— Мне нужен врач, — прошептала Сьюзен. Голос пропал, и горло болело так же, как в первые часы пробуждения после наркоза.

— Может быть, все же следует ввести обезболивающее, а потом звать врача, — настаивала медицинская сестра.

— Мне холодно, — пожаловалась Сьюзен, — мне страшно холодно.

Привычным жестом сестра положила ладонь на лоб женщины, затем, встревожившись, отдернула руку. Больная горела как в огне. Сестра взяла с прикроватного столика термометр и сунула его в рот Сьюзен. Пока градусник нагревался, сестра померила кровяное давление — оно оказалось угрожающе низким.

Сестра вынула градусник изо рта Сьюзен и, посмотрев на шкалу, издала возглас удивления. Температура оказалась сорок один и две десятых.

— У меня лихорадка? — слабым голосом спросила Сьюзен.

— Да, небольшая, — ответила сестра. — Не беспокойтесь, все будет хорошо. Я сейчас позову врача.

Сьюзен подавленно кивнула, на ее глазах выступили слезы — ей страшно захотелось оказаться дома.

СРЕДА, 16 ЧАСОВ 15 МИНУТ, 20 МАРТА 1996 ГОДА

— Ты что, действительно думаешь, что Роберт Баркер сознательно саботирует нашу рекламную кампанию? — спросила Терезу Колин, когда они спускались в студию, где Колин собиралась показать Терезе результаты работы творческой группы по Национальному совету здравоохранения.

— В этом у меня нет ни малейших сомнений, — ответила Тереза. — Конечно, он делает это не сам, а через Элен — ведь это именно она отговаривает Национальный совет от покупки достаточного рекламного времени.

— Но он же таким образом рубит сук, на котором сидит. Если мы потеряем кредит Национального совета, то подразделение Баркера, как и наше, останется у разбитого корыта.

— Можешь забыть о его подразделении, — произнесла Тереза. — Баркер метит в президенты и будет для этого землю носом рыть.

— Господи, как я ненавижу эти бюрократические склоки, — вырвалось у Колин. — Ты сама-то уверена, что хочешь стать президентом?

Тереза остановилась и испытующе посмотрела на Колин, словно та высказала нечто богохульственное.

— Ушам своим не верю. Неужели это говоришь ты?

— Но ты же сама жаловалась, что чем больше у тебя административных обязанностей, тем меньше остается времени на творчество.

— Если президентом станет Баркер, он пустит ко дну всю компанию, — возмущенно проговорила Тереза. — Мы начнем раболепствовать перед клиентами, и все наше творчество увязнет в болоте посредственности. К тому же я уже в течение пяти лет только и мечтаю о том, чтобы стать президентом. Если я сегодня не использую свой шанс, то не использую его никогда.

— Не понимаю, чем ты недовольна. Неужели тебе не хватает для счастья того, чего ты уже достигла? — недоумевала Колин. — Тебе всего тридцать один год, а ты уже творческий директор. Ты должна быть довольна тем, что умеешь делать потрясающую рекламу.

— Да ладно тебе! — вспылила Тереза. — Ты же знаешь, что люди в рекламном бизнесе никогда не успокаиваются на достигнутом. Как только я стану президентом, сразу начну мечтать о должности генерального директора.

— Думаю, тебе следует остыть, иначе ты сгоришь, не дожив до тридцати пяти, — заметила Колин.

— Я остыну, как только стану президентом.

— Хотелось бы верить, — саркастически отозвалась Колин, прекращая дискуссию.

Придя в студию, Колин повела подругу в маленькую комнатку, которую сотрудники напыщенно именовали «ареной». В этом помещении прокручивали готовый материал. «Ареной» зал называли по ассоциации с цирками, на аренах которых древние римляне скармливали диким животным на потеху толпе первых христиан. Роль этих последних отводилась в компании «Уиллоу и Хит» рядовым сотрудникам творческой группы.

— У вас что, готов фильм? — изумленно спросила Тереза, увидев натянутый на классную доску экран. На такую роскошь она не рассчитывала — Тереза думала, что в лучшем случае ей покажут лишь карандашные наброски.

— Мы сделали «мешанину», — сказала Колин. На их жаргоне «мешаниной» называли грубо сшитые вместе куски из ранее снятых рекламных роликов и позаимствованные из других проектов. Такая техника создавала неплохую коммерческую основу.

