– Нет, товарищ маршал, ваши действия в данной ситуации были совершенно правильными, – бодро отчеканила я. Не знаю, так ли это на самом деле, но все сомнения следует трактовать в пользу обвиняемого. Да и ссориться с маршалами по пустякам не стоит.
– Товарищ лейтенант госбезопасности специализируется на армиях иностранных держав, в первую очередь США, – с самым серьезным видом пояснил Молотов. – Поэтому особых подробностей наших фронтовых операций она не знает.
Как все-таки приятно, нарком сократил только одно-единственное слово «младший», и я уже как бы отношусь к старшему комсоставу (* лейтенант госбезопасности носил шпалу). И смотрят на меня теперь совсем по-другому. Одним словом, дипломат.
– Специалист по Америке, в самом деле? – почти приветливо улыбнулся Тимошенко, спеша уйти от опасной темы. – Как вы оцените возможности американского гарнизона на Гавайях? Ведь от него зависит ход войны с японцами.
– На архипелаге расположены две пехотные дивизии – 24я и 25я, причем последняя еще не закончила формирование. – Повезло с вопросом, это единственные американские соединения, о которых я что-либо знаю. Впрочем, остальные пока никого особо и не интересуют. А если мне вдруг зададут заковыристый вопрос, скажу, что сведения секретные и разглашению не подлежат. – Недавно началось создание еще одного добровольческого соединения, но для него пока нет ни оружия, ни личного состава. В целом я полагаю, что высадка японцев на Оаху невозможна до подхода значительных подкреплений, которые раньше двадцатого числа не ожидаются. Если американскому флоту ничего не помешает провести конвой к архипелагу в ближайшие дни, то имперской эскадре скорее всего придется уйти, эвакуировав десанты. Ну а если американские авианосцы что-то задержит, то судьба Оаху и Перл-Харбора станет очень неопределенной.
– Задержит, уже задержало, – скромно, но одновременно торжественно объявил Панфилов.
– Вот как? – Сталин произнес только два слова, но выразил ими целую гамму чувств. – И почему его не поставили в известность, и какого черта его диверсанты без спроса портят корабли союзника, нарываясь на международный скандал.
– Наши разведчики только наводили справки о ходе ремонта «Йорктауна», и случайно вышли на след фашистских шпионов, которые подкупом и шантажом задержали выход авианосца в море. Мешать им, – генерал невинно улыбнулся, разрядив обстановку, – естественно не стали, чтобы самим не раскрыться, да и поздно было. Сначала диверсанты испортили на авианосце самый ценный агрегат – аппарат для получения газированной воды, без которого американские моряки воевать в тропиках не смогут. К сожалению, эту неисправность быстро устранили, но зато потом была нарушена работа двигателя корабля. Шифровку я получил только сегодня, и доложить пока не успел.
Сталин одобряюще кивнул, и повернулся к Молотову. – Раз уж мы коснулись вопроса диверсий, то почему агенты враждебных государств столь успешно действуют на территории США?
Нарком поправил пенсне, потрогал усы, собираясь с мыслями, но я его опередила. – Дело в том, что в последнее время между преступными кланами и ФБР возникли серьезные разногласия. Это началось после убийства актера, который оказался федеральным агентом. Полиция выяснила, что покушение было организовано очень тщательно, и что замешаны в ней местные преступные элементы сицилийского происхождения. Однако главари мафии, как местные, так и национального масштаба, упорно отрицали свою причастность к преступлению и отказывались выдать виновных. Вернее, они отдали федералам мелкую рыбешку, но как выяснилось, эти пешки ничего не могли сказать о данном деле, то есть их просто подставили.
Панфилов, который понятия не имел, зачем понадобилось устранять актера, теперь решил, что догадался о сути операции. Он с благоговением смотрел на Сталина, считая его гениальным стратегом, и разве что восхищенно не ахал. Надо же все так просчитать на несколько ходов вперед.
