— Везет — в смысле не везет или в смысле везет?

— Подожди-ка, это что у них за машина, Николай?

— «ЗИЛ» вроде.

— Да я не о том! Это же…

— Дерьмовозка, — подсказал Щербак.

— Вот именно!

— Ну и что с того?

— Что это значит, по-твоему?

— А что это может значить? Что с территории, арендованной фирмой «Дина», вывозят дерьмо. Мы камеры будем с деревьев снимать или нет?

— Да будем, будем, — сквозь зубы пробормотал Голованов, — подожди ты. Это же абсурд какой-то, только посмотри, как они осторожно выезжают, можно подумать, там полный бак этого самого…

— А может, так и есть.

— Да откуда столько? Ты там людей живых видел на территории? Это же рота нужна, чтобы за два месяца столько наполнить.

— Не скажи, — с видом знатока покачал головой Щербак, — мне приятель рассказывал, как он в армии в офицерский толчок пачку дрожжей забросил, и там такое извержение вулкана началось!

— Я сам служил в армии, — сварливо сказал Голованов, — «сам ходил на офицерский толчок, и ничего подобного у нас не происходило… Вот что. Мне просто интересно, что люди Медведя собрались делать под видом ассенизаторов, понимаешь? Ты думаешь, это действительно дерьмовозка?

— Понимаю. Давай проследим, а камеры потом снимем, в чем проблема?

Сыщики побежали через поле назад к своему джипу. Дождались, пока проедет «ЗИЛ», и осторожно пристроились следом.

Двадцать пять минут спустя аесенизаторы доехали до ничем не примечательной девятиэтажки на окраине Москвы, открыли подвал, сунули туда шланг и начали изображать бурную деятельность.

Сыщики приблизились настолько, что их чуткие носы уловили недвусмысленный запах. Щербак сказал с плохо скрытым сарказмом:

— Самое забавное, что дерьмом действительно воняет: — Впрочем, интуиции своего приятеля он доверял, наверно, даже больше, чем собственной, так что болтал он в основном для поддержания нужной атмосферы.

— Коля, ты лучше посмотри туда, — сказал Голованов.

Щербак проследил направление его взгляда и присвистнул. В какой-то сотне метров от девятиэтажки располагалось районное отделение милиции. Было очевидно, что внимание двух ассенизаторов приковано именно к отделению, более того, в ушах обоих были наушники, по их мимике и телодвижениям очень похоже было, что они что-то или кого-то подслушивают.

— Паршивые дела, — выразил общую мысль Щербак.

— Но что это вообще значит, черт побери?!

— Возможно, Медведь решил устроить чистку не только в ФСБ, но и в МВД. Потому что могу предположить с высокой долей вероятности, что сейчас его ребята пишут, как там за стеной менты кого-нибудь трусят или берут взятки. Как думаешь, Денису об этом нужно знать?

— Обязательно. Ну что, бросим их и вернемся за камерами?

— Нет уж позвольте, — возразил Щербак. — Следим так уж следим.

Спустя почти час ассенизаторы спрятали наушники, выдернули шланг из подвала и залезли в кабину. «ЗИЛ» развернулся и снова поехал за город. Сыщики двинулись следом. Голованов позвонил Максу и передал сообщение для Дениса о том, что они только что видели.

«ЗИЛ» тем временем снова выехал на Носовихинское шоссе и свернул к югу на Городецкой улице, то есть гораздо раньше Салтыковской. Спустя пять минут ассенизаторы повернули на восток, и дорога сразу же изменилась, асфальта тут уже почти не было, пошли страшные ухабы. Впереди виднелся какой-то песчаный холм, похоже, там был заброшенный карьер.

— Не пора ли нам остановиться? — предположил Голованов. — Тут же, кроме них и нас, ни одной машины. С этими разведчиками шутки плохи, я тебе говорю. И потом, что нам с ними делить?

Щербак затормозил. Они молча, не сговариваясь, проверили боеготовность своих пистолетов, Щербак захватил бинокль и молча спросил приятеля глазами: вперед?

— Нет, подожди, — возразил Голованов. — А если они вдруг вернутся, а наша тачка прямо на дороге стоит? Давай подъедем к холму с другой стороны? Только потише сможешь?

— Один черт, тут уже везде дорога — просто никакая…

Едва они подъехали к холму слева, раздался гулкий взрыв.

— Коля, туши все огни!

— Почему?

— Не знаю! Туши!!!

Щербак послушался и не пожалел.

