Наручники не походили ни на массивные татурские оковы, ни на лёгкие шнуры, которые были в ходу у джеландской полиции.

— Я арестована? — от шока сел голос.

— В некотором роде, — негодник ухмыльнулся в своём фирменном стиле, нахально и обезоруживающе мило. — Я знал, что ты опять захочешь сбежать.

И было отчего. Я крепко зажмурилась и закрыла лицо свободной рукой, безбожно размазывая макияж.

— Симона, тебе нечего стыдиться. У каждого есть свои скелеты в шкафу, и если это все твои страшные тайны, ты просто ангел.

Я дёрнулась, пытаясь отсесть с его колен.

— Пусти!

— Обязательно отпущу. Но сначала посмотри на меня, Симона. Посмотри и ответь на один вопрос.

Я заставила себя поднять голову. И утонула в тёплом солнечном море его глаз.

— Какой… вопрос?

— Ты выйдешь за меня замуж?

Ох.

— Скажи мне, живому, не лежащему на смертном одре. Ответь не из жалости или чувства вины, не под давлением обстоятельств, не под угрозой высылки, без принуждения, добровольно. Ну, почти… — Он звякнул наручниками. — Не тревожься, я помогу тебе и твоему брату, что бы ты ни решила. Это само собой разумеется. Никаких обязательств, никаких сделок, никакой оплаты по счетам. Всё, кажется? А теперь прислушайся к себе и ответь, честно, как есть… Ты согласна стать моей женой?

Мой разум кипел и искрил, как зелье в ведьмином котле.

Это происходит со мной? На самом деле?

Нахлынул страх. Словно я стою у обрыва, внизу плещется океан, и надо прыгать.

Я не готова, вот так, прямо сейчас…

Предатель-язык присох к нёбу, и я смогла только кивнуть. Слабо и нерешительно. Потом ещё раз — энергично, но судорожно. А после этого, чтобы Мэт не усомнился в ответе, потянулась к его губам. Или он к моим. В общем, на этот раз наши устремления полностью совпали. Поцелуй был долгим, медленным, пьянящим, мне казалось, я лечу или падаю, в тот самый океан, в самую пучину. Надо было за что-то держаться. Я попыталась обнять Мэта за шею — обеими руками.

Звякнула цепочка, тонкий стальной браслет врезался в запястье, и ледяным душем пришло осознание: мы в клубе Эла Талхара, в волчьем логове, полном зубастых хищников. Сидим, целуемся, милуемся, болтаем, о чём в голову взбредёт, будто мы бессмертны и неуязвимы.

— Мэт! — я перепрыгнула с его коленей на диван. А проклятые юбки — водопад атласа и шифона — остались. Как свидетельство преступления. — Тебе надо уходить. Они сейчас будут здесь.

Хронометр на стене показывал, что мои двадцать минут истекли.

— Сними с меня эту штуку!

Я тряхнула рукой, и кольцо на запястье поймало блик света из окна.

— Сниму, обязательно сниму. Когда всё закончится, — Мэт сжал мои ладони. — Просто верь мне, Симона.

За дверью послышался шум, двойные створки распахнулись.

Нам предстала немая сцена: Эл в таком же костюме, как у Мэта, с хризантемой в петлице, замер на пороге и сначала резко побледнел, затем начал медленно багроветь. Его свита из котят-щенков при параде и клубных девушек, наряженных подружками невесты, тянула шеи, таращась на нас, как на привидения.

Вернее, на Мэта.

Точно! На нём же личина Талхара-младшего…

Только абсурдность ситуации помогла мне не впасть в оцепенение от страха.

— Эл? — растерянным тоном обратилась я к своему "жениху", застывшему в дверях. Потом демонстративно перевела взгляд на Мэта. — Эл?

— Да, милая? — любезно осведомился он, поднимаясь на ноги. Еле слышно шепнул "Не бойся" и, бросив взгляд на людей в дверях, подпустил в голос стали: — Вижу, у нас завёлся самозванец? Дулап, Пьетрут, взять его!

Ого. Мэт знает, как зовут любимых котят Эла.

Он вёл себя совсем иначе, чем настоящий Талхар, но оба здоровяка-чурила дрогнули, с подозрением уставившись на своего хозяина. А тот отмер наконец и рявкнул так, что стёкла в окнах зазвенели:

— Ты! Отойди от моей невесты!

И сразу перешёл на чурильский, спуская с цепи своих… нет, не котят — разъярённых волкодавов.

