— Залезай, Худышка! Мы едем за ним. Отъезжая, я не отрывался от зеркала заднего вида. Я внимательно рассматривал скользящие мимо нас и за нами машины. Тусон — типичный юго-восточный город с широкими улицами, на которых сесть кому-то на хвост, оставаясь при этом незамеченным, проще простого. Единственная закавыка с “хвостом” — что это ведь палка о двух концах. Вскоре я свернул на соседнюю полосу и пропустил новенький “понтиак” вперед. Шейла бросила на меня короткий взгляд.

— Ты даешь ему уйти?

— Какой смысл в открытую преследовать его? Он же заметил мою машину у своего дома. У меня такое подозрение, что он просто поехал покататься, чтобы успокоить нервишки — подальше от семьи, во всяком случае.

— Тогда почему...

— Просто я хотел узнать, может, кто-нибудь еще интересуется, куда он направился... Но, кажется, никто, кроме нас. Кто бы ни слушал ту песенка, пусть хоть миссис Смит, но либо у нее нет ассистента, чтобы следить за Хедом, пока она включает проигрыватель, либо же у нее есть повод полагать, что никуда он не денется — по крайней мере сегодня! — Я скорчил гримасу. — А может, это просто шутка. Вопрос в том, как к этому относиться. Давай-ка вернемся в мотель и пораскинем мозгами.

Никто нас не преследовал: я проверил. Когда я проехал мимо бассейна, в нем все еще плескались ребятишки. Я поставил “универсал” на стоянке перед дверью моего номера.

— Зайдемте ко мне, мисс Саммертон, на стаканчик чего-нибудь, — сказал я довольно громко, — можете быть уверены, я не имею никаких злонамеренных мотивов.

Она рассмеялась.

— Какая ерунда, мистер Эванс! Эпоха королевы Виктории давно уже в прошлом. К тому же нам все равно надо договориться о работе на завтра.

— Ну что ж, в таком случае... Я отпер замок, распахнул дверь, включил свет, пропустил ее вперед и закрыл дверь.

— По-моему, мы переигрываем с этими “мисс Саммертон — мистер Звано, — сказала она после минутного раздумья. — Лучше перейти на Шейлу и Хэнка, тебе так не кажется?

Я коварно ухмыльнулся.

— А послезавтра — на “милая” — “дорогой”. — Эти слова сами собой сорвались у меня с языка. Как и моя рука, положенная ей на плечо, эта фраза заставила ее съежиться. Ее лицо помрачнело и словно покрылось поволокой холода. Я быстро добавил: — Предложение хорошее. Пожалуй, я и впрямь немного перестарался. Но теперь расскажи-ка мне, что ты думаешь о диск-жокейше по имени Смит.

Она, похоже, меня не слышала. Она отвернулась — наверное, чтобы я не видел ее лица. Я не мог понять, о чем она сейчас думает — пожалуй, о чем-то малоприятном или нелестном для меня. Ну вот, опять я опростоволосился. С другой стороны, она же сама говорила, что ей надо себя перебороть и все забыть.

Шейла заметила длинную картонную коробку, помеченную словами “винчестер”, которую я оставил на кровати, полагая, что спрятать трехфутовое мощное ружье в крошечном номере мотеля нереально и такая тщетная попытка скорее привлечет внимание к тому, что пытаешься скрыть от посторонних глаз. К тому же в иных штатах США люди воспринимают охотничьи ружья как нечто само собой разумеющееся. Шейла шагнула к кровати, открыла коробку и взглянула на ружье. Через мгновение она бросила на меня осуждающий взгляд, точно решила, что я пытаюсь от нее что-то утаить.

— Очень удобная в обращении вещица, — сказал я. — Купил по пути сюда в одном из местных спорт-магазинов.

— Но ты, значит, нашел какой-то след там на границе, а иначе зачем тебе... Я помотал головой.

— Нет, мне не повезло. Приграничный район — это просто большая пустыня, плавно переходящая в Мексику. Даже если мы обнаружим горное убежище фон Закса, нам не удастся приблизиться к нему на небольшое расстояние.

Я наблюдал за ней: она вытащила ружье из коробки и, подобно всем умелым стрелкам, сразу передернула затвор, чтобы убедиться, что ружье не заряжено. Странно было смотреть на нее и вспоминать, что эта хрупкая малышка прошла суровую школу, где обучалась, помимо всего прочего, владеть множеством смертоносных приспособлений, которых большинство мужчин никогда не видели, если вообще знали об их существовании.

