Кроме того, Пегги совсем не нравилось, что она ничего не видит и не слышит. Мало того – переговариваться приходилось шепотом. А толстый корпус лодки и окружающая вода приглушали звуки еще больше. И за исключением слабого свечения приборной панели, единственным источником света был небольшой потайной фонарик, которым разрешил воспользоваться капитан. Его тускло-желтый огонек, в сочетании с долгими бессонными часами и с навевающим сонливость теплом отсека, приводил к тому, что Пегги было все труднее и труднее держать глаза открытыми. Всего после двух часов, проведенных под водой, она уже с нетерпением ждала всплытия на полпути, до которого теперь оставалось около четырех часов.

Хорошее во всем этом было только то, что Дэвид Джордж довольно быстро постигал основы русского языка. Пегги напомнила себе правило – никогда не судить человека по его протяжному говору и не принимать широко раскрытые от нетерпения глаза за признак наивности. Джордж оказался умным и толковым парнем, а исходящий от него мальчишеский энтузиазм наполнял все, за что он ни брался. И хотя молодой американец, как и сама Пегги, был человеком исключительно сухопутным, похоже, он ничего не имел против этой прогулки под водой.

Некоторое время Пегги и Джордж изучали планы Санкт-Петербурга и расположение залов Эрмитажа. Английская разведчица согласилась с выводами аналитиков Д-16, предположивших, что вся разведывательная деятельность ведется под прикрытием новой телевизионной студии, которая, как правильно определил Филдс-Хаттон, располагается в подвальных помещениях. Студия не только служила идеальной ширмой оборудованию, которое использовали русские, и радиосигналам, излучаемым разведывательным центром; само ее нахождение в подвале максимально отдаляло студию от второго этажа западного крыла. Именно здесь хранилась нумизматическая коллекция музея, а сосредоточение такого количества металлических монет могло повлиять на работу чувствительных электронных приборов.

Новому центру, где бы он ни располагался, понадобятся кабели связи. И если им с рядовым Джорджем удастся их обнаружить, они смогут установить, что происходит внутри. Больше того, если центр упрятан под землю, более чем вероятно, что кабели проходят рядом с воздуховодами или даже непосредственно по ним. Новые кабели не только легче прокладывать по уже существующим коммуникациям; в этом случае их также гораздо удобнее обслуживать и ремонтировать. Вопрос заключался в том, нужно ли будет дожидаться наступления темноты, чтобы начать поиски с применением электронного оборудования, или же им удастся найти в музее какое-нибудь укромное местечко, чтобы заняться этим при свете дня.

Чувствуя, как наливаются свинцом веки, Пегги спросила Джорджа, можно ли сделать небольшой перерыв и продолжить после. Тот признался, что тоже устал, и ему не помешает немного отдохнуть. Закрыв глаза, Пегги устроилась поудобнее на узком жестком сиденье, на время забыв о подводной лодке и представив себе, что она качается на качелях перед домиком на окраине городка Трегарон в Уэльсе. Здесь она родилась и выросла, сюда так часто приезжала на выходные вместе с Кейтом, в том мире "холодной войны", оставшемся в прошлом, который был на удивление менее опасным и более предсказуемым, чем этот, новый, сложившийся после падения коммунизма...

Вторник, 06.30, Санкт-Петербург

– Товарищ генерал, – доложил по телефону дежурный радист Титов. – Зилаш предупредил меня, что вы хотели знать обо всех переговорах генерала Косыгина с министром Догиным. Как раз сейчас они начинают разговор. Связь закрытая, шифр "Млечный Путь".

Генерал Орлов выпрямился в кресле:

– Спасибо, Титов. Выведи разговор мне на компьютер.