Спустя полминуты из-за противоположной стороны песчаного холма показался уже знакомый им «шевроле». «ЗИЛа» не было. Дождавшись, пока джип уедет, Щербак с Головановым обежали холм и остановились. Внизу, в котловане, лежал взорванный «ЗИЛ», точнее то, что от него осталось.

— Уф, — выдохнул Щербак. — Что-то мне не по себе, Сева, что-то я нервничаю. Давай исчезнем, пока не заработали себе по инфаркту.

— Согласен. Пора прекращать наблюдение, иначе это может плохо закончиться. Мы и так слишком много узнали.

— Хотя бы?

— Хотя бы, например, то, что бригада Медведя — ложный след, и нужно все начинать сначала, — со вздохом сказал Голованов.

— Тогда опять звони Максу, пусть передаст эту глубокую мысль Денису.

Первый раз за последнее время он променял медитацию на что-то другое. Но тут был такой бассейн, что сложно оказалось не соблазниться. У Дениса не было плавок, поэтому он разделся полностью и, прыгнув в прохладную воду, мощными гребками рассек податливое голубое пространство. Бассейн был круглый, едва ли больше пятнадцати метров в диаметре, но для одного человека, который вовсе не стремится фиксировать свои рекордные секунды, этого оказалось предостаточно. Денис несколько раз пронырнул бассейн взад-вперед, потом перевернулся на спину и так застыл. Солнце припекало не сильно, пожалуй, в самый раз, чтобы не замерзнуть. Денис лежал неподвижно, волнение воды прекратилось, и даже круги по воде больше не шли. Его взгляд был устремлен в небо, но на самом деле он смотрел внутрь себя и думал о том, что же с ним происходит. Вот жил себе человек, занимался не таким уж бесполезным делом, помогал людям, потом поехал отдыхать за границу, и вдруг его оттуда вытягивают чуть ли не на президентском самолете, окунают в гущу политических и еще непонятно каких событий, потом сажают в тюрьму и требуют ответов на вопросы, которых у него нет.

Что все это значит? Кто в этом виноват? И что делать дальше?

Извечные русские вопросы, черт побери. Но кто же может дать на них ответ, кроме него самого?

Денис почувствовал, что на него кто-то смотрит. Но он продолжал смотреть в небо, и у него не шевельнулся ни один мускул. Хотя умом Денис понимал, что это невозможно, что смотреть на него тут некому, потому что в этом доме он один, хозяин уехал в Москву, и больше тут просто никто не может быть, ощущение постороннего присутствия не отпускало. А раз так, значит, кто-то действительно пялился на него. За последнее время Денис привык верить своим инстинктам, и они его не подводили. Он не поворачивал головы, не водил глазами, но все же чувствовал, что вызывает чей-то неослабевающий интерес. Денис вспомнил о том, что купается совершенно голый, и из этого сделал вывод, что за ним подглядывает женщина. Ну что ж, хоть он и не эксгибиционист, но — на здоровье, хотелось бы только надеяться, что женщина эта — молодая и хорошенькая, а не стокилограммовая тетка, припершаяся на соседнюю дачу проследить за помидорами.

Денис вспомнил последнее общение с генералом Спицыным и внутренне рассмеялся. Что он тогда ему посоветовал? Семь самурайских вдохов и выдохов, перед тем как принять решение? Может, стоит самому поменять индийскую методику на японскую?.. Денис вдохнул и выдохнул шесть раз, на седьмом вдохе погрузился на дно и застыл там, продолжая предаваться своим неспешным и не слишком веселым мыслям.

Итак, правильно ли он поступил, снова обратившись за помощью к своему коллеге Быковскому? Конечно, долг платежом красен, но не исключено, что в этот раз для Андрея Сергеевича, поселившего Дениса в своем загородном доме, риск окажется даже большим, чем прежде. Хотя по-прежнему о Быковском и его роли в ростовской операции не знает не только ФСБ, но и коллеги Дениса — оперативники «Глории». Даже Ванштейн пока не знает, в смысле — Пенгертон, потому что сказать этим ребятам — значит сразу же протрубить на весь мир. Другое дело, что за ними право первой ночи: Денис намерен был сдержать слово, и, когда придет время, именно «Товарищ либерал» первым сможет рассказать о подробностях ростовской истории. А Андрей Быковский, конечно, молодчина и настоящий профи, но вот и он уже начинает опасаться накаляющейся ситуации. Сегодня утром между ними состоялся такой разговор.