Финн подняла голову.

— Нам нужно выбраться отсюда, — сказала она просительно. — Я больше не могу выносить эту темноту. Нам нужно выбраться.

— Мы можем вывести вас отсюда, — ответил никс. — Это нетрудно. Мы часто покидаем пещеры, чтобы гулять в ночи и летать с ветром.

— Нам очень нужно добраться до наших друзей. Они где-то к юго-западу отсюда, в нескольких неделях ходьбы, — сказала Финн. — Может быть, вы могли бы отнести нас туда?

Никс забормотали, склонившись друг к другу, и снова разлетелись.

— Мы отнесем тебя, о ты, распустившая плащ тьмы, — услышала она через долгое время. — Наши сердца полнятся радостью. Мы узнали, что где-то на свете живет еще одна из нашего рода. Души убитых никс наконец снова стали частью ночи. Мы полетим в ночь, чтобы праздновать эту радость, и ты полетишь с нами, распустившая плащ тьмы.

В тот вечер, когда солнце село и во Вратах Ада вновь замерцали звезды, никс подняли Финн в воздух и вынесли наружу в урагане черных, как полночь, крыльев, сияющих глаз и всклокоченных струящихся волос. Остальные остались стоять внизу, с трепетом и завистью глядя ей вслед, а потом поползли обратно по пещерам на своих собственных вполне земных локтях и коленях.

Финн летела, глядя на расстилающиеся под ней темные холмы и леса, среди которых лишь случайный ручеек или озерцо время от времени осколком зеркала отражали серебристое сияние лун. Над головой тускло светилось небо, горевшее тысячами далеких солнц. Ветер дул ей в глаза, в рот, ерошил волосы. Повсюду вокруг раздавался шелест крыльев никс, темных и угловатых на фоне круглых лун, и звук их ликующего пения. Финн широко раскинула руки, ничего не боясь, пропуская через себя ночь и эту песню, расставаясь с последними остатками горя, сожаления и ярости. Они летали всю ночь, а когда над горизонтом загорелись первые серебристые проблески рассвета, кружа, начали спускаться, и Финн наконец смогла различить внизу тысячи красных искорок, похожих на рассыпанные угли костра. Они продолжали снижаться, пока Финн не поняла, что это не один разворошенный костер, а тысячи костров, горящих среди строгих кругов и рядов палаток, повозок и спящих лошадей. Они продолжали снижаться и замерли только тогда, когда огромная горящая арка неба перестала быть их единственным миром. До Финн доносились звуки спящего лагеря, приглушенное фырканье и храп и случайный звон металла.

— Мы не можем опуститься ниже, — прошептал ей на ухо никс, — иначе растаем в огне этих красных костров. Я совью веревку из своих волос и на ней спущу тебя. Ты веришь мне?

— Всем сердцем, — ответила Финн звенящим от волнения голосом. Никс парил в темноте, играя своими волосами. Медленно, мало-помалу, они свились в немыслимо длинную веревку, которая уходила далеко вниз, настолько далеко, что невозможно увидеть ее конец.

— Благодарю, — прошептала Финн.

— Это мы, никс, благодарим тебя, — ответил он и вложил веревку ей в руку. Финн быстро заскользила вниз, глядя в небо, пытаясь получше рассмотреть удаляющиеся в темноту ночные волшебные существа. Но она увидела лишь мечущиеся тени, слишком стремительные, чтобы их можно было разглядеть. Потом ее ноги коснулись земли. Веревка внезапно обвисла и упала рядом. Финн подняла лицо к звездному небу и вдруг увидела очертания множества зубчатых крыльев, заслонивших луну. Потом Гладриэль снова ярко засияла, круглая и голубая.

Солдат, стоявший на часах у входа в королевский шатер, внезапно напрягся, выставив вперед копье. Из темноты показался тощий, немыслимо грязный мальчишка, одетый в лохмотья. Он уверенно вступил в круг дымного света факелов и потребовал:

— Мне нужно увидеть Ри!

— Откуда ты выскочил, оборванец? Что ты здесь делаешь?

— Я здесь для того, чтобы увидеть Ри, — нетерпеливо повторил мальчишка. — Это важно. Сейчас же отведи меня к нему!

