Арианэ, на которой все ссадины затянулись на пятом шаге, неожиданно повернулась ко мне. Я здорово испугался: глазищи на пол-лица, тьма залила белок и радужку.

— Я не могу тебя отпустить, — каркающим шепотом произнесла она с отчетливо заметным сожалением, словно извиняясь. — Если отпущу — умру сама. А я последняя в роду, здесь не осталось больше арианэ… — Так же резко отвернулась от меня, вырвала руку и пошла впереди.

И что на это сказать? «Я понимаю?» Глупо. «Все в порядке?» Полное вранье. «Располагай моей жизнью?..» А почему, собственно, я должен дарить ей свою жизнь, пусть и во имя целого, но абсолютно чужого мне народа? Да вообще кого или чего бы то ни было?

Мысли плавно перескочили на горгулий. Шел и думал о том, что с ними делать. Иначе нам не вырваться отсюда до скончания веков, а у меня столько нету. Кислый привкус начал сводить рот. До чего ж все по-дурацки получается!

Арианэ беззвучно шествовала на два шага впереди. Почти не прерывая плавного движения, она ткнула пальцем в один из старинных гобеленов:

— Разве это не то, что ищешь?..

И кто эту нечисть поймет? Разве я говорил ей, что ищу?

Но все же заинтересовался. Попросив Клену подождать, приблизил свечу к изрядно поеденному молью и побитому жизнью шелковому гобелену. Поначалу я ничего не понял. Наивная манера средневекового художника усиливалась тем, что картина не рисованная, а тканая. Но, несмотря на тусклые краски и местами заштопанные прорехи на ткани, вскоре я разобрал: на картине человек протягивал нападающей яростной горгулье (или горгулу!)… подкову. Изделие местных кузнецов было тщательно прорисовано и от него на художественном изображении во все стороны падали лучи света.

Чуть дальше композиция изменилась. Страшная черно-красная крылатая тварь стояла на одном колене и символически давала клятву человеку в короне. Ну или это я так понял. На следующем изображении горгулья улетала вдаль, а человек разве что платочком ей вслед не махал. Клянусь, мне почудились слезы умиления на лице человеческого персонажа. Интер-ресно!

Я сдал недовольно шипящую Клену с рук на руки страже — пускай спокойно отведут ее в комнату. Они сразу подоставали из загашников чудные намордники с тряпьем. Сам вернулся, чтобы позвать их величеств Иалону и Кондрада. Деррик в связи с болезнью Светы был временно потерян для общества.

Моя милая утонченная королева оказалась высокообразованной женщиной. В отсутствие штатного историка она смогла вспомнить номер тома дворцовых хроник, где должны быть упоминания об описанном событии. Мало того, она даже сумела тот кусок найти и перевести нам со старинного диалекта. Если честно, из древнего текста я все равно ничего не понял. Бред какой-то…

«…И во имя чистоты неба, изгнания ворогов с крыльями, каменных и бессмертных, найди багрец прийдешний, что рожден не от священных богов, и холодную кровь той, что в пучину готова низвергнуть любого, соедини их вместе с кипучим металлом, что стучит по дорогам копытами черногривых. После придай спасению форму подковы и одари пришедших с войной. И будут они свободны от Слова, и уйдут восвояси, и оставят страну с миром и в благоденствии…»

Но Кондрад не растерялся и после двух часов сверки со множеством дополнительных источников уверенно сказал:

— Здесь речь о том, что горгулов можно легко укротить и даже освободить от Слова с помощью особенной подковы. Ее куют из обычной старой конской подковы, но… в металл при ковке нужно добавить «багрец прийдешний, что рожден не от священных богов» и «холодную кровь той, что в пучину готова низвергнуть любого».

Он провел пальцем по другой рукописи:

— Вот пояснение. «Хрупка, легка, как смерть опасна… любви в ней целый океан. Но коль ты океан обидишь, воды уж больше не увидишь…»

Кондрад поднял голову и посмотрел на нас смеющимися глазами:

— Арианэ?..

— А что такое «багрец прийдешний»? — не утерпел и спросил я.

Кондрад ухмыльнулся еще шире:

— Кто у нас рожден не от наших богов? — кивнул в мою сторону. — А багрец… я перечитал в свое время множество старинных трактатов. «Багрец, руда…» Так раньше называли кровь!

