– Да сейчас же, только шнурки поглажу. Я с вами совсем не шутки шучу. У вас есть два варианта взаимоотношений со мной. Первый – вы сейчас с великим энтузиазмом отвечаете на мои вопросы. Второй – я вас отдаю Ахмеду, и вы даете ответы с тем же энтузиазмом, но только чуть позже. Хочу заметить, что второй вариант привлекателен только для фанатичных сторонников мазохизма. Есть среди вас такие? Вижу, что нет. Ну раз так, то для начала давайте познакомимся, как же вас зовут?

– Антон, – нехотя буркнул один.

– Стас, – представился второй.

– Вот и замечательно, я Робин.

– Эй, Робин Гуд, – возмутился Антон, – мы-то правду сказали. Если ты погоняло предъявил, то и я не Антон, а Зондер, а это у нас Крыс.

– Зря не верите, это мое настоящее имя. Но, впрочем, неважно, клички вам действительно больше идут, чем имена. Вы почему нашу красавицу обидели?

– Да ничего мы ей не делали, – пробурчал Зондер. – Так, попугали немного.

– Не слушай его! – воскликнула Анита. – Ничего они не пугали, слышали бы вы их слова!

– Да мы в плен ее хотели взять, – встрял Крыс. – Отвести в лагерь, узнать, кто вы такие, с чем к нам явились.

– А что, нельзя было просто выйти и спросить?

– А кто вас знает. Может, вы вконец отмороженные, поубивали бы нас без всяких разговоров, тут что в тайге – законов нет.

– Мы вас тоже совсем не знаем, но и не думали никого трогать. Тихо-мирно послали к вашему лагерю своего разведчика, скоро он вернется, расскажет, что там у вас творится.

Узнав про засылку лазутчика, пленники приуныли, стали более разговорчивыми, информация потекла рекой. Выяснилось, что их было около пятидесяти человек. Здесь были самые разные люди, но случайных обывателей практически не встречалось. Спортсмены, охотники, солдаты, бандиты. Большинство с территории России, несколько из северо-западного Казахстана и северных частей Украины. Четыре европейца: финн, два поляка-полицейские, один немец. Власть в лагере удерживала самая большая группировка представителей некоего Национального Союза Истинной Русской Молодежи. Судя по всему, это была очередная фашиствующая шайка, их много развелось в обстановке полного попустительства последних лет. Бравых ребят забрали сюда прямо из загородного тренировочного лагеря, где они занимались вещами, весьма далекими от идей пацифизма. Их набралось более двух десятков человек с несколькими стволами и большим количеством разнообразного холодного оружия. Молодежи здорово повезло, они вышли к устройству связи на третий день после прибытия и с тех пор прочесывали окрестности в поисках других землян. Нескольких охотников они легко разоружили, с группой солдат вышел короткий бой, солдат перебили, но и сами понесли приличные потери. Правда, взяли богатые трофеи, отличное армейское оружие. Оно пригодилось, когда на лагерь напали хафиды. Дикари понесли страшные потери, мало кто из них спасся, но и боеприпасов извели порядочно. Пополнить их запасы не удавалось. По словам пленников, выбор товаров, предлагаемых устройством связи, невелик, это разные бытовые предметы, одежда, небольшое количество инструментов. Патронов и оружия не было совсем.

Дисциплина в их коллективе поддерживалась железная, несогласие с политикой руководства каралось без всякой пощады. В лагере была четкая система исполнения наказаний. За мелкие прегрешения могли увеличить трудовую повинность, более крупные карались палочными ударами, плетьми либо позатейливее – человека привязывали к кресту, обмазывали дерьмом и оставляли в таком положении на указанное судом время. Местные мухи быстро доводили человека до полубезумного состояния. Крупные преступления против существующего порядка карались смертной казнью – несчастного сажали на кол. Правда, такие страшные приговоры выносились за все время только дважды. Все трудоспособное население целыми днями шастало по окрестностям, собирая нужные травы либо добывая пищу. На все эти виды работ существовали определенные нормы выработки, их невыполнение каралось, а перевыполнение поощрялось. Все сдавалось руководству, только Борман имел право пользоваться устройством связи, он же распределял продовольствие и другие материальные блага. Несколько женщин трудились в лагере на хозяйственных работах. Они были на положении сексуальных рабынь. Те, кто помоложе или посимпатичнее, обслуживали правящую верхушку и членов НСИРМ. Остальные довольствовались второсортным товаром. Дезертирства практически не было, после нападения хафидов люди поняли, что в одиночку здесь выжить весьма проблематично.

