Третий, внутренний город находился в последнем кольце высоких каменных стен с множеством крепких сторожевых башен. Там взмывали в небо шпили Великой Церкви, величественного здания с высокими стрельчатыми окнами из хрусталя, сверкавшими на солнце, и квадратной колокольней, на которой огромные колокола отбивали часы. Вокруг нее располагались особняки аристократии и высокопоставленного духовенства, окруженные симметричными садами и лужайками.

За ними простирался огромный темно-зеленый парк, где на фоне ухоженных лужаек там и тут выделялись купы вековых дубов. Длинная аллея цветущих деревьев вела к королевскому дворцу, Гервальту, который, подобно драгоценному камню, был оправлен в кольцо своих садов и отражался в водах длинного прямоугольного пруда, обсаженного кустарниками и высокими кипарисовыми деревьями. Построенный из светло-серого камня, Гервальт был одновременно и неприступной крепостью, и изящным дворцом, с множеством маленьких башенок, поднимающихся вровень с центральной башней, увенчанной коническим шпилем. На флагштоках трепетали слишком знакомые белые флаги с алым крестом.

Все это Серые Плащи видели со своих позиций на вершинах холмов, окружавших бухту. Они расположились лагерем у стен Брайда неделю назад, но за все это время наблюдение не смогло дать им ключ к тому, как прорваться через городские укрепления.

— Мы можем осаждать их целый год и ничего не добиться, — уныло сказал Лахлан.

— И если не перехватить контроль над гаванью, то мы не сможем помешать доставлять в город провизию, — так же уныло сказал Дункан Железный Кулак. — Можно сидеть здесь сложа руки до конца жизни и так и не проникнуть в город.

— Необходимо заставить Ярких Солдат выйти и сразиться с нами здесь, — сказала Изолт.

— Но зачем им это нужно? — сказал Леонард Осторожный. — Филде знает, что под защитой городских стен она в безопасности, и ни за что их не покинет.

Лахлан, мрачнее тучи, зашагал взад-вперед вдоль гребня холма, шелестя крыльями.

— Мы можем вызвать Филде на поединок? — спросил он неожиданно. — Кажется, здесь это важный ритуал, намного важнее, чем в Рионнагане или Блессеме?

— Это действующий пункт нашего закона, — своим высоким нежным голоском ответила Эльфрида. Она сидела на траве, расправив юбки, и плела венок из маргариток. — Любой, кого обвинят в преступлении, может подвергнуться испытанию битвой, в котором его вину или невиновность решит оружие. Священники, женщины, дети, а также слепые или увечные могут выставить вместо себя защитника, который будет сражаться от их имени.

— Ты хочешь сказать, что у вас нет суда, в котором выслушивают и взвешивают доказательства и вызывают свидетелей? — недоверчиво воскликнул Дункан Железный Кулак.

— Да, но свидетели часто лгут, а доказательства могут быть подстроены, — ответила Эльфрида. — Суд при помощи поединка отдает правосудие в руки Господа.

— Но ведь победит все равно тот, кто сильнее и опытнее! — возразил Дункан.

Эльфрида кивнула.

— Да, это верно, и поскольку защитница Филде специально обучена вести поединок, преступникам редко удается избежать правосудия.

— А если они были обвинены несправедливо?

— Тогда Господь защитит их, — с детской наивностью заявила Эльфрида.

Дункан и Изолт обменялись недоверчивыми взглядами, и Банри подозрительно ласково попросила:

— Расскажи Дункану о других способах, которыми судят и приговаривают преступников.

— Ну, есть еще испытание огнем, когда обвиняемый должен пройти через пламя, чтобы доказать свою невиновность. Если на его теле останется ожог, это будет доказательством вины. Потом есть еще испытание водой, когда преступников держат под водой. Вода — священный способ крещения, поэтому если она принимает обвиняемого, это знак того, что он невиновен, но если его выталкивает на поверхность, значит, он виновен.

— Выходит, того, кто умеет плавать, вытаскивают и казнят, а кто не умеет — просто тонет. — Мило, не правда ли? — заметила Изолт.

На этот раз Эльфрида уловила сарказм в голосе Изолт и ярко покраснела.

— Вы можете смеяться над нашим правосудием, но у нас почти нет преступлений! — воскликнула она запальчиво. — Не то что в Лукерсирее, где приходится носить кошелек под одеждой из-за карманников.

