«Теперь, — думал он, — пора начинать жить». Жить… Впрочем, тут, наверно, надо определить, что же для него тогда означало это слово.

До третьего курса в училище Макаров добрался еле-еле. Учебная программа его не тяготила, но к стенам он привыкнуть никак не мог, и, если взбрело в голову, он мог пролежать лекции на крыше или прыгнуть вечером через забор. Раза два его собирались из училища отчислять. А потом начальником факультета к ним назначили этого человека. Он был похож на Чарли Чаплина, который устало уходит от вас по дороге, — вот какая у него была походка. И лицо тоже было невоенное. Будто, сколько бы ему про тебя ни говорили, что ты — негодяй, он все равно знает, что это не так, а если ты негодяйствовал, то просто не знал, сколь это плохо. Не понял он еще, что ты негодяй. И не поймет. Вот какое у него было лицо.

Макаров бы, наверно, проглядел его — такой уж был возраст. Но как-то в субботу начфак вызвал Макарова к себе в кабинет, взял его за локоть и сказал:

— Хочу вас видеть завтра у себя дома. Вы не заняты вечером? Придете?

Начфак был капитаном первого ранга, Виктор Макаров — курсантом, да еще из неблагополучных, во всяком случае, думал о себе именно так. От приглашения Виктор онемел.

А на следующий вечер в гостях у Чарли (его так и прозвали) сидел весь факультетский кружок электроники.

— Понимаете, ребята, — говорил Чарли. — Основные процессы, которые происходят в работающей энергетической установке, описываются теми же математическими зависимостями, что и некоторые электрические. Воьмем кривую разряда обыкновенного конденсатора… А не хотели бы вы построить работающую модель установки?

Заговорили не сразу — все приглядывались и переглядывались. Но Чарли не отступал. А потом их забрало… Да в самом деле — модель установки со всеми кнопками управления, с приборами контроля, с экраном, по которому ползет кривая мощности… Их забрало, да еще как. Через два месяца их за уши было не вытащить из лаборатории, где они строили модель. А Чарли — фамилия его была Сергеев — уже хотел, чтобы они думали над тем, как смоделировать процессы аварийной остановки и повторного пуска…

До Сергеева они сто раз слышали, что современная армия, современный флот — это средоточие научной мысли. Радио, ядерная реакция, ракеты, гироскопы, локация, сверхзвуковые самолеты — все это родилось в армии или рядом с армией, по ее заказу, и лишь через годы и десятилетия переходило к гражданским областям. Они все это знали, но знали умозрительно. Сергеев же окунул их в инженерную мысль. Раньше они слышали, теперь они ощутили… Но на электронике все не кончилось. Как-то вечером у Виктора уезжала мать — надо было ее проводить. Раньше он, не задумываясь, перелез бы через забор, теперь он этого сделать не мог. Он вдруг почувствовал, что обманет Сергеева. Он пойдет к Сергееву говорить об электронике, и Сергеев будет смотреть на него своими странными доверчивыми глазами, а через час к Сергееву войдет дежурный и доложит, что курсант Макаров перелез через забор и взят в городе патрулем… Кто-то из них раскопал по мемуарам старых подводников кое-что из биографии Сергеева. Там был десант на Рыбачьем, лодка, выжидающая на грунте конца бомбежки, прорыв сквозь противолодочные сети… Но каперанг с грустными невоенными глазами не рассказывал им об этом: времени на рассказы не оставалось — сейчас он хотел быть для них инженером. Сергеев был блестящим инженером, но они считали у него на тужурке колодки орденов и потом спорили — за что он получил…

Доходило до анекдотов. Сами не зная того, некоторые из них стали копировать привычки Сергеева — его манеру поднимать морщины над бровями, его походку… Выходило дурацки, но над Чарли никто не смеялся, смеялись над теми, кто пытался его копировать. Когда они выпускались из училища, Чарли лежал в госпитале — у него совсем плохо было с ногами. Они пришли к нему толпой — новенькие, хрустящие лейтенанты с халатами на твердых погонах. К их приходу Сергеев повязал галстук — он никогда не носил на шее готовые узлы…

Лейтенант Макаров жил на плавбазе, носил офицерскую тужурку и тоже каждое утро сам завязывал себе галстук. Делал он это тщательно и неловко. Он хотел быть похожим на Чарли.

