— Он съехал, — сообщил дежурный. — Точнее, друг вашего сына выписал его из мотеля.

— Опишите этого друга, — попросил Валентайн, войдя в мрачный офис мотеля десять минут спустя, по дороге нарушив все ограничения скорости и проскочив на красный.

Ночной дежурный являл собой живое свидетельство дурного влияния алкоголя на человека: его лицо походило на мозаику из разноцветных синяков, глаза слезились и смотрели уныло. Он почесал небритый подбородок, соображая. Валентайн бросил ему двадцать долларов, чтобы освежить память.

— Ближневосточная внешность. Метр семьдесят пять. Примерно под восемьдесят кило, — оживился дежурный. — На лицо так ничего. Только хмурый очень. Они с братом в одном номере жили.

— Давно?

— Пару недель.

Валентайн достал снимок из «Экскалибура» и положил на стойку.

— Он?

Дежурный старательно рассмотрел фотографию.

— Угу.

На стойке лежала учетная книга. Валентайн раскрыл ее. Дежурный ойкнул.

— Меня же за это уволят, — запротестовал он.

Валентайн бросил ему вторую двадцадку и пробежал глазами по фамилиям постояльцев. Двое привлекли его внимание. Амин и Паш Аманни.

— Они? — указал на запись Валентайн.

— А то.

— Дайте-ка посмотреть копию их кредитки.

— Они не расплачивались кредиткой. — Дежурный достал из ящика стола фляжку. Деньги привели его в праздничное настроение. Из того же ящика он извлек два стакана и поставил их на стойку. Потом открыл фляжку зубами.

— Пить будешь? — спросил дежурный.

Валентайн ощутил, что у него внутри что-то лопнуло. Стаканы разлетелись вдребезги, едва коснувшись пола. Дежурный отскочил назад, как от удара.

— Эй, да я же просто…

— Плевать мне, что ты там просто. Мне нужно найти этих людей. Все, что ты вспомнишь, до того как налижешься, может помочь.

Валентайн взялся за фляжку Дежурный сглотнул, поняв, что выпивки не будет, пока он не расскажет что-нибудь. Он поморщился, напрягая память.

— Знаешь, кое-что всплыло, — сказал дежурный.

Амин и Паш Аманни любили пиццу. И часто ходили в кино. Вот и все, что всплыло в памяти дежурного.

Негусто, но лучше, чем ничего. Валентайн провел вечер, обходя пиццерии и кинотеатры Хендерсона. Везде он показывал персоналу фотографию Амина и спрашивал, не узнает ли его кто-нибудь.

Никто из работников, украшенных кольцами и пирсингом, не узнавал.

К полуночи он валился с ног от усталости. Сидя в машине на стоянке торгового комплекса, он жевал пиццу, по вкусу напоминавшую картон с кетчупом, и запивал ее газировкой, заставляя себя продолжить поиски. Если Амин знал, что его засняли в «Эм-Джи-Эм» накануне ночью, то он должен держаться подальше от Лас-Вегаса. Стало быть, прятаться он может только в Хендерсоне. Или в палатке в пустыне.

Валентайну до смерти хотелось закурить. Он завязал год назад, и его почти не тянуло, только во время стресса. Валентайн достал из кармана сигару мистера Борегара, снял обертку и провел ею под носом. Табак высох, но пахнул отменно.

Он закурил и наполнил рот приятным дымом. Настроение сразу улучшилось. И в то же время нервы успокоились.

В пиццерии погас свет. Другие магазины в Хендерсоне тоже закрывались. Значит, у Амина остается все меньше мест для укрытия.

Валентайн завел мотор и начал выезжать со стоянки, когда услышал взрыв. Он прогремел прямо перед ним, очень громко. Голова откинулась назад. Перед ним разверзлась бесконечная чернота. «Вот и конец», — мелькнула мысль.

В реальность его вернуло постукивание в окно. Валентайн увидел паренька, который продал ему пиццу, и опустил стекло.

— Мистер, с вами все в порядке?

Валентайн пощупал свои руки, потом лицо. Все цело.

— Да, кажется, да, — пробормотал он.

— А чего случилось-то?

— Честно говоря, понятия не имею.