— Не советую, — в правой руке Мэта появился малюсенький, не больше кастета, суб-самострел. Будто из рукава выпрыгнул.

Беззвучный выстрел поставил паркет у ног Эла на дыбы. С треском полетели щепки, с визгом кинулись наутёк подружки невесты, мешая котятам и щенкам строиться в боевой порядок.

Мне до крика хотелось присесть и закрыться руками, а лучше спрятаться за диван. Но Мэт стоял невозмутимый, как скала, и я сдержалась.

Четверо зверюг Эла оказались вооружены обычными пистолетами — порох, пули, глушители. Сам Талхар-младший выхватил суб-самострел, почти такой же, как у Мэта, только грубее, крупнее, с тупым воронёным рыльцем и крохотным дулом.

Наши скованные руки взлетели в воздух.

И это всё? Всё, что Мэт может противопоставить пяти стволам?..

Суб-самострел в руке Эла моргнул бледным огоньком.

И — ничего!

Ни боли, ни крови.

Только в двух шагах от наших поднятых рук по воздуху пробежало вертикальное мерцание — словно блик по стеклу.

Посыпались злые щелчки выстрелов… и дробный стук падающих на пол пуль. Запахло порохом. Невидимое стекло насмешливо взблёскивало, отражая все атаки. И я поняла, что вижу действие настоящего боевого суб-щита.

— Кончай! — рявкнул Эл, злющий, как тролль, у которого отобрали добытое в драке золото.

Дулап с Пьетрутом схватились за ножи.

Это что же, пулей и суб-лучом щит не пробьёшь, а кулаком и холодной сталью — можно?

Но не успела я обмереть от ужаса, как стеклянная стена, вспыхнув, двинулась навстречу нападающим, и оба со всего маху опрокинулись навзничь — похоже, их ещё и разрядом шарахнуло. Третий щенок, отставший на пару шагов, остановился в последний момент. А Лёлик и вовсе никуда не побежал, так и торчал баобабом позади Эла.

За окном раздались сирены.

Будто сигнал…

Лёлик рывком заломил Элу руку, заставив согнуться пополам, и скрутил кренделем!

Мне захотелось протереть глаза. Но всё было наяву. Под забористую брань Талхара-младшего третий щенок обернулся, гневно тявкнул, вскинул пистолет… Мерцающая стена не растерялась и ударила его в спину. Лёлик дружески кивнул Мэту.

А потом в комнату ворвались люди — много людей в боевой экипировке штурмового отряда полиции. Видно, просочились в клуб тишком, ещё до сирен.

Мэт сразу погасил щит и вызвал наладонный значок. Нас не тронули. Лёлика положили на пол вместе с Элом и отпустили только после пяти минут препирательств и звонков начальству. Эл напрасно протестовал и требовал адвоката; моего несостоявшегося жениха без церемоний уволокли вниз. Изумительная картина. В окно было видно, как их с Талхаром-старшим грузят в бронированный полицейский фургон. Только смятая хризантема на полу от Эла и осталась.

Мэт коротко переговорил с командиром отряда. Оказывается, наручники со встроенной защитой используют при перевозке арестованных и свидетелей, которым может грозить расправа. А я, представьте себе, такой свидетель и есть!

Командир поднял лицевой щиток шлема и усмехнулся:

— Ты знаешь, инспектор, что у твоей свидетельницы просрочен вид на жительство?

— Она сегодня же его продлит, — Мэт и глазом не моргнул. — Я просил госпожу Бронски повременить в интересах следствия.

Мы были до ужаса комичной парой. Мэт в костюме нувориша из подворотни и я в платье, огромном, как каравелла при полном парусном вооружении. Спасибо, меховая накидка из фурснака скрывала непомерное декольте, а фату я бросила в клубе.

Полицейские не дали мне переодеться в своё. Как же: посторонние должны немедленно покинуть место проведения следственных действий! Командир штурмового отряда смотрел на нас с ухмылкой. Он явно знал, кто такой инспектор Даймер — и что ещё в обед я носила ту же фамилию.

— Наркоотдел — вредные ребята, — беззлобно хмыкнул Мэт. — Они давно брызжут ядом из-за того, что нашему отделу позволили влезть в их операцию. И плевать, что сначала это была наша операция. А меня там вообще быть не должно, я в отпуске по ранению, — и этот нахал подмигнул мне, будто предлагая оценить отличную шутку. — Так что давай не будем тянуть. С парней станется досрочно натравить на тебя приставов департамента. Надеюсь, ты не передумала?