не мог различить выражение его лица. Наконец Грэнтэм вздохнул:

— Я почему-то догадывался. Сир, вы не должны были этого делать. Это опасно.

— Было бы опасно, — заметил Карл, — если бы я не пошел к нему. А так… Если не ошибаюсь, барон дал согласие на твое сватовство к Рэйчел. Что ж, если Гаррисону не удастся увести ее у тебя и ты все же женишься на ней, то мы вскоре породнимся — я попросил у барона руки Евы. Если тот же Гаррисон не помешает мне. Надеюсь, Робсарт теперь поспешит расторгнуть ту помолвку, чтобы породниться со своим королем.

— Сир, вы что…

— Да, я признался ему, кто я. Хотя он еще раньше все понял.

— Сир, я не о том. Я имею в виду, что вы не имели права свататься к леди Еве.

Карл не желал, чтобы слова Джулиана, эта ложка дегтя в бочке меда, таящая горький привкус рассудительности и здравомыслия, разрушили то радужное настроение, в каком он находился, поэтому он тут же стал объяснять Джулиану выгоды, которые несет ему этот союз, но тот был непреклонен.

— Все это время я наблюдал за вами и за Евой, сир. И видел, как эта рыжая лиса искушала вас, словно грешная жена Иова. Но я надеялся, что ваш разум и чувство долга позволят вам, несмотря на все невзгоды, не забывать, что прежде всего вы Карл II Стюарт и что вы не пойдете далее удовлетворения плотских желаний. Брак вы должны заключить с женщиной, достойной вас.

— Вспомни, Джулиан, — резко прервал король, — что сейчас я всего лишь изгнанник. И ни одна особа монарших кровей не желает связывать со мной судьбу. Разве моя мать, живя во Франции, не получила отказ, когда сватала для меня кузину Людовика XIV мадемуазель Монпансье, богатейшую наследницу Европы? А отказ, который я получил от принцессы Луизы Оранской? А история с Генриеттой Голландской, в руке которой мне также было отказано? Так почему же после всех этих неудач неприкаянный беглец, вроде меня, не может сочетаться браком с той, которая мила?..