Шифр "Млечный Путь" являлся самым сложным среди всех тех, которые используются в Российской армии. Он применялся для обмена сообщениями по открытым линиям связи и предусматривал не только алгоритмический процесс шифрования, но и использование различных радиочастот – всей полосы эфира, поэтому тот, кому вздумалось бы перехватить и подслушать такой разговор, должен был иметь в своем распоряжении не только дешифратор, но и несколько десятков приемников, настроенных на разные частоты. Соответствующая аппаратура имелась у министра Догина и на командном пункте Косыгина. Имелась она и у Титова.

Положив трубку, Орлов стал ждать, когда на экране компьютера появятся расшифрованные сообщения. Съев бутерброд с тунцом, приготовленный Машей, он мысленно прокрутил в голове последние три часа. В половине пятого утра Росский удалился к себе в кабинет. Орлову стало как-то легче от сознания того, что даже выкованным из стали сотрудникам спецназа необходим отдых. Генерал понимал, что ему потребуется какое-то время, чтобы настроиться в отношениях с Росским на нужную ноту, но он повторял себе, что полковник, несмотря на все свои недостатки, остается отличным солдатом. И постараться добиться этого нужно, сколько бы времени на это ни потребовалось.

Поздравляя ночную смену с началом работы центра, Орлов воспользовался случаем пригласить старшего дежурного офицера полковника Олега Баля к себе в кабинет. Шестидесятилетний ветеран авиации Баль, которому также пока никак не удавалось сработаться с Росским, в свое время был наставником Орлова. Затем он оказался в числе тех высокопоставленных советских офицеров, чья карьера завершилась в 1987 году, когда западногерманский подросток Матиас Руст на своем легком одномоторном самолете беспрепятственно преодолел систему ПВО и приземлился на Красной площади. Баль терпеть не мог Росского за то, что тот стремился ни за что на свете не выпускать из своих рук бразды правления, даже если речь шла о тех вопросах, в которых Росский, мягко говоря, разбирался слабо. Он тоже понимал, что в спецназе так принято. Однако легче от этого не становилось.

Генерал Орлов сообщил Балю о неизвестном "Ил-76Т", продвигающемся на восток. В настоящий момент самолет находился над Северным Ледовитым океаном, юго-западнее архипелага Земля Франца-Иосифа. Орлов также рассказал о попытках американской разведки установить связь с другими российскими самолетами. Баль согласился с тем, что этот "Ил" кажется очень подозрительным, не только потому что летит на восток, в противоположную сторону от места событий, но и потому что из Берлина и Хельсинки не поступило никаких данных относительно того, чтобы он брал на борт какой-либо груз. Подумав, он предложил в нарушение правил о радиомолчании связаться с пилотом "Ила" и попросить его объяснить свои действия. Согласившись, Орлов попросил своего бывшего наставника обсудить этот вопрос с генерал-полковником авиации Петровым, под чьим командованием находились четыре дивизии ПВО, прикрывающих Арктику.

Орлов решил ничего не говорить Балю о деньгах, которые находились в составе, следующем по Транссибирской магистрали. Перед тем как начать действовать, он хотел выяснить, что замыслили Догин и Косыгин, и надеялся, что перехваченный разговор окажется в этом плане более информативным.

Быстро доев бутерброды, Орлов устремил взгляд на экран, готовый читать расшифрованные сообщения. Достав из бумажного пакета салфетку, он вытер губы. Салфетка хранила едва различимый аромат духов, которыми пользовалась Маша. Орлов улыбнулся.

Титов пропустил расшифрованную информацию через устройство распознавания речи, отделившее голос Косыгина от голоса Догина. Текст выводился на экран сплошным абзацем, который обрывался только тогда, когда говоривший умолкал. Знаки препинания расставлялись в соответствии с интонациями, звучащими в голосе. Читая, Орлов чувствовал, как у него в груди нарастает беспокойство. Его не только тревожили судьбы мира; он пытался разобраться, кто же перед кем отчитывается.

Догин: Генерал, похоже, мы застигли Кремль, да и весь мир, врасплох.

Косыгин: Именно к этому я и стремился.

Догин: Жанин по-прежнему никак не может разобраться в случившемся.