Парнишка потрусил прочь. Валентайн обследовал машину. Ветровое стекло не разбилось. Как и все остальные. Он включил свет в салоне и уставился на свое отражение в зеркале. Губы и лицо были покрыты черными точками. И до него постепенно дошло, что случилось. Мистер Борегар подарил ему взрывающуюся сигару.

Валентайн вспомнил, как шимпанзе протягивал ему коробок спичек. Ему не нравилось, когда его держали за дурака. Он хотел было звякнуть Рею Хиксу и вставить ему по первое число. Но тут зазвонил сотовый.

Валентайн посмотрел на светящиеся на приборной доске часы. Пять минут первого.

— Мне нужно еще немного времени, — сказал он Фуллеру.

— Время истекло, — ответил директор ФБР.

Связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту, Джерри лежал на заднем сиденье в машине Амина и наблюдал за тем, как солнце встает из-за горизонта.

Лас-вегасские рассветы не похожи на прочие. Перед тем как появиться солнцу, в небе начинается представление. Черный цвет сменяется пурпурным, а тот в свою очередь роскошным темно-синим. Смена окраски происходит постепенно, но неумолимо — небо словно высасывает цвета из пустыни.

Вскоре солнечный свет наполнил машину. Паш и Амин зашевелились на передних сиденьях. Они уехали в пустыню около одиннадцати вечера, припарковались за каким-то брошенным зданием и моментально уснули. Джерри не сомкнул глаз. Его сердце стучало так громко, что грозило взорваться.

Амин протер глаза, вылез из машины и пошел прочь. Подняв голову, Джерри выглянул в окно и увидел, что Амин стоит в двадцати метрах и мочится на кактус. Он пнул спинку сиденья, на котором примостился Паш.

— Проснись, — пробубнил он сквозь кляп.

Паш обернулся и посмотрел на него. Беззаботное выражение на его лице сменилось нарастающим ужасом.

— Тихо ты, — шепнул он.

— Сначала скажи, что происходит.

Паш потянулся к нему и вытащил кляп.

— Помалкивай. Или брат тебя пристрелит.

— Если честно, так мне и надо, — признался Джерри.

— Брат тебя убьет, ты понял?

— Ну и хрен с ним!

Такой ответ изумил Паша.

— Тебе не страшно умереть?

«Не так, как тебе», — чуть не выпалил Джерри. Но Паш отвернулся.

— Брат возвращается. Прошу тебя, ни звука.

Джерри поднял голову. Амин по-прежнему орошал колючее чудовище. Ночью Джерри понял: он может умереть, так и не узнав, что на уме у братьев.

— Да ладно тебе. Я имею право знать.

— С чего это вдруг? — спросил Паш, глядя прямо перед собой.

— Я вас вчера спас, ведь так? Ну, скажи правду.

— Все, хватит. Прошу тебя.

— Вы ж не наркоторговцы. Я догадался.

Паш напрягся, как от удара током. Он открыл рот, нижняя челюсть его отвалилась, да так, что коснулась груди. Джерри понял, что он едва сдерживает желание закричать.

— С чего ты взял?

— А вы не попробовали товар.

Паш закрыл рот и оглянулся через плечо.

— Не понял.

— На той встрече с мексиканцами. Вы отдали им деньги. Они вам — наркоту. Но вы ее не попробовали. И не проверили какой-нибудь химией. Откуда вам было знать, может, это крахмал.

Паш посмотрел на него виновато.

— Я только одного понять не могу, что за хрень они вам толкнули. Амину дали такой драный «дипломат». Слишком маленький, чтобы положить туда пушки. Так что же там было?

Паша трясло, словно тайна пробуравливала в нем дыру. Он просунулся между сиденьями и вернул кляп в рот Джерри.

— Извини, что так вышло, — сказал он.

Валентайн тащился по пустому вестибюлю «Акрополя». Он катался по Хендерсону до трех утра. Потом остановился у круглосуточной заправки, чтобы выпить кофе и съесть пончик. Очнулся он в машине в девять утра с огромным пятном от кофе на рубашке.

Кто-то позвал его. Это была Лу Энн, миловидная администраторша, с которой он болтал накануне. Валентайн поплелся к ее стойке.

— У меня для вас сногсшибательная новость, — сказала она. Сногсшибательная? А он-то надеялся, что они кончились. Валентайн посмотрел на нее вопросительно.