— А ты? — шепнул я.

— А я — к Илоне! — невозмутимо ответил Кондрад и поправил латную рукавицу. — Правда, не сразу. Пока хотя бы две трети этихне прихватим — к жене не попаду. Это вопрос защиты Отечества, таким не шутят!

В глубоком молчании мы стояли и ждали. Солнце встало. Вдали появилась непонятная дымка, которая постепенно приняла вид огромной тучи, ползущей по земле. Кондрад всматривался недолго:

— Денис, на стены крепости! — Его губы искривила недобрая улыбка. — Капкуэны пришли в гости в полном составе! Будут песни и пляски.

Я почему-то вспомнил Илону:

— Боже избави!

— Денис, я повторять не буду!

Я потащился в безопасность, слабый и злой.

Поднявшись наверх, стал активно наблюдать за началом сражения. Активно — это значит установил арбалет и приготовился стрелять. Стрелок, конечно, из меня аховый, но в своих постараюсь не попадать. Зато чужие идут настолько плотно, хоть кого-нибудь да выцелишь!

Шутки в стане союзных войск смолкли. Все подобрались, готовясь к бою.

Первыми в дело вступили горгулы. Они в узком месте обстреляли вражеские войска огромными валунами, калеча в плотной толпе множество капкуэнов. Впрочем, тем это было — как слону дробинка. Еще бы, при таком-то количестве!

Горгулы пошли на второй заход, а в дело вступили эмиренские лучники с длинными тяжеловесными луками. Отравленные стрелы прошивали капкуэнов насквозь, а яд не давал им возможности регенерировать.

Мы довольно долго подбирали подходящий состав, потому что капкуэны, зар-разы, на редкость устойчивы ко всякой дряни, просто так их не ранишь и не отравишь. Обычные стрелы они выдергивают, как спички, и уже через минут десять-пятнадцать на них все раны заживают, как и не было.

А лучники уже выстреляли свой боезапас. Отошли за ворота и поднялись ко мне на стены. В дело выдвинулись арбалетчики, которые оставались на следующей линии обороны.

Валы черных туш остались лежать на нейтральной полосе, но неумолимое шествие не остановилось.

Арбалетчиков тоже надолго не хватило, и они убрались наверх, перезаряжаться. Линия за линией, лучники и арбалетчики поочередно отстреливались и отходили назад, сменяя друг друга.

Наверху, на стенах крепости Лайе, горели костры под котлами со смолой. Ровными пирамидами через равные промежутки располагались кучи камней, чтобы швырять их вниз.

И началась сеча.

Черные мохнатые волны текли навстречу дружинникам Кондрада и разбивались о нерушимые стены солдатского мужества. Надо признать, за достаточно короткое время Кондрад успел собрать под свои знамена немало воинов. Тысяч тридцать… или сорок… Неслыханное количество по масштабам их времени.

Но беда в том… капкуэны противостояли им большей мощью. Тут даже думать нечего: не перевалит за полдень — Кондрад встретится со своей женой, а моей сестренкой на территории Иртихала.

Девочки из отрядов медпомощи трудились, как пчелки, вытаскивая из-под ног сражающихся раненых воинов. То, что их не оставляют без помощи, придавало обороняющимся дополнительные силы. Иной раз схватка бурлила вокруг пятачка, с которого девочки по двое утаскивали очередного пострадавшего человека, а бурлила потому, что солдаты их прикрывали.

К нашему счастью, по какой-то непонятной причине капкуэны не атаковали девушек самих по себе, и мне это сильно очищало совесть. Может быть, потом зверолюди и съедят их, как часть проигравшего племени, но в бою гориллы на мелких девушек, слава богу, не отвлекались.

В какой-то миг мне показалось, что среди моих подопечных появилось несколько неизвестных мне персонажей. Я пригляделся на незнакомую пару: да, одна из женщин в костюме санитарки с красным крестом и пилотке явно не «призывного» возраста! Вторая на первый взгляд была молода, но что-то в ней настораживало…

Я спустился вниз, в нашу импровизированную больницу, чтобы дождаться, когда они притащат тяжелораненого на место.

А в больнице кипела работа.