Тереза воспряла духом, такого поворота она не ожидала — целый фильм.

— Хочу тебя предупредить, что все это — только предварительный эскиз, черновик, — добавила Колин.

— Перестань оправдываться, — скомандовала Тереза. — Показывай.

Взмахом руки Колин подозвала одного из своих сотрудников. Свет медленно погас, и началась демонстрация ролика. На экране появилась очаровательная четырехлетняя девочка со сломанной куклой на руках. Тереза сразу же узнала эти кадры — год назад компания занималась рекламой благотворительного сбора сломанных игрушек. Колин очень умело смонтировала отснятые кадры с новым сюжетом — девочка несет куклу в новый госпиталь Национального совета; в титрах значилось: «Мы лечим всех и всегда».

Экран померк, и в зале зажегся свет. Несколько минут подруги молчали. Первой не выдержала Колин.

— Вижу, что тебе не понравилось, — сказала она.

— Сделано неплохо, — признала Тереза.

— Идея такая: мы создаем несколько рекламных роликов, в каждом из которых определенные болезни и травмы будут демонстрироваться на кукле, — воодушевленно заговорила Колин. — В уста девочки, хозяйки куклы, мы вложим текст, превозносящий достоинства Национального совета, — такова будет видеоверсия. В рекламных буклетах соответствующий текст дополнит те же картинки.

— Проблема в том, что все это слишком заумно, — возразила Тереза. — Хотя, на мой взгляд, идея имеет некоторые достоинства, клиенты вряд ли ее примут. Роберт через Элен сумеет убедить Национальный совет, что исполнение весьма тривиально.

— Во всяком случае, это пока лучшее, что пришло нам в голову, — упавшим голосом проговорила Колин. — Дай нам какое-нибудь направление. Нужен творческий план, иначе мы будем безнадежно плутать по концептуальному ландшафту и к следующей неделе останемся с пустыми руками.

— Нам нужно найти нечто такое, что отличало бы Национальный совет от «Америкэр», хотя, на мой взгляд, все это один черт. Проблема заключается в том, что нам надо отыскать эту единственную идею, — заявила Тереза.

Колин отпустила сотрудника и уселась напротив Терезы.

— Нам как воздух необходимо твое прямое руководство, — сказала она.

Тереза согласно кивнула — она понимала, что Колин права на все сто процентов, но у нее самой развился полный паралич фантазии.

— Мне очень трудно думать и размышлять со всеми этими страданиями на тему президентства — оно висит надо мной как дамоклов меч.

— Думаю, что ты себя просто перегрузила, — проговорила Колин, — посмотри на себя — ты же просто комок нервов.

— Что у тебя еще новенького? — ехидно спросила Тереза.

— Когда ты в последний раз ужинала в ресторане и выпивала? — поинтересовалась Колин.

Тереза рассмеялась.

— Уже несколько месяцев у меня просто нет на это свободного времени.

— О чем я и говорю, — настаивала на своем Колин. — Нет ничего удивительного, что творческие соки перестали циркулировать у тебя в мозгу. Тебе надо расслабиться — хотя бы на несколько часов.

— Ты и правда так думаешь?

— Конечно, — ответила Колин. — На самом деле не будем откладывать, пойдем-ка сегодня в кафе или ресторан, поужинаем и немного выпьем. И самое главное, хотя бы несколько часов не будем говорить о рекламе.

— Не знаю, — заколебалась Тереза, — уж больно поджимают сроки...

— Именно поэтому нам надо расслабиться, и как можно скорее, — продолжала убеждать подругу Колин. — Нам надо смахнуть с мозгов паутину — тогда в голову наверняка придет какая-нибудь грандиозная идея. Так что не спорь со мной — возражения не принимаются.

СРЕДА, 16 ЧАСОВ 35 МИНУТ, 20 МАРТА 1996 ГОДА

Джек возвращался на работу в прекрасном расположении духа. В другое время и в ином настроении он бы непременно слез с велосипеда и пешком провел его во двор морга, но на этот раз, на полной скорости проскочив между двумя фургонами, он подрулил прямо ко входу в морг. Настроение действительно было просто великолепным.