Я тут, особенно после вынужденного досрочного возвращения домой из речного торгового плавания стал, наверное, самой обсуждаемой личностью. Это, во-первых, и мои многочисленные ратные подвиги (за полгода на моих руках не много не мало, а целых семь трупов, что являлось с учетом моего возраста чуть ли не рекордным показателем, даже седобородые деды такого на своей памяти не могли припомнить!). Во-вторых, по-прежнему обсуждались мои нововведения в производстве и быту. Ну а в-третьих, женскую часть поселения, дополнительно привлекало и в какой-то мере интриговало мое семейное положение, а именно наличие кроме жены в столь юном возрасте еще и наложницы. На все эти шепотки за спиной я старался особого внимания не обращать, даст Бог, то ли еще будет!

Поздоровавшись, прошел мимо гончаров и налаженного мною здесь летом кустарного кирпичного производства. И не только кирпичного, они тут еще стали и известняк обжигать и тушить, посуду лепить не вручную, а при помощи вращаемого ногами гончарного круга.

У кузницы и кричного горна никого не обнаружил, не спеша побрел дальше, к месту, где у нас размещалось дегтярное и смолокуренное производства, а немногим дальше куренное производство — углежегные кучи.

Судя по характерному запаху, сегодня здесь как обычно перегоняли деготь. Подошел ближе, под сооруженным над склоном навесом, где у нас располагалась засыпная яма для перегонки дегтя, оттуда по трубке в деревянную кадушку стекал деготь. Рядом, на березовой поленнице восседал и наблюдал за этим процессом Лысань — старший луговский кузнец.

— Здрав будь, Лысань!

— А, Дивислав? — сидящий ко мне спиной кузнец обернулся. — И тебе здравствовать. Ты по делу или … — заметив мою ношу — кожаные меха, он сразу понял, что да, именно по делу.

— Я так понимаю, решил наконец-то принести свою воздуходувку?

— Все верно, дядька Лысань, ее родимую!

— Лады! Пойдем тогда прихватим с собой твоего брата Лучеслава и Велоса и спытаем энту придумку.

— Давай.

Завернув за кирпичную смолокурню увидел как на заваленной землей кучи подожжённых дров «выплясывают» Черн с Велосом. Из боковых отверстий кучи валит дым от прогоревшего дерева, а сверху на ней прыгают и топчут ее ногами вышеназванные помощники Лысаня. Таким незамысловатым способом они измельчают прогоревшее дерево на мелкие угли, потребные нам для производственных нужд.

Увидев нас вдвоем с кожаными мехами, они прекратили свой «акробатический номер», слезли с кучи и, не скрывая своего любопытства, направились ко мне.

— Это те самые меха для горна, о которых ты говорил? — поинтересовался брат.

— Да, они самые.

— Будем приспособлять к горну?

— Конечно, зачем бы я тогда их сюда тащил? Мне для моего строящегося дома и печи, надо кое-что изготовить и сделать это бесплатно.

— Дивислав, а ты не обнаглел? — возмутился таким поворотом разговора Лысань.

— Это будет только одноразовая помощь и только в том случае, если с помощью мехов мы увеличим выход годного железа. Старосту Яробуда я предупредил, он не возражает.

— Ну хорошо, коли так …

— Обождите нас, сейчас мы кучу вскроем, угли переложим под навес и присоединимся к вам, — включился в разговор чумазый Велос.

Углежоги, вооружившись непонятным самопальным деревянным инструментом, начали разбрасывать землю, а потом и доламывать не доломанные длинные и толстые угли. Лысань все это сгребал какой-то помесью не то тяпки, не то граблей в ведро, и переносил еще тлеющие на воздухе угли под навес, больше похожий на обмазанный глиной шалаш, что стоял рядом у куренных куч.

Где-то через полчаса, закончив эту работу, мы все вчетвером направились в кузню. Рядом с ней под навесом хранилась болотная руда (бурый железняк), представляющая собой тяжёлые землистые комья красно-рыжего оттенка. Эту болотную руду у нас добывали в паре километрах от Лугова, она залегала на дне высохшего болота слоями около двадцати сантиметров толщиной. В этих краях болотной руды было полным полно и на дне действующих болот и озёр, но связываться с ней, вычерпывая ее со дна водоемов смысла не было, когда у нас под носом имелся залегающий в сухой земле богатый источник руды.