Пленники гарантировали море неприятностей, если их немедленно не отпустят. Они советовали Робину как можно скорее идти в лагерь, на глаза местного фюрера – Бормана. Зондер под конец осмелел настолько, что пообещал всех их взять под свое покровительство и гарантировал самый теплый прием.

– В лагере с бабами большой напряг, а у вас вон их сколько, одна лучше другой. Вы мне только эту козу подгоните сейчас на часок, – хохотнув, он кивнул на Аниту, – а то потом поздно будет, Борман ее точно себе приберет, лялька в его вкусе, мимо такой никто не пройдет.

Возмущенно зашипев, Анита выхватила меч и, заявив, что ей хватит минуты, сделала поползновение расчленить похотливого фашиста. Едва локализовали конфликт, как показался Петрович. Он с ходу сокрушенно покачал головой и, не обращая внимания на пленников, сокрушенно заявил:

– Люди там, с Земли, но лучше бы местные были. Энто звери какие-то, хуже фашистов!

– Знаем, – кивнул Робин, – у нас тут уже военнопленные появились, очень разговорчивые ребята.

– Да ни фига ж вы не знаете! У них там человек на кресте распят, аж мычит бедняга. Ну звери, чисто звери!

– Да поняли мы, вопрос в том, что будем делать дальше. Так уж вышло, что командир у вас я, но это решение мы должны принять вместе. Есть три варианта: первый – мы добровольно приходим к ним в лагерь, сдаем оружие, безоговорочно подчиняемся местным порядкам. Тише, не перебивать, я не все еще сказал! Второй – мы оставляем эту ситуацию как есть, уходим на поиски другого устройства связи. Сата о них не знает, но, согласно книге, они должны быть. Третий вариант – мы остаемся, пытаемся изменить существующий здесь порядок мирным или военным путем. А вот теперь можете высказываться.

– Мирным не выйдет! – Мавр покачал головой.

– Давайте начнем с первого пункта.

– Меня сразу утопите! – попросила Анита. – Я туда ни за что не пойду!

– Но ты же еще не пробовала. Вдруг понравится? – не смог промолчать Хонда.

– Сам пробуй! Тебе точно понравится, по роже видно!

– Тихо вы, здесь вам не балаган.

– Первый пункт сразу выкидывай, даже я против, – предложила Лена. – Хоть мужское внимание мне и приятно, но всему есть некоторые пределы.

– Ладно. Второй вариант. Еще раз уточняю, местоположение других устройств связи нам неизвестно, где их искать– совершенно непонятно. Теоретически мы можем прожить и так, без них. Но вокруг враждебное окружение, нас мало, нет нормальных инструментов, лекарств. Нам даже нечем чинить доспехи в случае любой пустяковой поломки. Здесь же находятся полсотни человек. Очевидно, этот край очень богат землянами, по словам пленных, они приходят сюда до сих пор. Это неудивительно, многие передвигаются вдоль берега озера и рано или поздно выходят к лагерю. Как досадно, что первыми здесь появились эти подонки!

– Я за третий вариант, – непреклонно заявил Мавр. – И не только я.

– Хорошо. Мирный путь маловероятен, остается военный. Членов НСИРМа там около двух десятков, есть и другие их прихлебатели. У них несколько армейских автоматов, ручной пулемет, ружья и пистолеты. Патронов немного, но против нас этого хватит с лихвой. Пуля прошьет доспехи, как бумагу. Бой мы не выдержим ни при каких условиях. Это не глупое голливудское кино, это жизнь, безрассудную смелость она жестоко наказывает. Мы можем предъявить врагу только изнуряющую партизанскую тактику, стараясь не подставиться под прямое столкновение.

– Можно переманивать людей, собирающих травы, – предложил Густав. – Многие перейдут к нам с большим удовольствием.