— Поосторожнее! А то запачкаешь платье. Ружье только из оружейки. Я еще заводскую смазку не снимал.

Она положила ружье обратно в коробку и потерла ладони.

— Ты еще из него не стрелял?

— Нет. Надо будет нам завтра смотаться куда-нибудь и найти местечко пристрелять его.

— Нам? — Она метнула на меня удивленный взгляд.

— Да. Хочу, чтобы ты тоже попробовала. Неизвестно, как все дело повернется. — Я поглядел прямо ей в глаза. — Если, конечно, ты не возражаешь.

— Нет, — быстро ответила она. — Конечно, нет. — И через мгновение добавила: — Значит, тебе нечем похвастаться после поездки в приграничный район?

— Ну, я особенно не рассчитывал получить какую-то информацию о фон Заксе. Для этого ведь мы приехали в Тусон. Но я кое-что узнал у антропологов, ведущих раскопки на одном из тамошних ранчо. В начале лета они находились вблизи Насиментос, неподалеку от мексиканской границы. По их словам, это не то место, куда можно отправиться на воскресную прогулку. Проехать там можно только на джипе. Обычный автомобиль, может быть, и одолеет пески, как они мне сказали, но путешествие будет не из приятных. Во всяком случае, я узнал от них достаточно, так что, как только мы хоть что-то разузнаем относительно стоянки фон Закса в горах, я, возможно, смогу найти туда дорогу.

— Но они его не видели?

— Да они в горы-то не поднимались. Они считают, что там вообще никого и быть не может, кроме ящериц и саранчи, да пары-тройки пещер, где тысячи лет назад обитали наши прародители, но теперь там никого. Но пещер в тех краях, должно быть, немало. — Я взглянул на часы. — Ну, пожалуй, мне пора возвращаться в Сагуаро-хайтс и познакомиться поближе с музыкальной мисс Смит.

Шейла нахмурилась.

— Ты хорошо подумал — стоит ли?

— Не вижу оснований отказываться от нашей “крыши” только потому, что какая-то мадам любит слушать пластинки. А тебе лучше отправиться к себе в номер и прилечь. Увидимся утром.

Дом мисс Смит оказался зеленым и более новым, чем тот, возле которого утром я ждал Шейлу. Лужайка еще не была засажена травой. Перед домом росла невысокая плакучая ива — бледная желто-зеленая разновидность, считающаяся в кругах любителей садоводства и огородничества более престижной, чем старомодная темно-зеленая. Ни трехколесных велосипедов, ни роликовых коньков.

Когда я подъехал, концерт уже давно кончился — то ли по причине наступления вечера, то ли просто эти меломаны решили дать себе отдых. Мне пришлось дважды позвонить в дверь, пока в доме возникло какое-то движение. Потом послышались шаги. Наступил тот самый тревожный момент, который всегда наступает, когда ты готовишься сделать, может быть, решающий шаг и не знаешь — то ли просто раскроется дверь, то ли тебя вместе с этой самой дверью сейчас поглотит геенна огненная. Над входом зажегся крошечный фонарик. Загремела дверная цепочка, щелкнул замок, дверь отъехала вглубь. На пороге стояла она.

Это был редкий экземпляр. Грива тонких розовато-желтых волос явно искусственного окраса, взбитых и очень тщательно заколотых. Они выглядели как нейлоновые локоны, которые сейчас приклеивают резиновым куклам. Еще были детские голубые глаза, длинные черные ресницы и обильный слой теней вокруг век — такой макияж должен, наверное, светиться во тьме. Еще были красные мягкие многообещающие губы, была фигура, сконструированная с таким расчетом, чтобы подтвердить обещание губ, слегка скрытая коротким черным пеньюаром, похожим на полупрозрачное короткое пальто.

То, что было на ней надето под пеньюаром (пожалуй, тоже черного цвета), разглядеть я уже не мог: нечто очень скудное, скорее открывающее наиболее интригующие участки ее тела, нежели их скрывающее. Была еще пара очень стройных красивых ног в дымчатых чулках и пара шлепанцев на каблучках, которые удерживались на ступнях непонятно как — с помощью крошечных черных розочек между пальцев. Было совершенно очевидно: мисс Смит ждала, что ее музыкальное приглашение кем-то будет принято — потому-то она и оделась соответственно.