– Конечно, в газетах объявили, что заказчик и киллеры найдены, – продолжала я, видя, что меня никто не останавливает. – Но Гувер прекрасно знал, что истинные виновники ушли безнаказанными, и он начал настоящую тайную войну с главарями преступного мира. Разумеется, глава ФБР продолжал придерживаться прежней позиции и отрицал сам факт существования оргпреступности. Но теперь он предпринял все меры для ее ликвидации. Конечно, результаты пока мизерные, но сотрудничество правительства с мафиози было полностью свернуто, а без него успешно бороться с фашистскими агентами власти не могут.
– Однако, – заметил Верховный, – несмотря на попытки саботажа со стороны германских шпионов, которые действуют столь бесцеремонно, американские поставки нашей стране теперь идут практически без задержек.
Ну, тут уже очередь наркома отчитываться по ленд-лизу. – Парадокс сегодняшней ситуации, – сел на своего любимого конька Молотов, – объясняется просто. Случаи диверсий, устроенных фашистами, достаточно редки. А вот саботаж поставок, который имел место до вступления Америки в войну, носил постоянный и целенаправленный характер. Теперь президент Рузвельт больше не ведет по отношению к нам фальшивой линии, и все вопросы быстро разъяснились. Мало того, выделение нам сырья и материалов идет со значительным опережением графика. Можно сказать, что мы уже имеем надежную опору со стороны США. Добавлю, что в связи со значительным усилением японской угрозы, которую американцы пока не могут предотвратить, улучшилось отношение с Великобританией и некоторыми другими странами. Например, о готовности оказать нам помощь заявил правитель Хайдарабада низам Осман Али Хан. Его госбанк уже выделил сумму для покупки двух эсминцев, которые передадут нашей стране.
О пьесе больше не вспоминали, хотя все военные, и даже Шапошников, стали вдруг очень задумчивыми, видимо оценивая свою профпригодность в свете новых веяний. Мне вопросов больше не задавали, похоже, приняв за своего – то ли кадрового разведчика, то ли специалиста по тайным и темным операциям. Не знаю, может в этом и заключается смысл моего присутствия здесь – чтобы все привыкли к тому, что я отираюсь возле руководства страны. А нет, оказывается, не только в этом. Когда отпустили не только большую часть народа, но и всех стенографистов, остались только мы – знатоки будущего, плюс неизменный начальник разведки. Панфилов обреченно вздохнул, поняв, что опять начнутся странные беседы, в которых он понимал только с пятого на десятое. Впрочем, когда слово предоставили ему, он оживился, и достав красную папочку с надписью «Особая папка», с выражением стал читать доклад. Меркулов, которому поручили стенографировать совещание, пока ничего не писал, видимо дожидаясь начала дебатов.
– Наша разведка, – с гордость начал Панфилов, выделив слово «наша», и искоса взглянув на Берию, – внимательно отслеживает планы США в отношении металлического урана и девяносто четвертого элемента. Как удалось установить, интерес к ним со стороны американского правительства действительно резко возрос за последние недели. По нашим разведданным, девяносто четвертому элементу даже в срочном порядке придумали имя. Правда, не плутоний, как было бы логично ожидать, учитывая, что перед ним в таблице находятся уран и нептуний, а «ультимий». – Ага, как же, по разведданным. Это в научном журнале опубликовали, и еще вчера наше посольство прислало об этом телеграмму. – С одной стороны, это повод для тревоги. Однако на данную тему пока продолжаются публикации в открытой прессе, и это означает, что военные пока не видят особого прока в данных исследованиях.
Ну что же, примерно этого мы и ждали, и пока все идет по плану. Однако внешне я свои мысли ничем не выдавала. Наоборот, округлила глаза, удивленно приоткрыла рот и кивала головой, одновременно поедая докладчика глазами. Остальные «знатоки» вели себя аналогично, дабы ничем себя не выдать, и внимали Панфилову с максимально заинтересованным видом, даже задавая вопросы об использовании ультимия в военном деле. Даже на Сталина во время его выступления никто с таким ажиотажем так не смотрел.
