Если вам когда-нибудь попадется в руки увесистая книга «Популярная медицинская энциклопедия», изданная в 1963 году, откройте ее на странице 1030.

Там вы прочтете:

Итак, медицинская наука выдает сразу двести «потому» на одно «почему» — почему человек стареет?

Это гипотезы, так сказать, предположения, с которыми считаются ученые мужи. Но есть и другие «потому», придуманные людьми неучеными. О весьма «действенных» рецептах продления жизни, употребляемых в древности, говорить не буду. Но вот пример из времен недавних.

Место действия — Россия. Время действия — предреволюционное.

…На квартиру «короля московских репортеров» писателя Владимира Алексеевича Гиляровского является посетитель. Он решителен и уверен в себе. Гиляровский («человек широкой русской души и отзывчивости») должен его поддержать, так как он создал учение о «сыроедении».

— Да, именно о сыроедении. Если люди будут есть все без исключения в сыром виде: овощи, крупу, мясо, ржаное или пшеничное зерно вместо печеного хлеба и прочего, то им обеспечивается отсутствие всяких болезней, они будут иметь крепкие нервы и мафусаилово долголетие.

— Чем же я могу помочь вам? — спрашивает Гиляровский проповедника сыроедения.

— Надо пустить статью в газете, — отвечает тот.

Выпроваживая сыроеда, писатель даже не поинтересовался его образовательным цензом, ясно, что в голове этого человека завелись странные идеи…

Так заключает описание этой сцены секретарь Гиляровского.

Другой изобретатель способов продления жизни сам на себе (и не без успеха) испытал их силу.

Это всем известный богач из богачей Дж. Рокфеллер (1839–1937). Он поклялся, чего бы это ему ни стоило, дожить до ста лет. Долго советовался с врачами и выбрал нужную диету. Затем заперся в изолированных от мира, почти стерильно чистых комнатах, тщательно соблюдая все правила гигиены и моциона, и прожил так несколько десятилетий. Умер он 98 лет: два года не дотянул до желанного срока.

В общем едва ли не у каждого человека своя теория насчет старения и продления жизни. И в науке, как видите, таких теорий немало — целых двести. Вывод можно сделать только общий: наследственность — это главное. Ну, а что от нас зависит? Правильное питание (не обжираться и не голодать), к старости — побольше овощей и фруктов (поменьше мяса и жира), больше двигаться (восемь километров в день ходить пешком), больше быть на свежем воздухе (спать с открытой форточкой даже зимой), меньше волнений и тревог, больше радости. И труд — умственный и физический, но без перенапряжения. У людей праздных раньше времени развиваются склероз; ожирение и апатия, а за ними по пятам идут старость и смерть.

Еще в XVIII веке Гуфеланд писал: «Ни один лентяй не достиг глубокой старости: все достигшие ее вели очень деятельный образ жизни».

Из всех живых существ только человек, вооруженный разумом, может победить в единоборстве со смертью. Наука всерьез поставила перед собой задачу сделать второй век жизни достоянием каждого из нас. А мы знаем, она добивается всего задуманного, даже невозможного.

Все, что мы знаем о мире, о его красках, запахах, звуках, о форме, твердости, вкусе и тепле всех предметов вокруг, мы знаем благодаря нашим чувствам. Это единственные каналы, единственные «входные устройства», по которым мозг получает информацию обо всем вокруг нас и обо всем внутри нас.

Сотни тысяч лет обслуживают людей их чувства. Но только недавно узнали исследователи, как работают они, как устроены в самых интимных своих деталях и какая энергия приводит их в действие. Первый значительный шаг наука об органах чувств сделала, когда первые инженеры изобрели аппаратуру, которой можно было измерять ток в нервах. Случилось это в середине прошлого века.

А теперь инженеры, создавая приборы, ищут новые идеи в физиологических исследованиях. И конечно, бионика, развивая и совершенствую свои методы, поможет сделать второй большой шаг вперед науке, изучающей чувствующие механизмы природы.

Наши органы чувств работают приблизительно так, как телевизор. Мир бомбардирует их градом механических, химических, электромагнитных и всяких других сигналов. Они переводят информацию, которую несут эти сигналы в стандартный для всех нервных клеток на Земле язык электрических импульсов и посылают их по нервам в мозг. В этих импульсах, в их переменной частоте методом, похожим на азбуку Морзе, закодирован смысл каждого сигнала ^[33] .

Мозг принимает электрическую шифровку и преобразует ее в образы осознанного ощущения.

Органы чувств, которыми владеет животный мир, природой разделены на механические (осязание, слух и тепловые рецепторы) и химические (вкус, обоняние и зрение). Но о чем бы ни сообщали они мозгу: о цвете, о звуке, о тепле или боли — всю свою информацию они преобразуют сначала в электричество. Но не в постоянный ток, а в отдельные разряды одинаковой примерно силы и продолжительности (около тысячной секунды!). Не сила электрических импульсов, а лишь частота, с которой они следуют друг за другом, несет в мозг специфическую информацию. Они очень спешат, когда сигнал, побудивший чувствующий орган к действию, достаточно силен. И совсем не торопятся, когда он слабый.

Если кто-нибудь слегка коснется вашей руки карандашом, мозг узнает об этом, получив от кожных рецепторов около десяти электрических разрядов в секунду. Но если толчок карандашом будет очень сильный, в ту же секунду сразу сто импульсов ринутся по нервам в мозг.

Чтобы первый из них побежал по нервной трассе от органа чувств к мозгу, принятый этим органом сигнал, или, как говорят физиологи, раздражитель, должен превысить некоторый минимальный предел — «порог ощущения» ^[34] .

Усилим раздражитель (сильнее прижмем карандаш к руке!), чаще станут импульсы. Нажмем сильнее, еще чаще! Но наступит момент — «предел насыщения», когда никакое добавочное раздражение не сможет увеличить их частоту.

Больше 100 лет назад немецкий исследователь Эрнст Вебер решил узнать, какую минимальную дозу добавочного раздражителя способны уловить наши чувства. Он взял в каждую руку сначала по одинаковому грузу. Потом понемножку увеличивал его в одной руке, пока не почувствовал, что груз в ней стал тяжелее, чем в другой.

Так он установил, что к первоначальному весу (каким бы он ни был!) надо прибавить ¹/ ₁₇его часть, чтобы человеческая рука ощущала эту прибавку.

Возможно, чувство, которое Вебер исследовал на себе, было у него не очень развито. Потому что позднее ученые, экспериментируя с другими людьми, получили иные цифры: по-видимому, предел чувствительности к изменению нагрузки лежит не около одной семнадцатой, а у одной пятидесятой первоначального веса. Более дробные различия наша нервная система не воспринимает.