Пока мои «подельники» перебирали ранее обожженный на открытом огне, раздробленный и просеянный обогащённый концентрат, я тем временем приспосабливал воздуходувные меха к горну, заменив старую, работающую на силе человеческих легких глиняную трубку на новую, завязанную на мою воздуходувку. После того как в горн засыпали древесный уголь и обожжённую руду, качая ручные кожаные меха стал нагнетать в горн воздух. Более двух часов, как заведенные, мы работали с ручными мехами, периодически сменяя друг друга.

При вскрытии горна, на дне глиняной печи обнаружился комок пористого тестообразного и сильно загрязненного железа весом более пяти килограмм. Извлеченную крицу до нельзя обрадовавшийся, пылающий трудовым энтузиазмом Лысань, тут же взялся проковывать в кузне. Ему в этом процессе сменяли и помогали все, растапливали кузнечный горн, отправляя разогреваться туда крицу, затем снова проковывали. В результате, через несколько часов было получено так называемое «сварное железо» качеством ничем не отличимое от железа их прежних проковок, но оно сильно отличалось количеством, сварного железа было получено в десять раз больше обычного! Этому событию от души радовались все вчетвером.

И это они еще ничего не знают о стали! Им, конечно, известно о существовании стальных изделий, и даже иногда в своем сыродутном горне они получили вкрапления стали в железной крице, но как эту самую сталь получать целенаправленно, постоянно и в больших количествах для них является тайною, покрытою мраком. Мне было известно как минимум четыре способа получения стали, вполне себе применимым при нынешнем уровне технологического развития. Но я с откровениями по этому поводу не спешил, решив для начала раздобыть каолин, построить с использованием каолина нормальные домницу, кузнечный горн, а там уж можно и сталью заняться. Мне для стройки требовались прежде всего сверла и гвозди, но здесь можно было обойтись и железными, также, железными, спокойно могли быть решетки и заслонки в печи. То есть острой необходимости в получении стали здесь и сейчас я не видел, поэтому мысленно и отложил это дело в дальний ящик.

Так мы и провозились с горном, да в кузне до заката солнца. Довольные собой, проделанной работой и полученными результатами домой возвращались уже ночью, когда на улице не было ни души.

Наконец, в третьей декаде сентября приступил к строительству дома.

Послал своих супруг собирать мох, который я намеривался использовать в качестве прокладки между бревен и утеплителя, а сам, засучив рукава и вооружившись топором, взялся за строительство. Но не один, а вместе с парой плотников из «лодочной артели», промышлявшей долблением лодок-однодревок. А это, как я успел заметить, ремесло не из самых простых, и сноровка тут нужна, и преизрядный опыт ну и естественно, умение работать с деревом — одно неверное движение при забивании тех же клиньев — и из-за образовавшейся в стволе трещины, весь многомесячный труд, что начинался от заготовки дерева зимой тут же пойдет насмарку.

Не успел оглянуться, как мой двор, ранее представлявший из себя пустырь с одинокой полуземлянкой, выложенным мною каменным фундаментом, сваленными под навесами грудами бревен, кровельными материалами и горками сложенного кирпича и прочего хлама, стал постепенно видоизменяться, над ним с каждым днем все выше и выше начал расти деревянный дом.

За месяц, при помощи луговских плотников и какой-то матери, дом пятистенок все-таки сумели сколотить. Трудней всего было сложить каминную печь, которая делила дом на две части — кухонную и спальную зоны. Если сруб с крышей удалось поставить за пару недель, то при кладке печи мне приходилось рассчитывать только на свои силы и знания, хоть какую-то помощь мне тут никто оказать не мог, потому как кроме примитивнейших очагов и не менее «технологичных» печек-каменок здешние знания не продвинулись. Ну и здесь мне удалось вывернуться ужом. Во-первых, решился я на строительство каминной печи лишь после того, как встретился с вернувшемся Плещеем, которому посчастливилось закупить на пробу немного каолиновой глины, но в достаточном для меня количестве. Но о встрече с купцом, будет сказано отдельно, чуть ниже. Каолин требовался для обкладки топочного пространства.