— Да ты шутишь! Так я и отвел какого-то попрошайку к Его Высочеству! Как ты попал сюда? Что тебе нужно?

— Не твоя забота, олух жаболицый! Веди меня к Ри, а не то очень пожалеешь об этом!

— Да неужели? Если я куда-то и отведу тебя, то это к дежурному сержанту, и готов прозакладывать недельный паек грога, что он всю шкуру с тебя спустит, прежде чем вышвырнуть из лагеря.

— Дубина, — презрительно отозвался мальчишка.

Стражник прыгнул на попрошайку, который проворно уклонился и, перескочив через растяжку, державшую шатер, снова исчез в темноте. Стражник бросился вдогонку, но зацепился за веревку и плашмя растянулся на земле, Когда ему наконец удалось выпутаться и подняться на ноги, грязного мальчишки и след простыл. Часовой сердито закричал, поднимая тревогу.

В королевском шатре Лахлан и Изолт просматривали карты вместе с Дунканом Железным Кулаком и Леонардом Осторожным, тирсолерским солдатом, сдавшимся в плен Лахлану во время Яркой Войны. С тех пор его назначили синаларом, маленькой армии Эльфриды Ник-Хильд за его неизменную доблесть в сражениях и блестящую тактику. Лахлан с Изолт надеялись, что его знание местности и тирсолерских методов ведения войны помогут переломить ход кампании в их пользу.

Это был высокий, широкоплечий и узкобедрый мужчина с тронутыми сединой очень коротко остриженными каштановыми волосами, орлиным носом и выбритым до синевы подбородком. Поверх начищенных до блеска серебряных лат он носил длинный красный плащ с изображением руки в черной латной перчатке, держащей золотой меч. Над мечом вилась лента с девизом Мак-Хильд: «Во Neart Си Nearb», что означало «От силы к силе».

Едва ли можно было найти большую противоположность Леонарду Осторожному, чем синалар Лахлана, Дункан Железный Кулак. Одетый в выцветший синий килт под видавшими виды кожаными латами, Дункан был владельцем кустистой черной бороды, почти полностью закрывавшей невероятно широкую грудь. Его квадратное лицо с бесформенным носом пересекал толстый рубцеватый шрам, белевший на загорелой коже. За спиной у него виднелся огромный черный палаш.

Первоначальное недоверие и холодность, с которыми относились друг к другу два синалара, со временем переросли во взаимное уважение, хотя Дункан всегда находил тирсолерца холодным и бесчувственным, а Леонард, в свою очередь, считал Дункана грубым и неотесанным.

Непонятный шум снаружи все усиливался, и Дункан приподнял густую черную бровь и высунул голову из-за полога шатра.

— Что за гвалт? — осведомился он.

— Да туг шнырял один попрошайка, сэр, я попытался его поймать, но он оказался скользким, как угорь, и удрал, — испуганно доложил солдат. — Сержант хочет, чтобы его поймали и посадили под замок, сэр.

— Ладно, парень, уж постарайся, чтобы все было сделано, — ответил Дункан и втянул голову обратно в шатер, чтобы доложить Лахлану.

Того совершенно не интересовали никакие попрошайки. Он устал, и все тело у него болело от целого дня упорной скачки, а ему хотелось еще спланировать маршрут на завтрашний день, прежде чем отправляться спать. Выслушав объяснения Дункана, он лишь кивнул и повторил свой последний вопрос к Леонарду, который принялся обстоятельно на него отвечать.

Наконец все было полностью проработано, и синалары могли отдать приказы своим офицерам и отправляться спать. Они пожелали Ри и Банри спокойного сна и отправились в ночь, закрепив за собой пологи шатра. Изолт села на соломенный тюфяк, задумчиво развязывая башмаки.

— Пока мы неплохо продвигаемся, — сказала она. — Всего несколько незначительных схваток, ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться. Пожалуй, нам наконец удалось захватить Филде врасплох.

— Ох, что-то мне слабо в это верится, — отозвался Лахлан. — Бьюсь об заклад, она что-то затевает. Через неделю нам придется ехать по узкому ущелью. Это очень подходящее место для засады. Или, возможно, она пытается перевезти свою армию на кораблях к нам в тыл, чтобы напасть на нас сзади. Мои разведчики говорят, что примерно неделю назад в море вышла большая флотилия галеонов.