Этот подвергшийся приступу и разорению населенный пункт галиндов стал последним в нашем продвижении на север, уничтоженные балтами драговитские селения были отомщены с троицей. Именно здесь мы вступили в самое крупномасштабное сражение, встретили самое отчаянное сопротивление и понесли самые большие потери, потеряв пятнадцать ратников.
Присутствующий при войске волхв, один из «заместителей» Яролика, ответственный за северные драговитские рода, на следующий день после штурма устроил по погибшим воинам тризну в духе этого времени и наших обычаев.
Утро того дня началось с заготовки сухостоя, веток и дров. В двухстах метрах от поселения были разложены погребальные костры. Волхв, испив какой-то токсичный травяной отвар для «разогрева», принялся за свою работу. Во имя и славы Перуна возложили на еще не зажженные костры тела павших. Туда же, к ним, помимо скромных даров перенесли и трупы наиболее красивых и молодых женщин, погибших при штурме. Это, чтобы воинам на Том Свете не было одиноко.
Остальных выживших галиндов, не без моего участия и по моему научению, Гремислав согласился взять в полон, чтобы затем или оставить в Лугово для желающих стать рабовладельцами или же продать в конце лета готам, где уже существовал сложившийся рынок работорговли. Для себя я испросил две молодых семьи с детьми, которые ранее, как и все выжившие, предназначенных на заклание. Дядька, в этой малости, своему необычному, но очень полезному во многих отношениях племяннику не отказал. Кровожадного волхва тоже пришлось «умаслить», подарив ему запечатанный горшочек с зажигательной смесью и один трофейный нож.
Первым же ударом огнива о кремень полетели высеченные искры, и тут же занялся огнем пропитанный в моем коктейле для розжига трут. Помощники ведуна размножили огонь по числу сложенных костров и одновременно их запалили.
Загорелись дрова, языки пламени активно принялись поглощать топливо, сгущающиеся клубы дыма потянулись в небесную гладь. Выстроившееся в кольцо вокруг костров драговитское войско под «завывания» волхва с криками «Перун!» застучало оружием.
Ближе к вечеру с мест прогоревших погребальных костров в мешки погрузили несгоревшие останки. Прах, по указанию волхва, предстояло похоронить на драговитской земле под насыпным курганом.
Лошадьми, полоном и другим скарбом обзавелся не только я один, и ехать домой назад теми же лесными «партизанскими тропами» было бы затруднительно. Расспросил Градислава, тот меня уверил, что идти назад теперь будем без опаски, по открытой местности и хожеными дорогами и тропами, по которым способна пройти груженая лошадь. Эти его слова меня успокоили, поэтому-то я так и прибарохлился на широкую ногу.
Я специально обзавелся таким семейным полоном — двумя парами с четырьмя детьми, потому как он в плане исходящего от него опасности и риска побега, считается самым безопасным. С детьми не убежишь и без них тоже не побежишь. Одну, довольно смирную и послушную трофейную лошадку оставил себе, вторую подарил Ладиславу, но с условием, что он поможет на ней довезти до Лугова другие мои трофеи.
С учетом того, что я теперь был ответственен аж за восемь человек, запасся провизией на обратную дорогу. Пока мы с Торопом зарезали и освежевали овцу, а потом начали готовить еду, двое полоненных мужиков около опустевшего коровника мастерили «волок» для лошадей. Вообще, «волоки» являлись предшественниками саней, являясь донельзя примитивными и соответственно не особо сложными в изготовлении. «Волока» или «волокуша», по-всякому ее у нас называют, состоит из длинных жердей-стволов соединенных между собой деревянной поперечиной. В жерди, как в оглобли, впрягается лошадь, а концы этих лесин волочатся по земле, наподобие санных полозьев. На перечне укрепляется плетенный из ветвей или берестяной кузов для помещения клади. У нас в Лугово подобные «волоки» мастерили издавна, тут с моей подачи никакого прогрессорства не было. Такие «волокуши» луговчане применяли и летом, например, для поездок по непроезжим лесам и болотам, по мокрому мху. На них можно и бревна из леса волочить и крупного убитого зверя вроде лося или медведя. В общем, устройство этих повозок я успел прекрасно изучить на практике, да и местные, судя по тому, как они споро работали, тоже использовали в своем быту нечто подобное.
