– Я, Джозеф Маклири, готов предложить все что угодно за жизнь своего ребенка. — Он снова сглотнул и посмотрел прямо на меня, почти дерзко. — Возьмите, что пожелаете, даже мою жизнь, пока мой ребенок жив и растет здоровый и сильный.

Я улыбнулся ему. Невидимые струны волшебства сплетались вокруг нас, запечатывая сделку.

– Я не собираюсь убивать тебя, человек, — сказал я, отходя. — Меня не интересует твоя жизнь.

На мгновение облегчение появилось на его лице, сменившееся замерцавшей в глазах тревогой.

– Тогда, что вы хотите?

Все еще улыбаясь, я исчез из вида, оставляя человека в одиночестве пристально озираться вокруг пустого леса. На мгновение он пал на колени, смущенный. Затем ахнув, резко поднялся и захромал обратно, откуда пришел, оставляя за собой кровавый след. Я тихо рассмеялся, ощущая его панику, когда он понял, что пообещал. Ему никогда не добраться до дома вовремя.

Окутанный чарами и невидимый, я направился в направлении маленькой лачуги на краю леса.

В Зимнем Дворе началось празднование Самайна с подарками, услугами и добрыми пожеланиями Зимней Королеве. В том году Маб была чрезвычайно довольная моим подарком. А взгляд на лице Рябины, когда я презентовал ей ребенка, был незабываемым. Мальчик рос, здоровый и сильный, при Зимнем Дворе, никогда не задавая вопросов о своем прошлом или наследии, став любимым питомцем королевы. В конечном счете, когда он стал немного старше, слабее и менее красивым, Маб погрузила его в вечный сон и заключила в лед, заморозив его таким навечно. И так сделка, заключенная в снегу в ночь его рождения, была выполнена.

– ДОВОЛЬНО!

Отброшенный снова в настоящее, я отшатнулся от Хранителя. Лица тех, чьи жизни я разрушил, пристально глядели на меня из теней комнаты. Ударяя стену, я зажмурил глаза, но не мог избавиться от воспоминаний, осуждающих глаз, впившихся в меня. Крики и вопли, зловония горящего дерева, кровь, ужас, страх и смерть — я помнил все это, как будто это было только вчера.

– Ничего больше, — прошептал я, все еще повернувшись лицом к стене, чувствуя влагу на своей коже. Мои зубы так сильно были сжаты, что болела челюсть. — Ничего больше. Я не могу… вспоминать… то, что сделал. Я не хочу вспоминать.

– Будешь. — Голос Хранителя был спокойным, безжалостным. — Каждую душу, уничтоженную тобой, каждую взятую жизнь. Ты вспомнишь все, рыцарь. Мы только начали.

ЭТО ПРОДОЛЖАЛОСЬ ВЕЧНОСТЬ.

Каждый раз я был там, бессердечным принцем Темного двора: холодным, жестоким и бесчувственным; наблюдая разыгрывающиеся сцены передо мной. Я охотился на людей в лесу, ощущая их страх. Убивал по прихоти королевы, было ли это одно существо, которое вызвало ее гнев; семью — ради ее развлечения, или же целую деревню, чтобы подать пример. Я соревновался с братьями за расположение Маб, играя в свои собственные злобные, придворные игры, которые часто оканчивались предательством и кровью. Я обольстил еще больше смертных женщин и разбил их сердца, оставляя их пустыми и опустошенными, корчащимися от потери.

Каждый раз, проживая эти злодеяния, я ничего не чувствовал. И каждый раз, Хранитель вытаскивал меня из них на мгновение, и ужас того, что я совершил, грозило раздавить меня. Преступление за преступлением, наложенные друг на друга придавливали меня, добавляя новые воспоминания и стыд к кошмарам моей жизни. Каждый раз, я хотел свернуться калачиком и умереть со своей виной. Но Хранитель давал мне только минуту на размышления прежде, чем снова зашвырнуть в следующую резню.

Наконец, после того, что походило на годы и столетия, закончилось. Я лежал на полу, тяжело дыша, с руками вокруг головы, приготовившись к следующему ужасу. Только на сей раз ничего не произошло. Я услышал, как Хранитель заговорил надо мною, его голос отдаленный и сухой.

– Заключительное испытание начнется на рассвете. — Затем он исчез, оставляя меня в одиночестве.