Русалка, шипя, целовала мужиков кого ни попадя, они вставали, отряхивались и уходили снова в бой. Даже те, которым отрубили конечности, к моему удивлению, отращивали их довольно быстро, только ели тут же за троих. Спасенные опять-таки снова стремились на помощь собратьям по оружию, так что больных в палате было не так уж и много. По большей части или еще не прошедшие через поцелуй, или выздоравливающие. С ума сойти! Я даже не догадывался, сколько силы у нашей Клены. Ну догадывался, но не в этом направлении.

Ругалась она притом… как сапожник. Чует моя душенька, могла бы — убила меня за все хорошее. Впрочем, она и так убила. Почти. Сил у меня с каждой минутой все меньше и меньше. Скоро смогу только ползать. По сантиметру в час.

И это притом, что я с утра пораньше выхлебал литра полтора всяческих алхимических стимуляторов из местных загашников, которые и мертвого подымут и плясать заставят! Конечно, мне за то предстоит еще платить, и дорого… но, как говорится: «Семь бед — один ответ!»

А русалка мстительно сосала и сосала меня, используя в качестве энергетического донора и не понимая, что предел моей жизнеспособности давным-давно миновал, что она берет уже не силы, а часы жизни.

И тут появилась парочка, ради которой я и покинул ненадолго крепостные стены. Когда увидел их поближе, аж зубами заскрипел. Слезы злости сами навернулись на глаза, пришлось их незаметно смаргивать.

Я дождался, когда они сгрузят носилки, и перехватил обеих на лестнице. Королева уехала вместе с двором в безопасное место, да?! Если б мог — придушил! Обеих! Наверное, эта мысль столь явно нарисовалась у меня на лице…

Брячеслава испуганно вздрогнула и попятилась. Замурзанная королева Иалона в залихватски заломленной пилотке — наоборот, подбоченилась и выпятила вперед умело скрываемый до того бюст.

Я зарычал:

— Кормилица, оставь нас ненадолго! Надо поговорить!

Брячеслава, нервно озираясь, пошла к выходу. Там ее тут же припахали тащить втроем на носилках светловолосого гиганта с отрубленной ногой. Кормилица отвлеклась, затягивая жгут и помогая доставить стонущего воина к месту лечения.

Я затащил юную королеву в темный угол и попробовал ругаться:

— Иалона, как ты могла так легкомысленно наплевать на собственную жизнь?! Ты понимаешь или нет: мы тут все умрем?!!

— Если, защищая свою страну, падут стены крепости и ее защитники, то я умру с ними вместе! — решительно заявила она.

— Ты не понимаешь, война — мужское дело! А твое дело — править, украшать приемы, растить от любимого мужчины детей! — У меня от бессильной ярости едва пена изо рта не пошла.

И еще… очень не хотелось подыхать у нее на глазах.

Но я загнал свою тоску подальше и уверенно продолжат:

— Ты не можешь покинуть свой народ в минуту опасности!

— Вот я его и не покидаю! — преспокойно парировала Иалона. Похоже, чем больше я волновался, тем она становилась спокойнее.

Меня затрясло.

— Иалона, не смей! Даже не вздумай! Я не позволю тебе глупо загнуться из-за смешной и нелепой гордости! Ты должна жить, любить, наряжаться и блистать, что бы там ни было! — Я задохнулся от наплыва чувств.

— И это все причины?.. — как-то устало и безэмоционально спросила Иалона. — Это все причины жить для меня дальше?

Меня прорвало:

— НЕТ! Я люблю тебя, слышишь! И ты будешь жить, чего бы это мне ни стоило!

— А как же ты?.. — тихо спросила девушка.

Я опустил глаза. Потом поднял взгляд:

— Даю тебе торжественное обещание, что пока будет в моих силах — не умру! Буду бороться до последнего! Такой ответ тебя устраивает?!

— Устраивает! — повеселела королева и, притянув меня, нежно поцеловала.

Через секунду я сам ее удерживал, целуя горячо, отчаянно, впиваясь в губы, словно собственник.

Тут на лестнице раздались шаги. Взволнованный голос Брячеславы спрашивал:

— Лона, где вы? Куда вы запропали?

Иалона в последний раз шепнула:

— Приказываю тебе — ЖИВИ! — и упорхнула в самую гущу схватки.