Послышался мягкий свистящий звук, когда он вдыхал воздух из глубин ее легких. Пару секунд мы слышали только это, а потом пол закачался под ногами и весь дом содрогнулся. Я не придумал, все это почувствовали и потом рассказали. Словно пульсирующий тяжелый удар. Вслед за ним раздался звук падения чего-то тяжелого, как оказалось позже, в холле упали старинные дедовы часы. Хэл Мурс пытался их починить, но они так никогда и не стали ходить.

После этого вскоре раздался треск, послышался звон осыпающегося стекла: разбилась часть окна, через которую заглядывала луна. Картина на стене – клипер, рассекающий волны одного из семи морей, – соскочила с крюка, ударилась об пол, стекло раскололось вдребезги.

Я почувствовал запах паленого и увидел дымок, поднимающийся с одеяла, под которым лежала она. Часть его вокруг дрожащей правой ноги почернела. Словно во сне, я стряхнул руку Мурса и шагнул к ночному столику. Там в окружении четырех баночек с лекарствами, упавшими, когда все затряслось, стоял стакан с водой. Я взял его и вылил воду на дымящееся место. Послышалось шипение.

Джон Коффи продолжал целовать ее долго и страстно, все вдыхая и вдыхая, отставив одну руку в сторону, а второй упираясь в кровать, поддерживая свой огромный вес. Пальцы были расставлены, и рука напоминала мне коричневую морскую звезду.

Внезапно ее спина изогнулась. Одна рука повисла в воздухе, пальцы судорожно сжимались и разжимались. Ноги барабанили по кровати. Потом раздался крик. Опять-таки слышал не только я, но и другие. Бруту показалось, что было похоже, будто крик принадлежит волку или койоту, попавшему ногой в капкан. А мне он напомнил клекот орла, какой можно было услышать иногда тихим утром, когда он кружил, спускаясь сквозь туман, широко распластав крылья.

С улицы долетел порыв ветра, такой сильный, что дом тряхнуло во второй раз, – так странно, ведь до этого ветра не было совсем.

Джон Коффи отстранился, и я увидел, что лицо Мелли разгладилось. Правая сторона рта больше не отвисала. Глазам вернулась их обычная форма, и вся она помолодела лет на десять. Коффи посмотрел на нее пару секунд, а потом закашлялся. Он отвернулся, чтобы не кашлять ей в лицо, потерял равновесие (что было не трудно, ведь он сидел почти на краешке кровати), и упал вниз на пол. Этого оказалось достаточно, чтобы дом содрогнулся в третий раз. Он опустился на колени и, наклонив голову, кашлял, как человек на последней стадии туберкулеза.

Я подумал: «Теперь мошки. Он выпустит их с кашлем, теперь их должно быть так много».

Но этого не последовало. Джон только продолжал каш-лять глубокими, резкими лающими звуками, едва успевая между приступами глотнуть воздуха. Его темная, шоко-ладная кожа становилась серой. Встревоженный Брут подо-шел к нему, опустился на одно колено рядом и положил руку на широкую вздрагивающую спину. Движение Брута словно сняло заклятие. Мурс подошел к постели своей жены и опустился на то место, где сидел Коффи. Похоже, он вообще не замечал присутствия кашляющего, задыха-ющегося гиганта. И хотя Коффи стоял на коленях почти у самых ног Мурса, тот смотрел только на свою жену, а она в ответ глядела с изумлением. Ее лицо напоминало зеркало, с которого стерли тряпочкой пыль.

– Джон, – крикнул Брут. – Выдохни это! Выпусти наружу, как раньше!

Джон продолжал кашлять и задыхаться. Глаза его стали влажными, но не от слез, а от напряжения. Слюна текла изо рта прозрачной струйкой, однако больше ничего не выходило.

Брут пару раз похлопал его по спине, потом обернулся ко мне:

– Он задыхается! То, что он вытянул из нее, мешает ему дышать!

Я бросился вперед. Но не успел я пройти и двух шагов, как Коффи на коленях передвинулся в угол, продолжая хрипло кашлять и с трудом успевая вдыхать воздух. Он прислонился лбом к обоям – дикие красные розы, обвившие ограду сада, – и издал неприятный горловой звук, словно пытался вывернуть наизнанку собственное горло. Помню, я подумал тогда, что теперь-то уж наверняка появятся мушки, но их не было. Хотя приступ кашля стал вроде бы слабее.

