В столице же драговитов, в Лугово, проживало менее двух тысяч человек. Взрослых мужчин насчитывалось три сотни (ну или 420 чел., если за взрослых мужчин считать подростков от 13 лет и старше). Здесь, под цифрой триста, я имею в виду не местных тринадцатилетних сопливых воев, а лиц привычной для Дмитрия категории, от восемнадцати лет и старше. Детско-юношеская мужская «молодая гвардия» возрастом от десяти до семнадцати лет (где, напомню, тринадцатилетние подростки, формально, по местным понятиям, считавшиеся взрослыми мужчинами) составляла примерно двести человек. Остальное население — это женщины, дети и старики.
«Всеобщую мобилизацию» всего племени Гремислав объявлять не стал, так как, помимо того, что на дворе считай что зима — март месяц, целью похода была захватить и обезлюдить несколько галиндских деревень. Пока в планах вождя не было задачи ввязываться в полномасштабную войну со всем галиндским племенем, что неизбежно вызовет войну и с другими, отдаленными от нас литовскими племенами.
В лесу погода стояла совсем не весенняя. Из окружающих звуков слышались завывания вьюги и скрип раскачивающихся на ветру деревьев. Хотя снежный покров в прошедших оттепелях порядком осел, но здесь, в лесу, особенно в низинах мы проваливались в него чуть ли не по голень. И если бы не прикрепленные веревками к поясу нечто похожее на сани, с широкими полозьями на которых перевозилась большая часть имущества каждого ратника, то навьюченными передвигаться по зимнему лесу было бы заметно тяжелее. Особенно тяжело этот поход давался в первые дни, но сейчас, спустя время и двое суток, после ночевки в разоренной галиндами пограничной драговитской деревне, переходы стали даваться легче, несмотря на то, что все тело и мышцы были задеревенелые от физических нагрузок и легкого пощипывающего лицо морозца.
Впереди основной массы войска двигался полусотенный передовой дозор, что не только прокладывал путь и утаптывал дорогу, но и по мере сил разведывал окружающую местность. Сейчас мы перемещались нейтральным землям неподконтрольной ни нам, ни галиндам территории.
Все эти дни я неизменно шел рядом с Торопом. Черн в походе, вполне ожидаемо не участвовал, а старший брат Градислав находился в ближней свите вождя, впрочем, часто нас в пути навещая.
До сегодняшней ночи дневные переходы были так рассчитаны, чтобы ночевать в драговитских селениях, желательно крупных. И даже если набившись в дома как кильки в бочки все воины туда не вмещались, то всем оставшимся кому не повезло, ночевали в любых хозяйственных постройках и даже под навесами, дополнительно их утепляя, все равно даже такой вариант много лучше ночевке на открытом воздухе.
Ну а сегодня, когда мы накануне вошли в «серую зону» — в полосу территории неподконтрольной ни нам, ни нашим северным соседям галиндам, понятно, что заночевать придется в заснеженном и холодном мартовском лесу при отрицательной температуре.
Начали заготовлять сухостой еще загодя, по мере продвижения вперед, срубая и обламывая приглянувшиеся деревца, сучья и ветки. Ну еще и хвойные породы тоже моментально обламывались, их ветви шли на заготовление лапника. Ведь на месте стоянки все это может и не найтись в достаточном количестве для такой толпы народа.
В постепенно начавших сгущаться сумерках взялись за разбивку лагеря.
Градислав обнаружил подходящую широкую выемку с наклонными стенками заросшие кустарником и деревьевцами. По прикидкам брата, здесь, относительно комфортно, можно было бы разместить сразу восемь человек. Вот он первым делом и послал Торопа звать сюда ночевать вместе с нами своего кореша Берислава, рядом с которым отирался и его племянник, небезызвестный нам Добрила, с участием которого прошедшим летом мы убили залетных галиндов, разгуливающих по драговитскому лесу. Еще двое луговчан, так и «облизывающихся» на наше зачетное местечко тут же с радостью к нам присоединились, стоило их Градиславу лишь пальцем поманить.