Лишь иногда по вечерам предметы начинали представать перед ним в другом свете. Пройдя как можно независимее мимо часового у трапа и задевая каблуками за непривычные перекладины сходен, он отправлялся на берег, хотя идти ему было не к кому и незачем. У каменистого берега стоял черный силуэт плавбазы, черные глянцевые спины лодок лежали в воде, Виктор отворачивался от кораблей и бесцельно шел по дороге. И все лезли, лезли в голову Таня и Володька. Володька мерещился ему беспомощный, беспомощной и растерявшейся видел он и Татьяну…

Но взвывала за спиной лейтенанта Макарова стеклянным могучим воем одна из лодок, мегафон разносил по морозному воздуху короткие, резкие слова команд — и мир семейных забот и привязанностей отступал.

Дня через три Виктор пошел в штаб говорить о квартире. Капитан первого ранга, к которому он пришел на прием, казался усталым. Было похоже, что капитан первого ранга заранее знает, о чем Виктор попросит. Виктор сказал, что хотел бы перевезти на базу семью, тот кивнул, устало улыбнулся и, не отвечая, принялся расспрашивать. Его как будто совсем не интересовало, как Виктор закончил училище, а вот когда Виктор сказал, что еще в школе делал радиоприемники, а в училище продолжал интересоваться и заниматься электроникой, капитан первого ранга оживился и подробнейше стал выяснять, что именно и как Виктор сделал, самостоятельно ли занимался и были ли к его занятиям препятствия. Виктор ответил, что неоднократно свое увлечение бросал, но рано или поздно к нему возвращался.

— Это ведь все детство, — сказал он. — Это ведь не имеет значения для тех дел, которыми теперь придется заниматься.

— Занятия могут смениться, а вот черты характера — едва ли… А насчет квартиры — будем иметь в виду. Я записал вас. Но сначала надо сдать на самоуправление группой.

— Это же через два месяца… — с отчаянием сказал Виктор. Тогда это ему казалось неимоверно долгим.

— Через два? — спросил капитан первого ранга.

— Ну не через два… — Виктор смутился, не сомневаясь, что, конечно, сдаст зачеты быстрей. — Ну через месяц…

Квартира-то ему нужна была немедленно.

— Были уже на лодке? — спросил капитан первого ранга.

— Был, — ответил Виктор. Он имел в виду преддипломную практику.

— Ну так сдавайте экзамены. Сдадите за месяц — обещаю квартиру сразу! Договорились?

— Договорились, — сказал Виктор, еще не понимая, как долго будет стыдиться, вспоминая этот разговор.

Как безудержно, отвратительно он нахвастался, Виктор понял дней через десять. К тому времени он уже неделю ходил, лазил и ползал по лодке. Она была громадной и набита чудовищным количеством техники.

В училище они занимались лодочным устройством. Они — быть иначе и не могло — и проходили, и учили все эти корабельные системы масла, воздуха и воды. Казалось, Виктор знал, как эти системы и механизмы действуют, — допустим, насос перекачивает, клапан открывается, пакетник переключает… Он как будто знал, что должно произойти, если насос запустить, знал, зачем он стоит, из какой стали или бронзы состоят его части. Виктор не знал только — где этот насос и что надо сделать, чтобы его запустить…

Лодке нужно было, чтобы отсеки ее вентилировались, подъемные устройства ползли из шахт, контейнеры ракет приходили в боевое положение. Голова у Виктора шла кругом, а лодка еще не двигалась. Она стояла у пирса.

При нем, когда он с инструкцией в руках бродил по нижней палубе второго отсека, на первой палубе раздался сигнал «фрегата», и голос дежурного по кораблю произнес:

— Второй!

— Есть второй!

— Врубите батарейные автоматы!

Наверху молчали.

— Второй! — рассвирепел дежурный. — Есть кто-нибудь в отсеке?