- А то ты, смотрю, Митрий, всё в трудах аки пчела. Надо и перерывы делать. А то тебя надолго не хватит.

- Я бы к морю тёплому с удовольствием бы смотался – на горячем песочке полежать. А то этот снег уже надоел, – согласился я, но поставил своё условие.

- Так я и предлагаю Батум начала двадцатого века. Там до революции хорошо было. Культурно, – соблазнял меня проводник. - Вон Сосипатора возьмём с собой за кучера. И чтоб было кому нас оборонить, если стрелять придётся.

Отпуск, конечно, нужен. Я хоть и чувствую себя лет на тридцать пять (в койке вообще на двадцать девять!) и выгляжу где-то на сорок, но устал постоянно мотаться и вечно что-то грузить.

Да и Василиса беременна. Капризная стала – с ума сойти. Правда, больше своих служанок гоняет, но и мне достается.

Выехали на тарабринском фаэтоне. В нём комфортнее. И крыша подъемная есть – от дождя.

Сосипатор на козлах. Сразу щегольски оделся - в чёрную черкеску с газырями и кинжалом. Красный бешмет. Кудрявую черкесскую папаху.

Под сидушкой облучка у него был припрятан настоящий ковбойский ««винчестер»» под револьверный патрон. И сам револьвер – ««Смит-Вессон русский»». Все под один калибр.

Мы с Тарабриным в одеяниях от Ротштерна.

Я с пистолетом, для которого вывез из осевого времени подмышечную кобуру из тактического нейлона. Тарабрин только с тросточкой. Тросточка у него шикарная – красного дерева и набалдашник серебряный.

- Зачем тебе трость, Степаныч, - спросил я. – Ты же на неё никогда не опираешься. И дома без неё ходишь.

- Ну, как зачем? – ответил Тарабрин вопросом на вопрос.

И показал, как его трость несложным движением превращается в шпагу.

- Большинство мазуриков тут только с ножами ходит. В руку его кольнул – и отстали от тебя. Убивать-то нельзя мне.

Вошли в 1910 год мы без проблем. Между сёлами на пустом приморском тракте. В известном для Тарабрина месте. И через полчаса подкатили к знакомому Сосипатору духану на краю какого-то села.

- Тут шашлык хороший жарят, - сказал нам водитель кобылы, останавливая экипаж.

- Да тут, наверное, за полвека всё поменялось, - предположил я. – Повар так точно.

- А вот и проверим, - внес свою лепту в обсуждение Иван Степанович. – Время всё равно к обеду подошло, судя по солнышку. Да и давно я красного ««Чхавери»» не пробовал.

Утроили коляску с лошадью на заднем дворе духана и вошли с уличной жары в прохладный полуподвал.

- Сациви, аджапсандал, шашлык по-карски и бутылку ««Чхавери»» прошлогоднего урожая, - моментально сделал Тарабрин заказ хозяину. И тут же добавил. – Моим спутникам то же самое. И к шашлыку спелые помидоры.

Вино было, на мой вкус, кисловатым, а вот все остальное приготовлено очень вкусно и с большим мастерством. В Москве даже в ресторане ««Арагви»» так готовить не умеют. И это ресторан с историей и репутацией. Чего уж говорить о многочисленных коммерческих забегаловках с грузинской кухней, где повара больше налегают не на вкус, а на перец.

Вот в советское время практически весь респектабельный общепит, кроме совсем уж столовых, был в Москве заточен исключительно под грузинскую кухню. Раньше я думал, что это влияние грузинских воров и рыночных дельцов в кепках-аэродромах, но потом уже, после перестройки, старый повар раскрыл мне профессиональный секрет. Специи. Вернее обилие перца, который отбивал у посетителей вкус подтухшего мяса.

Скажу, забегая вперед, что все три недели отдыха мы обедали только здесь, в этом духане у старого Ираклия. Завтракали у себя, в арендованном доме, простым салатом из свежих овощей с луком и постным маслом. Ужинали, как правило, после вечернего пешего моциона на набережной Батума. Чаще всего рыбой. С видом на море, где постоянно шастали парусные фелюги. И только изредка приходили пароходы, чядя высокими трубами.

А так все дни был у меня пляжный отдых. Тюлений такой. Лежбище на черном горячем песке.