— Не думал, что ты будешь защищать Филде, — с мягким укором сказал ей Айен. — Ведь ты не можешь не понимать, что такой суд ужасно несправедлив. Ты сама провела в тюрьме почти всю жизнь, дорогая, и Киллиан Слушатель тоже. Ему было отказано в справедливом суде, ты же знаешь. Разве он не подвергся испытанию водой? Разве он не погиб бы, если бы толпа не пробилась сквозь ряды солдат и не вытащила его из пруда?

— Они лишь исполнили тем самым волю Господа, — упрямо ответила Эльфрида. Она встала, и забытый венок из маргариток упал у нее с колен.

— Может, это и так, — примирительно сказал Леонард Осторожный. — Пути Господни неисповедимы.

Эльфрида согласно кивнула, хотя ее лицо все еще хранило упрямое выражение.

— Так если мы вызовем Филде, чтобы она доказала свою невиновность на поединке, она должна будет принять вызов? — нетерпеливо спросил Лахлан. — Я хочу взять Брайд, не тратя сил на попытки проникнуть через эти стены. Нельзя ли сделать так, чтобы весь исход войны зависел от одной битвы между воинами Филде и Эльфриды?

Все уставились на Лахлана, восхищенные и испуганные одновременно.

— А вдруг мы проиграем? — возразила Изолт.

— Мы не проиграем, — сказала Эльфрида. — Справедливость на нашей стороне.

— Мы не можем проиграть, — сказал Лахлан. — Вся страна должна видеть поражение Филде. Потому что если значение суда поединком действительно таково, ее поражение будет четким знаком от Бога, что она признана виновной как юридической системой, так и церковью и ее царствованию пришел конец. Понимаете? Этот спектакль будут смотреть все, и его исход должен быть несомненным. Защитница Филде должна умереть.

— Ее не так-то просто победить, — сказал встревоженный Леонард. — Защитница Филде ни разу не проигрывала суд поединком. Это женщина невероятной силы и ловкости, обученная использованию любого оружия. Я всадник, привычный воевать на коне. Хотя меня учили бороться врукопашную, как и всех Ярких Солдат, должен признаться, что испытываю некоторый трепет.

— Я и не собирался посылать тебя на этот поединок, — сказал Лахлан. — Я знаю, что ты храбрый человек и предан своей банприоннсе, но если я хочу, чтобы это испытание поединком привело к нужному результату, я должен сразиться с заступницей Филде сам.

Раздался единодушный крик.

— Нет, хозяин! Вы не должны так рисковать собой! — воскликнул Дайд.

— Но, леаннан, ты же знаешь, что тебя не учили бороться с колыбели, как эту бертильду, — возразила Изолт. — Я сама учила тебя сражаться, когда ты был уже взрослым. Конечно, теперь ты сильный и искусный боец, но у нее больше опыта…

— Ваше Высочество, я ваш капитан; я буду вести этот поединок, — сказал Дункан Железный Кулак, тяжело опускаясь на одно колено перед Ри.

Лахлан тепло улыбнулся ему.

— Спасибо тебе, старый друг. Не сомневаюсь, что ты был бы лучшим выбором, самый смелый из всех людей, кого я знаю. Но нет. Этот поединок должен быть моим.

Диллон бросился на колени, обеими руками сжав замысловатую спиральную рукоятку своего меча.

— Пожалуйста, Ваше Высочество, позвольте мне сразиться за вас. Мой Джойус не знает поражений!

Лахлан поднял его одной сильной рукой, жестом другой приказав встать Дункану.

— Ни у кого нет таких преданных и верных друзей, как у меня, — сказал он хрипло. — Но неужели я бы послал на смерть вместо себя юношу или мужчину, которому уже за сорок? Нет, никогда! Кроме того, я буду сражаться не от своего имени, а от имени Эльфриды. Разве мы не говорили людям Тирсолера, что я — ангел смерти, сошедший на землю, чтобы возглавить ее армию и вернуть ей престол? Разве я не провозгласил себя мечом их Бога? Неужели вы не понимаете, что это настоящее испытание? Я должен убедить не Филде, а каждого тирсолерского мужчину, каждую женщину и каждого ребенка!