Мы тут же, все восьмером занялись расчисткой этого выбранного места от снега. Да, сегодня, прежде всего нам троим — мне, Торопу и Станиле в этом нелегком процессе самым деятельным образом, не только в непосредственном участии, но и различными советами, помогал Градислав. Несмотря на свою относительную молодость (двадцать один год) мой старший брат уже считался бывалым воином и охотником с соответствующим опытом ночевки в зимнем лесу. Другим, таким же малоопытным группам, вроде нашей тройки, помогали обустраиваться на ночь другие знающие в этом деле толк воины. Тому же, трудящемуся параллельно и вместе с нами Станиле необходимые объяснения и комментарии выдавал его родной дядька Берислав.
Особое внимание Градом уделялось очагу. Поскольку он должен стать общим для нашей восьмерки, то и сооружали мы его все сразу ввосьмером, дело спорилось быстро. Срубили два бревна, пробили в них топорами по всей длине по одному желобу, и соединили получившиеся пазы вместе, и чтобы конструкция не разъехалась, зафиксировали бревна вбитыми в землю колышками. Для растопки этого «обогревающего костра» рядом разожгли еще один обычный костер, необходимый нам для приготовления ужина и получения жара для растопки обогревающего бревенчатого костра, который мы уложили вдоль сделанных по обе его стороны укрытий. Наш навес вышел элементарный, рассчитанный на четырех человек. Натянули, обвязали деревья и кусты веревками, навесили туда лапник и потом засыпали все это сооружение снегом. В качестве матрацев использовались «волоки» и плетеные щиты, которые застилались сменной одеждой. Напротив нас наши соседи возвели точно такое же сооружение. Лицевую часть навесов оставили открытыми для обогрева «бревенчатым костром». В пазы этого «бревенчатого костра», дополнительно смазанные для пущего эффекта моим самопальным «розжигом» заложили угли от «растопочного костра» и вскоре, пока мы ужинали, «большой костер» начал заниматься огнем и тлеть, распространяя вокруг себя жар.
Начали укладываться спать, мне выпала по жребию самая худшая позиция — крайняя слева, Торопу, наоборот, будет теплее всего, спать он будет сразу напротив двух костров — «большого» и «малого».
Только скинул с себя волчью шкуру и начал снимать пропотевшую нижнюю одежду, как сразу ощутил дуновения холодного ветра, а тело начала пробивать дрожь. Благо, что переодевался рядом с костром, от которого исходили волны тепла.
Проснулся посреди ночи от полязгивания собственных зубов. По ощущениям, температура опустилась заметно ниже десяти градусов и если бы не сильный жар от горящих бревен «обогревающего костра», то мы бы уже околели. Было бы заметно теплей, если бы мы лежали не перпендикулярно, а вдоль «обогревающего костра», то в этом случае согревалось бы все тело, а не только верхняя его половина. Но бревна были длиной не более пары метров, а нас под нашим навесом было четверо и еще четверо лежали с противоположной стороны под соседним навесом, поэтому как-то по-другому улечься было невозможно.
В обязанности того, кто спал ближе к «малому», растапливающему костру входило добрасывание в него сучьев, а этим кто-то являлся вскоре проснувшийся Тороп, ну и естественно его визави на противоположном фланге чередовался с моим брательником. Провалился в сон лишь когда удалось поджать ноги чуть ли не к подбородку, при этом мысленно матеря себя за то, что не попробовал изготовить войлок, например, ту же войлочную палатку, в которой было бы ночевать куда как комфортнее.
Наша небольшая кампания, помимо меня состоящая из Градислава, Берислава, Ладислава-Торопа, Добрилы и Станилы восседала на поваленном бревне у разведенного костра и уплетала кашу из одного горшка. Мой двоюродный брат по сестре отца Станила, которому тринадцать исполнится только в этом году, что, напомню, в прошлом году, после той примечательной стычки в лесу с галиндами, был досрочно вместе с одногодком Добрилой произведен в полноценные ратники и вдвоем переехавшие тогда заодно со мной и Ладиславом в Дружинный дом. А прошлогодние обитатели Дружинного дома из числа старших возрастов — Здеб, Крук, Свят, Спытек, которым в этом году уже исполнилось или еще исполнится пятнадцать лет, покинули в прошлом году по осени, после сбора урожая и свадеб Общинный дом и теперь жили самостоятельно. Из их числа в нынешнем походе участвовали все, кроме поранившегося на охоте Свята. Да, был еще и шестнадцатилетний Гудь, все еще проживающий в общинно-дружинном доме, и сейчас намеривающийся захватить какую-нибудь полонянку и наконец-то жениться.