– Со мной все в порядке, босс, – сказал Коффи, все еще уткнувшись лбом в дикие розы на обоях. Глаза его оставались закрытыми. Я не знаю, как он понял, что я рядом, но он это знал. – Правда, со мной все нормально. Позаботьтесь о леди.

Я посмотрел на него недоверчиво, потом повернулся к кровати. Хэл гладил лоб Мелли, и я с удивлением увидел, что часть ее волос – не много, но заметно, – опять потемнела.

– Что случилось? – спросила она у него. Пока я смотрел, румянец постепенно возвращался на ее щеки. Словно она стащила пару роз с обоев. – Как я сюда попала? Мы собирались ехать в больницу в Индианолу, правда? А врач должен был сделать мне рентген головы и фотографии мозга.

– Тихо, – проговорил Хэл. – Не надо, дорогая, сейчас это все неважно.

– Но я не понимаю! – почти простонала она. – Мы остановились где-то по дороге... ты купил мне букет цве-тов за десять центов... а потом... я здесь. И уже темно! Ты поужинал, Хэл? Почему я в спальне для гостей? Мне сделали рентген? – Ее глаза скользнули по Харри, почти не видя его – это, наверное, был шок, – и остановились на мне. – Пол? Мне сделали рентген?

– Да, – ответил я. – Он оказался хорошим.

– Они не нашли опухоли?

– Нет. Сказали, что головные боли теперь прекра-тятся.

Сидевший рядом Хэл расплакался. Она приподнялась и поцеловала его в висок. Потом ее глаза обратились в угол.

– Кто этот чернокожий? Почему он в углу? Я повернулся и увидел, что Джон пытается подняться. Брут помог ему, и наконец Джон встал рывком. Он стоял лицом к углу, как ребенок, который плохо себя вел, и все еще кашлял, но эти приступы, казалось, уже слабели.

– Джон, – позвал я. – Повернись, парень, и посмотри на эту леди.

Он медленно повернулся. Лицо его все еще было цвета пепла, он казался на десять лет старше – как некогда сильный человек, проигравший долгую борьбу с чахоткой. Его глаза устремились на тюремные шлепанцы, и казалось, будто он жалеет, что явился без шляпы.

– Кто ты? – опять спросила Мелинда. – Как тебя зовут?

– Джон Коффи, мэм, – ответил он, на что она немедленно отреагировала:

– Только пишется не так, как напиток.

Хэл вздрогнул рядом с ней. Она почувствовала и, успокаивая, потрепала его по руке, не отрывая глаз от чернокожего.

– Ты мне снился, – вымолвила она нежным, чуть удивленным голосом. – Мне снилось, что ты бродил в темноте и я тоже. И мы нашли друг друга.

Джон Коффи молчал.

– Мы нашли друг друга в темноте, – повторила она. – Встань, Хэл, ты мешаешь мне подняться.

Он встал и с недоверием наблюдал, как она откидывает одеяло.

– Мелли, ты не можешь...

– Не глупи, – сказала она и спустила ноги. – Конечно, могу. – Она расправила ночную рубашку, потянулась и встала на ноги.

– Боже мой, – прошептал Хэл. – Боже Всемилости-вый, посмотрите на нее.

Мелли подошла в Джону Коффи. Брут стоял поодаль с выражением почти мистического страха на лице. Сначала она слегка захромала, но через пару шагов прошло даже это. Я вспомнил, как Брут протягивал разноцветную катушку Делакруа со словами: «Брось ее, я хочу посмотреть, как он бегает». Мистер Джинглз тогда слегка хромал, но следующей ночью, когда Дэл проходил по Миле, мышонок был в полном порядке.

Мелли положила руки на плечи Джону и обняла его. Коффи постоял чуть-чуть, позволяя обнимать себя, а потом поднял одну руку и погладил ее по голове, проделав это с почтительной нежностью. Его лицо все еще оставалось серым. Я подумал, что у него вид смертельно больного человека.

Она отодвинулась от него и заглянула ему в лицо.

– Спасибо.

– Пожалуйста, мэм.

Мелли подошла к Хэлу. Он прижал ее к себе.

– Пол, – позвал Харри. Он показывал на запястье, постукивая по циферблату часов. Дело шло к трем часам. Светать начнет около половины пятого. Если мы хотим доставить Коффи назад в Холодную Гору до рассвета, надо поспешить. А я хотел привезти его обратно. Отчасти потому, что чем дольше это длилось, тем хуже были наши шансы выкрутиться, именно так. Но еще я хотел вернуть Джона туда, где могу официально вызвать к нему врача, если возникнет нужда. А судя по его виду, она возникнет.