Постоянно сопровождал меня Сосипатор. Купаться в море он не был большим любителем. Сидел на охране и обороне под большим зонтом, защищаясь от жгучего солнца. Он откровенно не понимал, что я такого приятного нахожу в солнечной прожарке своей тушки.

А я, любуясь своим загаром, жалел только, что Василисы со мной нет. Она бы это море оценила.

Тарабрин же часто отлучался по каким-то своим делам и тоже пляжный отдых особо не жаловал.

Все же я хороший интервьюер – раскрутил бывшего абрека на воспоминания. Да и сам рассказал немало случаев из своей богатой репортёрской биографии. Вроде как сдружились мы с ним. По крайней мере, он перестал меня дичиться.

А в свободно время мы гуляли, заглядывая от любопытства во все магазины и лавки. А так с местными мы почти и не общались тут. О чём с ними говорить?

И если бы муэдзин не орал по пять раз на день с соседней мечети, то всё вообще было замечательно.

Перед отъездом запаслись хорошим турецким табаком, судя по низкой цене – контрабандным. Да и сама Турция, вернее - Оманская империя, недалече тут - через горку. Даже Сосипатор изменил своему ядрёному самосаду, найдя очень крепкий сорт.

Чтобы не переплачивать господину Асмолову, купил я шикарный набор для ручной набивки папирос в палисандровой полированной шкатулке и большую коробку папиросных гильз из рисовой бумаги. А также увесистый серебряный портсигар, в котором эти самодельные папиросы носить.

Сосипатору я подарил турецкую пенковую трубку. А то он на нее облизывался, а купить – жаба ему расход не подписывала.

Некурящий Тарабрин принайтовал к фаэтону большой новый чемодан. С чем - не сказал.

Купили большие черные бурки и папахи с башлыками, чтобы сразу в таманскую зиму раздетыми не влетать. До кучи пошили себе удобные из качественного шевро сапоги у модного сапожника, шальвары и черкески с бешметами у хорошего местного портного. Купили папахи каракулевые, серебряные газыри и кинжалы. Как это - в черкеске и без кинжала? Непорядок.

И вот в таком виде, напоминая собой грузинских князей, вернулись в свою Тамань. Где отсутствовали всего неделю местного времени.

Василиса, едва увидев мой субтропический загар, закатила скандал от зависти. Ей тоже хочется посередине зимы к теплому морю. На возможные мои курортные романы даже не намекала - видно, такое ей и в голову не приходило, не то, что бабам двадцать первого века, которые о таком думают в первую очередь. Но сильно обиделась на то, что её с собой не взяли. Понимала, что обратно не вернется в таком случае, но... Эмоции беременной бабы превалировали над здравым смыслом.

Успокаивал, как мог, но, ни ласка, ни подарки из Батума не помогали. В конце концов, включил ноут и показал ей ««Тихий дон»» с Элиной Быстрицкой в главной роли. Лучшего для купирования первого семейного скандала я не придумал.

Кино моя жена смотрела в первый раз. Футуршок, конечно присутствовал. Но что меня поразило - поохав, поахав, даже всплакнув в некоторых местах, просила показать снова. Узнав, что именно она хочет посмотреть второй раз, повторил ей некоторые сцены из фильма.

А потом она пошла к себе в купе, и весь остальной вечер увлечен строчила что-то на ««зингере»».

Блин, теперь придется еще и семейным киномехаником работать. Открыл ящик Пандоры.

Надел свой зимний камуфляж и поехал на ««патрике»» к Тарабрину в имение. С кем еще тут мне посоветоваться? Хотя у Тарабрина свои тараканы в голове толпами бегают по странным трассам.

- Оно тебе надо? - спросил проводник, выслушав меня. - Теперь все... У баб, сам знаешь, удержу нет, если вожжа под хвост попала. Надо было точнее мне время возвращения высчитывать.

- Причём тут время? Она так на мой загар так отреагировала. А в принципе это не самая моя большая проблема. Со своей бабой я сам разберусь. Ты мне скажи - как ты народ в других временах вербуешь к переселению сюда?

- А тебе народа мало? - покачал головой Тарабрин.

- Нужного мне - мало, - ответил я. - Спецы нужны. А у тебя тут таких нет.