Наши с Торопом «волокуши» загрузил до отказа семенами льна, конопли, бараниной, зерновыми отрубями и овсом для самих лошадей. И ранним утром следующего дня, вместе с остальным караваном, моя дву— и четырехногая собственность тронулись в обратный путь домой.
Наслышанные о том, что в столицу ведут огромный полон, луговчане стали толпами стекаться к главным городским воротам, посмотреть на порабощённых литовцев своими собственными глазами. Не без интереса и с опаской туда же, вместе со всеми, заявились и мои суженые, а ну как я себе привел целый гарем рабынь? Кстати, в толпе встречающих я их приметил и выцепил их оттуда. Успокоились они после того, как увидели мою новую собственность — лошадь, повозку/волоку и две семьи полоняников — четверо взрослых и столько же детей. На фоне некоторых мужиков уже начавших торг за особо хороших собой молодых женщин я выглядел просто образцом добропорядочности.
Большинство полоняников сразу по приходу в Лугово воины с разрешения вождя временно разместили в общинно-дружинном доме, а тамошних обитателей временно распустили по родичам.
Мои же, две семьи полоняников, дошли до столицы в сильно изнуренном состоянии, потому как всю дорогу не только конкретно они, но и весь полон вообще питался, одевался, согревался у костров по остаточному принципу. Но моим рабам еще повезло, их дети, когда уставали идти периодически ехали на конной волоке. Благо, что назад, домой, мы уже шли не скрываясь по лесам, а придерживаясь открытой местности.
Не теряя понапрасну время, принялся эти семьи обустраивать в сарае. Все равно там нет живности, куриц забили, а готовые ремесленные товары на обмен хранились дома. И у меня этого добра было много, а станет еще больше, с учетом того, что я привез на лошади от галиндов целую волоку семян и не только льняных, но и конопляных. Поэтому, съестных припасов можно будет накупить с лихвой, на всех хватит, в том числе и полоняников прокормлю. А у меня на них были большие планы — дети с женщинами будут красить, варить олифу, изготавливать масляные краски, а мужики пахать в поле, если, конечно, вождь соблаговолит мне выделить персональный земельный участок. А чего? Лошадь есть, рабсила тоже имеется, семена опять же льняные и конопляные надо будет посадить, да, наконец, начать всерьез внедрять трехпольную систему.
Сарай-то был, но он вообще никак не отапливался, а потому пришлось едва отдохнувшую лошадь гонять по городищу да закупать камни и булыжники, чтобы сложить там очаг. Кирпичей не было, зимой их производство заморозили, а все, что успели выпустить за лето — разлетелось по городу, пошло не только на смолокуренное производство и на мою печь-камин, но и другие самые авторитетные или расторопные личности не зевали, успели их урвать для своих личных и корыстных (с целью перепродажи), целей.
С выложенным на земляном полу очагом управились быстро. Тут, как я уже говорил, основной трудностью было найти камни. Глиняную посуду для варки я им тоже выделил. Бревна у меня еще с осени оставались, кинули их на пол — вот и получили лежаки. Дешево и сердито, но главное люди не будут мерзнуть, тем более, на дворе уже конец марта. Ну и дополнительно утеплить их пришлось всяким тряпьем.
А уже под вечер свою трофейную лошадку временно отогнал к Черну.
Вернувшись домой перетащил свое одно из главных сокровищ — семена льна и конопли на чердак, хоть это и порывались сделать мои женушки с округлившимися животами.
На востоке забрезжила заря нового наступающего дня. Едва поднявшись пошел проведать своих новых работников. Зашел в сарай — справа на лежаке одна семья в полном составе тесно прижавшись друг к другу лежит, а слева точно также расположилась вторая семья. Занес им крупы и сушеной рыбы для приготовления на очаге каши, а их старших детей — мальчика и девочку забрал к себе в дом. Здесь Зорица их покормила, а потом они уже вдвоем с Ружицей принялись потихоньку обучать их рисованию и параллельно славянскому языку. Убедившись, что все четверо занялись делом, вернулся опять в сарай и уже вывел на волю взрослых. Отвел их под навес укрытый со всех сторон ветками для дымоотвода. Из дома вынес посуду для варки льняного масла, разжег очаг и оставил двух женщин его варить на огне, процесс этот долгий, работы им теперь до конца дня хватит, но однообразный и совсем не трудозатратный. Чтобы не скучали, зашедшая к нам Ружица выдала им иголки с нитками и их же собственное тряпье, чтобы заодно его зашивали, периодически помешивая растительное масло.
