В щель просунулась голова капитана Кудряшова:

— Не спите, Николай Николаевич?

— Заходи, давай кофе, что ли, выпьем. Или, может, чего покрепче. — Спицын встал и прошелся по кабинету — размять ноги. — Знаешь, Петя, я когда с начальником МУРа общался у него, на Петровке… ну по поводу этих наркоторговцев, которых ты брал, так мы с ним, когда обо всем договорились, выпили в конце разговора по рюмке коньяку, у него, знаешь ли, отличный коньяк, штук пять бутылок разных, все в сейфе стоят, а кроме них там — только пистолет. Ни одной папки, ни одного документа, представляешь?! И ничего, работает человек, и ведь неплохо работает, все так говорят. Может, нам тоже себе бар в сейфе завести, как считаешь?

Кудряшов смотрел на него не мигая.

Черт его знает, что у мальчишки в голове, впервые за все время совместной работы подумал Спицын. Может, и стучит на меня потихоньку куда-нибудь, тому же Медведю, скажем?

— Ну ладно, что у тебя? Порадуешь чем-нибудь?

— Боюсь, вряд ли. — Кудряшов положил папку на стол. — Вот результаты экспертизы по похищению Пенгертона…

— Своими словами и попроще давай. Не то время суток, чтобы про калибры и группы крови рассуждать.

— На даче в Абрамцеве, где держали Пенгертона, все обгорело, и никаких следов похитителей обнаружить не удалось. Показания Дениса Грязнова о перестрелке опровергнуть нечем. Пенгертон уверяет, что похитителей было двое, чеченцы по выговору, но лиц он не видел. По убийству Кондрашина по-прежнему тоже ничего нового. Следствие застопорилось. Поскольку нет возможности найти настоящего убийцу Кондрашина, я решил проверить алиби Грязнова на момент убийства. Послал оперативников, чтобы потрясли всех постоянно тусующихся около станции «Юго-Западная»: продавцов, дежурных в метро, беспризорников… Наши ребята показали им фотографии Грязнова.

— Разумеется, ничего?

— Не совсем. Один торговец вроде бы вспомнил, что Денис или мужик, похожий на Дениса, покупал у него минералку. Но он не уверен. И это вообще все, чего удалось добиться. Ну и… В общем…

— Говори давай, что ты мнешься, как красна девица…

— Совсем плохие дела. В прессу кто-то подбросил информацию, что в Москве готовится новый грандиозный теракт.

— Что?! — подскочил Спицын. — Куда именно?! Кто напечатал?! «Товарищ либерал» небось?

— Нет, мне сообщили с телевидения, с канала СТВ, у меня там есть информатор. Им дважды звонил аноним.

— Может, шутка? — с надеждой сказал Спицын. — Школьники часто балуются.

— Увы, нет. Такие звонки на телевидении фиксируются и быстро отслеживаются, там работает наше подразделение, очень грамотные ребята, моментально определяют, откуда звонят — из автомата ли, с городского телефона, с мобильного… Так вот эти звонки отследить не удалось. Такой трюк, Николай Николаевич, школьникам не под силу. Либо это правда, либо провокация со стороны тех, кто хотел бы это сделать, но по каким-то причинам не торопится. Теперь что касается «Товарища либерала». Там у меня тоже есть источник. Господин Пенгертон написал статью для завтрашнего номера. К сожалению, снять копию пока не удалось, жду в ближайшие часы. Но есть черновики.

— Очередной компромат о действиях федералов в Чечне? — мрачно усмехнулся Спицын, надевая пиджак.

— Отнюдь. Это снова о деле Кондрашина. Нам сейчас это интересно?

— Ты что, издеваешься? Говори немедленно!

— Суть в следующем. Чегодаев понял, что он — рогоносец, рассвирепел, заказал Кондрашина и отобрал камешки у неверной жены. Очень складно написано. Народу понравится.

Значит, так, принялся лихорадочно соображать Спицын. Кремль не знает, как перед Западом оправдаться после этих публикаций в «Дейли телеграф» и «Вашингтон пост», а тут Пенгертон готовит им новую свинью. Общественное мнение уже практически на его с Ванштейном стороне. Пока газеты появятся на прилавках и в почтовых ящиках, есть еще часов пять. Надо его упредить и дать Кремлю возможность показать, что мы и сами с усами. Что можно сделать? Взять в оборот Чегодаева, и пожестче.

