Газы влияют на эмоции. Если вынуть фильтр-сеточку из глушителя, человек вдохнёт — и чертыхнётся. Может, в сердцах бросит окурок мимо урны. Это мелочи. А вокруг машины без демпфера зло буквально кипит, стелется за ней шлейфом, заражая агрессией десятки людей. И что хуже всего, опьяняет водителя злым азартом…

Нас пугали опасностями зла, но пугаться решительно не получалось. Вслед за демпфером Бёзгут пустил по рукам кусочек доброй руды — на вид комок затвердевшей грязи размером с крупный пирожок. Однако его не хотелось выпускать из ладоней — как детёныша фурснака, ласкового и урчащего. В то же время одолевало желание поделиться этим чудом с другими.

В цеху добра группа задержалась на целый час. Маски были сняты, лица цвели дружелюбием, руки бережно передавали друг другу руду, демпфер и образцы другой продукции, принесённые в контрольную комнату специально для нас.

Все, кто не был знаком, перезнакомились. И надо же — в группе оказался Гарик Толкацки, тот самый светописатель, которого сватала мне Марлена. Мы полдня провели рядом и не знали, что работаем на одно издание! Гарик был на полголовы ниже меня, лысоват, поджар и пучеглаз, а в душе тролль, но человек, сразу видно, хороший. Добрая руда тоже неказиста собой — и что с того?

Гарик взял в руки свой большой чёрный светописец и сделал несколько снимков: я с добром, я с демпфером и салонным фильтром, я с Бёзгутом, то есть с Райнхардом, и с инженером Руди Рёцки, он тоже славный…

На прощание каждому гостю подарили по крошечному, в полногтя, осколку доброй руды. Оператор с бородкой любезно придержал нам с Вики дверь.

В коридоре стажёрка зевнула, смущённо прикрыв рот ладонью.

— Ночью пришлось дежурить.

— Где? — не поняла я.

— В редакции. Ну, знаешь, принимать и обрабатывать новости от агентств, звонки от экстренных служб, от читателей… Представь, они ночью звонят. И типография тоже. Вообще господин Бист хотел на ночь постоянного сотрудника нанять, но никто не идёт. Зарплата маленькая, а по ночам работать кто согласится? Вот и дежурим по очереди.

— Я соглашусь.

С трудом удержалась от смешка: точно такой же ответ дал мне Мэт Даймер почти два месяца назад на совсем другой вопрос…

— Только мне нужен вид на жительство.

— Зачем? — удивилась Вики.

— Я из Татура.

— Правда? Ты так хорошо говоришь по-джеландски.

— Пишу тоже неплохо. Если верить тому бородатому.

Отличное решение: газета заплатит за меня поручительский взнос, я буду работать задаром, пока всё не верну, а жить — письменными переводами.

Так я и сказала Вики.

Она сочувственно поохала и заверила, что добрый господин Бист обязательно согласится.

Правда, когда мы стояли у центрифуги, где очищенное зло мешалось с жидким добром, превращаясь в зло благородное, я начала сомневаться, что добрый господин Бист будет настолько добр.

Но бывают же чудеса на свете. Может, судьба для того и направила меня на завод, чтобы я встретилась с Вики и услышала о вакансии ночного дежурного, а вовсе не из-за Мэта.

У входа в зал с резервуаром чистого зла Бёзгут велел всем надеть маски и лично проверил, плотно ли они сидят.

— Забыл предупредить. Аниматы особенно чувствительны к элементам субстанции. Если кто-то из вас носит в душе аниму, прошу, будьте чрезвычайно осторожны и сдержанны. Зло отзывается на отрицательные эмоции. Чем больше вы злитесь, тем сильнее оно на вас влияет.

Кроме нас с Мэтом и Гариком, в группе были ещё два анимата. Высокая черноволосая дама оказалась кикиморой, а у пожилого журналиста с усами щёткой в душе соседствовали кентавр и пикси.

— Разве маски не должны нас защитить? — возмутилась кикимора.

Благостное настроение, навеянное добром, улетучилось. Площадка у смотрового окна была тесной, журналисты толкались, пытаясь занять местечко поудобнее. Оператор с бородкой бесцеремонно ширнул меня в правое плечо и указал на свой аппарат, прошипев:

— В сторону! Работать мешаешь.

