Новорожденным японцам и вообще всем малышам Азии злополучный «резус» тоже не угрожает. Известно, что американские индейцы, так сказать, поголовно наделены антигеном Rh.

Напротив, испанские баски, ближайшие, как теперь считают многие лингвисты, родичи наших грузин, поселившиеся на другом конце Европы, на Пиренеях, могут быть очень ценными донорами: у них, как правило, резус-отрицательная кровь. (Если грузины действительно кавказские баски, как иногда утверждают, то и у них антиген Rh не должен, по-видимому, преобладать.)

Человеческие расы, развиваясь в известной изоляции одна от другой, вместе с разными расовыми особенностями приобрели (путем мутаций) и закрепили в своей наследственности (путем естественного отбора) преимущественно те или иные антигены и антитела, а вместе с ними и группы крови.

В Западной Европе, например, в среднем только 4 процента людей наделены четвертой группой крови (то есть АВ); 47 — группой А (то есть второй); 6 — группой В; 43 процента европейцев «универсальные доноры»: у них нулевая (первая) группа.

В Азии же совсем иное соотношение: там преобладают «универсальные реципиенты» (АВ) и обладатели третьей группы (В).

Некоторые фантасты в своих ненаучных мечтах о невозможном называют человека пришельцем из других миров. Но, увы, человек — существо насквозь земное. Корнями всех веществ, его составляющих, он уходит глубоко в земную почву. Лишнее доказательство его автохтонного, местного, происхождения — групповые антитела и антигены в человеческой крови. Их природа создала задолго до того, как обезьяна породила первого человека, и он получил их по наследству от своих предков — животных.

Антиген А, например, очень широко, как говорят, распространен в животном царстве. Его нашли не только у людей, но и в эритроцитах баранов и свиней. Антиген В имеет близкого родича в крови кролика. Больше того: наше кровяное родство со всякой жизнью на планете Земля перешагнуло мир зверей и вступило в растительное царство. Семена многих растений наделены, оказывается, веществами, которые весьма сходны с защитными антителами животных. Бойд, один из исследователей этого удивительного феномена, рассказывает о своем открытии так:

«Я попросил одного из моих ассистентов купить сушеной лимской фасоли. Почему я попросил купить именно лимскую фасоль, а не обычную фасоль или горох, я не знаю до сих пор. Однако если бы мы купили любой другой сорт фасоли, мы бы не открыли ничего нового. Лимскую фасоль размололи и растворили в солевом растворе. Полученный экстракт интенсивно агглютинировал эритроциты одних людей и очень слабо либо совсем не агглютинировал эритроциты других. Нам стало ясно, что агглютинин из лимской фасоли полностью специфичен для А — антигена человека». (Так же враждебен по отношению к нему, как и антитело «а» кровяной плазмы.)

Чтобы новыми фактами укрепить идею о человеческой «приземленности», расскажем о тканевых антигенах, еще более универсальных для всего живого на Земле веществах.

В мышцах сердца человека есть, например, антиген, который чувствует себя как дома и в сердце обезьяны, быка, курицы, ежа, ужа и лягушки. Антигены, обосновавшиеся в хрусталиках глаз, одни и те же у многих видов животных. Антигены человеческих волос близки к антигенам рогов и копыт разного копытного и рогатого скота.

Так что если человек и прилетел когда-нибудь очень давно с Марса или еще откуда, то не иначе, как на сверхноевом ковчеге, на котором хватило места для всей живности, ползающей, плавающей, летающей, прыгающей и цветущей теперь на Земле.

Но вообразить такое даже фантасты не способны.

Помните амебу: я рассказывал, как она питается. Ползла, ползла и наткнулась на зеленый шарик — микроскопическую водоросль, обняла ее ложноножками, обтекла полужидким телом со всех сторон, и водоросль уже внутри амебы.

С амебы все и началось. У нее (и ее родичей жгутиконосцев) был первый в мире желудок. Вернее, первая импровизированная модель желудка: пищеварительный пузырек — вакуоль.

Как только водоросль (или бактерия), «утонув» в амебе, погружается в ее протоплазму, сейчас же эта протоплазма как бы немного отступает, сторонясь своей добычи, и в пустоту натекает жидкость: образуется внутри амебы (и вокруг водоросли) пищеварительная вакуоль ^[57] .

«Пищеварительная» потому, что в соках, ее наполняющих, растворены разные ферменты. Например, пепсин, которого немало и в нашем желудке. От этих ферментов жгутиконосцы (амебы «глотают» их порой по сто штук!) через сутки, а то и через полсуток превращаются в… молекулы: глюкозу, мальтозу, глицерин, жирные кислоты и в пептиды.

В общем перевариваются. Потом всасываются в протоплазму амебы из вакуоли-желудка. А что не переварилось, амеба в себе не бережет, выбрасывает наружу: вакуоль течет вместе с протоплазмой к краю амебы — любому концу ее тела — и, прорвавшись через тонкую пленочку эктоплазмы, то есть через «кожу» амебы, выливается прочь.

Значит, 2–3 миллиарда лет назад в мире уже просило есть нечто похожее на желудок.

Вторым изобретением по части добычи и переработки пищи был рот. Первую его модель, еще очень примитивную, мы видим у древнейших из древнейших животных (или растений?) — у жгутиконосцев. Их самый миниатюрный в мире ротик жадно раскрылся малюсенькой дырочкой на крохотном тельце у корней беспокойных жгутиков. Но вначале это была даже и не дырочка, а «воспринимающий» бугорок — кусочек мягкой и липкой протоплазмы. Затем липкий бугорочек словно провалился внутрь и получился ротик-дырочка и за ней тоннель: глотка. И рот и глотку немного усовершенствовали потомки древних жгутиконосцев, обросшие ресничками инфузории.

Реснички на инфузории колышутся, как хлеба в поле; гребут по воде, словно весла у галеры, и инфузория плывет. Эти же реснички загоняют и пищу (бактерий) в рот — глубокую воронку в теле инфузории. На самом дне воронки навстречу попавшим туда бактериям приблизительно каждые две минуты образуется пищеварительная вакуоль. Заключив пленников в свои соки, она отрывается от воронки и отправляется в турне по инфузории. Путь вакуоли внутри протоплазмы вполне определенный: обычно вперед, к переднему концу инфузории, потом полукруг направо и снова назад к месту старта, опять поворот и вперед — цикл замкнулся. Но вакуоль не остановилась: снова и снова кружится маршрутом нам известным.

Описав вместе с вакуолью несколько таких кругов, пища в ней переваривается. Переваривают ее в основном те же самые биологические катализаторы — ферменты, которые работают и в нашем желудке и кишках. Изобретены они были на заре жизни и с тех пор почти не менялись.

И так же, как и внутри нас, пища в инфузории, перевариваясь, проходит через две фазы — кислую и щелочную. Сначала сок в вакуоли кислый (как у нас в желудке). Он убивает и чуть разлагает бактерий, действуя на них кислотой и ферментом пепсином. Потом постепенно (к концу первого оборота) сок, наполняющий импровизированный желудок инфузории, превращается в щелочной, и тогда за дело принимается трипсин (как у нас в тонких кишках).

То, что ни пепсину, ни трипсину, ни другим ферментам переварить не удается, вакуоль выбрасывает вон, но не где попало, как у амебы, а только в одном определенном месте — через порошицу на заднем конце тела инфузории.

Значит, уже и отверстие, противоположное рту (не входное, а выходное), освобождало наших одноклеточных предков от обменных шлаков.