Иалона начала бурно радоваться, и бывший Черный Властелин сразу же с мрачным удовольствием общипал перышки ее восторгов, оставляя голый остов:

— Ваше величество, в этом месте точно указано, что выковать и охладить эту необыкновенную подкову можно лишь в одном месте — в кузне Рицесиуса, расположенном на Аль-Темеш! Святилище находится довольно далеко отсюда, и дорога туда весьма непроста. Древних порталов в той стороне нет. Малонаселенная болотистая местность, хищники… — Кондрад с сочувствием посмотрел на меня: — Путь туда может забрать немало времени, особенно если учесть, что горгулы никого не выпускают из замка!

— Я могу нацедить немного крови и дать с собой в путь кузнецам? — пришлось уточнить для ясности.

— Нет… — с досадой сообщил зять. Пояснил: — Неизвестно, сохраняются ли так волшебные свойства. Мы не можем рисковать!

Я был вынужден согласиться:

— Хорошо. Я поеду вместе с русалкой, куда вы скажете. — Хмыкнул: — Все ж не в замке месяц дурью маяться!

Иалона тревожно глянула в мою сторону и заметно погрустнела. Обвела тоскливым взором разбросанные под ногами свитки и талмуды и попросила:

— Вы только возвращайтесь…

— Не могу обещать, но постараюсь! — вполне в духе времени галантно отреагировал я.

А сам подумал: «На карачках, из последних сил, но обязательно вернусь! Могу я хотя бы перед смертью себе позволить что-нибудь не из списка „надо и должен“, а из того, что на самом деле хочу!»

— Спасибо, Дэннис… — прошептала Иалона и быстро ретировалась в свою опочивальню. Оттуда послышались громкие рыдания. Я не посмел ее утешать. Лучше уж так, чем иначе…

Мы с зятем остались в библиотеке обсуждать будущую авантюру. Протоптав в пушистом ковре широкую тропинку и вылакав не менее кувшина легкой медовухи, мы пришли к выводу: придется умасливать русалку. Во всех трактатах строго оговаривается — кровь должна быть отдана сугубо добровольно!

Кондрад пригласил меня вниз, в комнату кормилицы. Начался сложный разговор. Взволнованная Брячеслава молча вязала в уголке, низко наклонясь над спицами и скрывая тревогу.

— Что ты хочешь за то, чтобы отпустить Дениса? — спросил зять арианэ. По-барски предложил: — Если пожелаешь, можем оставить взамен кого-то из молоденьких солдатиков…

— Н-не-э-эт! Ш-шаена бормуталль шаг хта лти! Глупые люди! — замысловато выругалась Клена.

— Может, тебе дать не одного, а нескольких красивых парней? — настаивал Кондрад. Никогда бы не подумал, что муж Илоны умеет так торговаться! У него талант.

Та повторила:

— Н-нет!

— Хорошо, — не сдавался зять. — А если я подарю тебе в наследное владение взамен Дениса целое озеро с прилегающими территориями?

— Какой ты с-смеш-шной глупый ч-ч-еловек! — засмеялась русалка. От ее смеха продрало морозом. — Вс-се, где течет вода, — мое! Зач-чем мне твое одно озеро? Кто имеет с-столько силы, чтобы прогнать меня с любого побережья?!

— М-да… — поскреб сизый подбородок не слишком обескураженный воин. — Тогда посмотри сюда! — Он достал из-за пояса сафьянный футляр и развернул перед нею старинный свиток. — Ты знаешь, что это такое?

Русалка-арианэ, разглядев как следует красочное изображение какого-то изукрашенного кубка, зашипела, протягивая к нему руки:

— Х-х-х-де? Д-дай! Оз-з-золочу!

— Ты согласна отпустить взамен моего родственника? — хладнокровно сворачивая свиток, прямо спросил Кондрад. Буднично заметил: — Если сделаешь это, Чаша Жизни будет твоей…

— Нет! — Русалка сглотнула. — Не отпущу! Не могу! Даже не проси.

— А если подумать?.. — вкрадчиво спросил Кондрад Дорсетский.

Ледяное выражение его породистого лица не сулило русалке в случае отказа ничего хорошего. Чисто-черный костюм — бархатный камзол без единого блестящего галуна, украшения или пуговицы, бриджи и рубашка — подчеркивал мрачность владельца.