А я, по его мнению, не работаю? Он думает, легко конспектировать на весу, с двумя сумками в руках? Вернее, с одной на плече, другой на запястье… Мне, между прочим, тоже надо увидеть, что там, за стеклом, и поближе рассмотреть защитный костюм инженера из цеха зла, смахивающий на скафандр космоплавателя. Иначе как потом репортаж писать?

Очень хотелось объяснить всё это хамоватому оператору, причём так, чтобы наверняка понял. Но я зажала блокнот и ручку в одной руке, другой нащупала в кармане кусочек добра — и молча посторонилась.

За что тут же получила тычок в левое плечо.

— Не загораживай!

Гарик, с большим чёрным светописцем в руках, скорчил мне страшную рожу. Поскольку от природы он походил на помесь жабы с крысой, это было действительно страшно.

— Куда же мне деваться? — не выдержала я, пытаясь сместиться так, чтобы не закрывать обзор ни оператору, ни Гарику.

В итоге упёрлась носом в затылок кикиморе, которая тут же грозно шикнула:

— Тише! У меня записыватель работает! Понимать надо!

А мне, как настоящему духу воздуха, остаётся стать невидимой, безгласной, взлететь под потолок и рассеяться на молекулы?

Словно в ответ, меня потянули за локоть.

Мэт! Или его фантом?

Обоим тут делать нечего.

Но не успела я запротестовать, как обнаружила себя перед самым стеклом. И не смогла отвести глаз.

Немного ниже нас в камере с округлыми стенками, покрытыми серебристо-белым защитным напылением, клубилось зло. Оно было огненным и воздушным, летучим и грациозным, оно взвивалось ввысь прозрачными оранжевыми языками, танцевало пламенными змейками, парило драконами с золотыми крылышками, сверкало глазами-рубинами. Оно было прекрасно. И оно шептало что-то волнительное и манящее…

Расслышать, что именно, мешали переругивающиеся голоса: кикимора препиралась с двумя молодыми журналистами.

Я открыла рот, чтобы прикрикнуть на скандалистов — но и на этот раз сдержалась. Когда знаешь, что находишься под влиянием, контролировать себя гораздо легче.

— Довольно, коллеги! — повысил голос Бёзгут. — Пройдёмте в следующий зал.

По дороге он рассказал, что сотрудники, занятые на производстве, носят герметичные костюмы с системой регенерации воздуха, а офисные работники обязаны всегда иметь при себе маски.

Слушали его плохо. Одни пристыженно переглядывались и отводили глаза, другие продолжали негромко огрызаться друг на друга, третьи просто приходили в себя.

Зря они повели нас сначала к добру, потом ко злу. Надо было наоборот.

Но впереди ждало кое-что получше простого добра — фуршетный стол, разноцветный и весёлый от обилия закусок.

Журналисты сразу оживились и подобрели. Я оглянулась в поисках Мэта.

Опять пропал!

На всякий случай поинтересовалась у Вики:

— Ты Мартина Дайли… того бородача не видела?

Она покрутила головой.

— Вроде был. Вот только что…

Значит, галлюцинации не у меня одной. Нет никакого Мэта. Есть бородач, и очень может быть, что я тоже кажусь ему кем-то другим. Он ни разу не назвал меня по имени. Зато помог пробиться к окну. А когда я на него посмотрела, ответил тяжёлым "полицейским" взглядом.

Но взгляд не улика. Может, бородач — бывший военный? Или просто любит подавлять окружающих. А куда вероятнее, бородача тоже нет и он привиделся Вики, как мне померещился Мэт. Влияние элементов субстанции на разум людей до конца не изучено…