Мои мысли, теперь снова мои собственные, осторожно потянулись, исследуя тишину. И во внезапном спокойствии, каждое воспоминание, преступления прошлого, каждый кошмар, ужас и совершенный безнравственный поступок принцем Темного двора, все это поднялось и обрушилось на меня с воплями и истошными завываниями. И я закричал в ответ.

Пак и Ариэлла ворвались через дверь, выхватив оружие, осматривая комнату в поисках нападавших. Увидев меня, склонившегося на полу с мокрым и замученным лицом, их выражения сделались потрясенными от шока.

– Ясень? — прошептала Ариэлла, подойдя ко мне. — Что произошло? Что случилось?

Я отшатнулся от нее. Она не могла знать — никто из них не мог знать — те ужасы, которые я совершил, кровью запачканные руки. Я не мог вынести их потрясения, презрения и отвращения, когда они узнают, кем я действительно был.

– Ясень?

– Отойди, — проскрипел я. И ее глаза округлились. — Держись подальше от меня. Вы оба. Просто… оставьте меня в покое.

Ариэлла уставилась на меня… и на мгновение я увидел лицо Бринны, когда сказал ей, что все это было просто игра. Это было больше, чем я мог вынести.

Игнорируя их обращения, я промчался мимо них, выбегая в коридор замка.

Лица последовали за мной, их холодные, обвиняющие глаза впились в меня, переполняя мою голову.

– Ясень, — прошептала Бринна, обхватывая себя в нише, наблюдая, как я прохожу, — ты говорил, что любил меня.

– Мои сестры, — сказала нимфа, появляясь из-за угла, впившись в меня горящими черными глазами. — Моя семья. Ты убил их всех. До единого.

– Демон, — прошептал старый фермер с потускневшими от слез глазами, указывая на меня дрожащей рукой. — Ты забрал моего ребенка. Все, что у меня осталось. И ты забрал его у меня. Чудовище.

Мне жаль, прокричал я им, но конечно, они не услышат. Они были давно мертвы, их горе и ненависть — неразрешенные; и чтобы я ни сказал или ни сделал, ничего нельзя было исправить.

Я слышал голоса Пака и Ариэллы дальше по коридору, выкрикивающие мое имя, разыскивая меня. Я не заслужил их беспокойства. Я не был достоин, чтобы знать их. Два ярких пятна в жизни из тьмы, крови и смерти. Я разрушил все, к чему прикасался, даже тех, кого любил. Я закончил бы тем, что уничтожил и их.

– Убийца, — прошептал Рябина, появляясь из дверного проема. Я уклонился от него, почти слепой от слез и не видящий, куда шел. Пол внезапно ушел из-под моих ног. Я полетел в длинный лестничный пролет. Мир безумно вращался вокруг, пока я с приглушенным стоном не приземлился на пол, боль пронзила руку и бок.

Стиснув зубы, я с трудом принял вертикальное положение, прижимая руку к ушибленному плечу, и огляделся. Здесь было темнее, тени заполнили все, единственный свет исходил от умирающей свечи во рту каменной горгульи. Около злобного существа находилась массивная каменная дверь, словно вход в склеп, находясь наполовину открытой. Холодный, сухой воздух доносился из-под щели.

Я проковылял вперед, протиснувшись сквозь отверстие, и прислонился здоровым плечом к камню, надавливая со всей силы. Массивная дверь закрылась с грохочущем стоном, задувая слабый свет и погружая меня в полную темноту.

Я не знал, что окружало меня, да и мне было все равно. Нащупывая путь, я пробрался в угол, прислонился спиной к стене и соскользнул на пол. Мне было холодно. Меня даже начало трясти, но я приветствовал дискомфорт. Тьма пахла пылью, известняком и смертью. Но я не мог убежать от голосов, которые нашептывали мне на ухо обвинения полные ярости, ненависти, вполне оправданные.

Чудовище.

Демон.

Убийца.

Я дрожал от холода и стыда. Спрятав лицо в коленях, я позволил обвинениям кружиться вокруг меня.

И так, вот кем мы действительно были. Кем я действительно был.

Рассвет, сказал мне Хранитель. Мое последнее испытание начнется на рассвете. Если я не покажусь на нем, я потерплю неудачу. А если бы я потерпел неудачу, то остался бы здесь навсегда, в одиночестве.