Спицын, не раздумывая ни секунды, позвонил секретарю Совета безопасности и изложил диспозицию. Тот, надо отдать ему должное, сразу проснулся и быстро понял расположение фигур на доске. Соображал недолго.

— Николай Николаевич, я — за! Берите миллиардера в оборот. К полудню получим санкцию на его арест, а пока — вызывайте на Лубянку и трясите посильнее, главное — напугайте. Вряд ли он даст промашку и сделает какое-то признание, но нам с вами сейчас нужно продемонстрировать решительное действие.

— Если к моменту выхода газеты «Товарищ либерал» все вдруг узнают, что Чегодаев уже у нас, мы здорово поднимем рейтинг, — сказал Спицын, думая совсем о другом — о возможном теракте, но зная, что хочет услышать сейчас крупный чиновник.

— Точно! Знаете что? Поступим так. Позовите телевизионщиков, не сообщайте для чего, и я сам приеду его допрашивать! Вам даже лучше не светиться, Николай Николаевич, наблюдайте со стороны, занимайтесь своими текущими делами.

— А это не перегиб? — осторожно поинтересовался Спицын.

— В самый раз.

В начале восьмого утра за Чегодаевым приехали люди из ФСБ. Анастасия в эту ночь была у матери. Чегодаев некоторое время не верил в происходящее и несколько раз изучал документы офицеров Федеральной службы безопасности. Спицын, по здравом размышлении, решил лично не участвовать в этом представлении, но, когда его сотрудники были уже на месте, он позвонил Чегодаеву и попросил не волноваться, объяснив, что это пока не арест и повода для того, чтобы поднимать шум, нет. Напротив, столь ранний визит подчеркивает понимание спецслужбами деликатности возникшей ситуации и ее стремление сделать все незаметно для широкой публики, дабы избежать пересудов.

— Стремление незаметно упрятать меня за решетку?! — взвыл Чегодаев. — Как Ванштейна?!

— Напрасно вы так, Степан Петрович, — по-отечески проворковал Спицын. — Приезжайте, и мы обо всем поговорим. К вам накопились вопросы.

Чегодаев бросил трубку, потом подумал, снова взял ее и позвонил Медведю. Чегодаев знал один из трех магических телефонов Медведя, по которым с ним можно было связаться в любое время суток.

— Герман, — сказал Чегодаев трагически голосом, — Герман, за мной пришли!

— Это кто еще? — проскрежетал Медведь. — Я только что наконец заснул!

— Герман, ты не понимаешь?! За мной пришли!!! Медведь, выслушав сбивчивые и неопределенные

жалобы олигарха, в конце концов сказал:

— Не забудь вызвать своего адвоката.

Денис заснул на рассвете и проснулся, разбуженный Алиной. Она как завороженная приклеилась взглядом к телевизору, левой рукой роняла пепел в кровать, а правой — трясла Дениса. Алина смотрела экстренный выпуск новостей. Было половина десятого утра.

Около восьми утра террористы захватили московскую школу. В заложники были взяты около сотни детей и с десяток учителей. Никакие требования пока не выдвигались, но группа парламентеров из трех человек во главе с депутатом Госдумы была… просто расстреляна на подходе к школе.

Денис сначала не поверил, но телевизионщики тут же показали кадры, как три тела на носилках, покрытые простынями, заносили в кузов «скорой помощи».

«Известно следующее, — говорил молоденький репортер, специализирующийся на «горячих» репортажах. — Террористы отказываются от продуктов, воды, врачей».

Откуда это было известно, оставалось непонятным.

В это время шли кадры с бьющимися в истерике родителями и деловито снующими спецназовцами.

«По нашим сведениям, — продолжал репортер, — о штурме никто даже не заикается, но совершенно очевидно, что он готовится».

Денис встал и оделся. Алина непонимающе смотрела на него.

— Тебе разве не надо в Останкино? — спросил он. — Какая у тебя машина?

— «Мицубиси», — пролепетала она. — Спортивное купе…

— Очень хорошо. Я поведу.