У меня был план: пока идёт фуршет, прогуляться по заводу в одиночку. Это ведь не запрещено? Постоять на галерее машинного зала, без помех рассмотреть колонны для охлаждения и конденсации зла — чтобы потом красиво описать. Но без провожатых ориентироваться в лабиринте безликих переходов оказалось непросто, и вместо галереи я вывернула к большому помещению, полному высоких, мерно гудящих коробов с решётчатыми стенками. Такого нам точно не показывали. За рядами коробов кто-то был. Слишком далеко, чтобы окликнуть и спросить дорогу. К тому же в человеке, крадущемся вдоль противоположной стены, я узнала свою неугомонную галлюцинацию. Логично. Куда я, туда и мои фантомы. Фантом Мэта был не один. Компанию ему составлял невысокий плотный мужчина в халате, бахилах и маске. Скорее местный служащий, чем ещё один заплутавший журналист. Оба фантома скрылись за неприметной дверью, и я без страха поспешила за ними. Было чувство, что весь завод — одна огромная иллюзия. Сказка. Или кошмар. Наверное, в магические времена весь мир был таким, безумным и странным, нереальным, как сон. Но дверь, в которую шмыгнули Мэт и его спутник, вела в самый обыкновенный пустой коридор. Ни души, ни звука. Гладкий тёмный пол, светлые стены. Может, за поворотом ждёт что-то интересное?..У поворота меня и сцапали — пикнуть не успела. — Вы преследуете меня, госпожа Бронски? — тихо и яростно, но с оттенком иронии. Руки крепче оков. В упор — светло-карие глаза, в которых мешались брызги солнца, орочья тьма и эльфийский туман. Ещё был запах, едва уловимый, но узнаваемый безошибочно — легчайший флёр аниса и грецкого ореха. Не от конфеток, не от освежителей — из глубин души…Я поняла это только сейчас, будто прозрела, и не смогла удержать открытие в себе — Никогда не знала, что анимы пахнут! Анис — это эльф, орк — грецкий орех. — Значит, так ты меня вычислила, по запаху? — он совсем не удивился, даже обидно стало. — Ещё одна грань твоего таланта? Ладно, пойдём, потолкуем. И поволок меня по коридору, держа за талию. Узкая крутая лесенка, ещё одна дверь… Склад? Контейнеры, стеллажи, ящики, тусклый свет. И рычащие нотки в приглушённом голосе — Так, а теперь рассказывай! Что ты должна сделать? Развёрнутый репортаж для Марлены. Но он же сейчас не об этом? Задать вопрос я не успела. Пол под нашими ногами вздрогнул; снизу пророкотал гром, стены ответили утробным дребезжащим гулом. Мэт оставил меня и кинулся назад к двери. — Чёрт! Заблокировало…Пока он пытался вскрыть замок с помощью суб-кольца, случился второй — толчок? взрыв? — сильнее первого. Всё вокруг застонало и заходило ходуном, будто склад был трюмом корабля, который проглотил гигантский кит. Стеллажи затряслись, роняя ящики с полок, один грохнулся прямо мне под ноги — еле увернулась. Свет мигнул пару раз, но выровнялся, где-то далеко коротко взвыла сирена. Это не могло быть землетрясением. Чуддвиль стоял в центре Застенной низменности, одного из самых сейсмически спокойных районов планеты. — Симона, ты цела? — оглянулся Мэт. Распахнул дверь и сразу захлопнул — из коридора дохнуло жаром и дымом. — Ничего, есть другой выход. Он взял меня за руку и повёл за собой. На минуту я позволила себе поверить, что всё обойдётся — так спокоен он был и так явно знал, что делать. Но оказалось, от второго толчка у контейнеров оборвало крепления, один съехал с места и перегородил собой запасную дверь. — Грузовые ворота. До них мы не дошли. На этот раз загрохотало наверху, сначала тяжело, лениво, как будто не всерьёз, потом — оглушительным горным обвалом. Лампы в испуге закрыли глаза, мир сорвался с оси и полетел кувырком, волоча нас за собой — в черноту, в пропасть, навстречу гибели. Удары сыпались один за другим, я ждала, что сейчас меня придавит, расплющит, пропорет насквозь каким-нибудь железным штырём…Но громыхнуло в последний раз, и стало тихо. В кромешной темноте было слышно, как разгромленный склад агонизирует, издавая то лязг, то скрежет… то всхлипы. Нет, всхлипы — это я. — Тише, Симона, тише, — шёпот в самое ухо. Во рту ощущался привкус гари, в затылке пульсировало, ныли бедро и локоть, телу было неудобно, жёстко и… уютно, вот парадокс. Я попробовала шевельнуться и поняла, что лежу на боку, прильнув к груди Мэта. Мы оба живы и почти невредимы. Повезло. Вспыхнул желтоватый огонёк, осветив его лицо, растрёпанные волосы и ссадину на скуле. Замечательная штука — суб-кольцо. И всё же за такие деньги оно должно уметь больше. Развеять потолок, обернуться летающей каретой и унести нас к морю, пальмам и тёплому песку. Ладно, согласна на лужайку у проходной!..Слабый луч выхватил из мрака часть металлической конструкции прямо над нашими головами. Близко. Очень. Должно быть, оборвалась транспортная ферма для перемещения контейнеров. Что её держало, не давая нас раздавить, было непонятно. Долго ли сохранится такое положение — тоже. Но… Повезло — не то слово.