После изнасилования я некоторые моменты не помню. Врач объяснял это тем, что из-за мощнейшего шока мозг, желая сохранить здравый рассудок, как бы закрывает определённые моменты, не давая их вспомнить. Со временем это пройдёт, и вся память ко мне вернётся. Но всё равно я не верю в то, что он говорит.

Может быть, Марат меня с кем-то перепутал? Или, может, знает, что я подслушиваю его, и говорит всё это, чтобы я подпустила его ближе к себе? Потому что другого ответа на всё это я не знаю. Я не верю ни единому его слову.

Он сильный, властный, пугающий… Он вселяет в меня страх. Я его боюсь!

Словно в тумане слышу голоса в кабинете супруга, но никак не реагирую на них. Словно нахожусь в какой-то прострации, а не в этом огромном и дорогом доме, который куплен — почти уверена — на нечестно заработанные деньги. И в этот момент я чувствую себя грязной, точно такой же, как и сам этот дом вместе с хозяином. Я ненавижу его. Ненавижу всеми фибрами своей души.

Отрываюсь от угла и делаю шаг, пячусь спиной вперёд, не смотря себе под ноги, не желая здесь быть, находиться в этом доме со страшным зверем. Не хочу быть его женой! Жить и спать в одной кровати. Не хочу!

Делаю ещё один шаг назад. Ещё… И ещё…

Как неожиданно обо что-то спотыкаюсь и падаю на спину, больно ударяясь спиной, чувствуя, что крепко приложилась позвоночником. И меня ещё сильнее простреливает боль. Из моей груди рвётся болезненный вой, но я с силой прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать вскрик.

Сквозь оглушительную боль и стук своего сердца, которое стучит набатом в висках, слышу громкие приближающиеся шаги.

Вся сжимаюсь, подгибаю к себе голые ступни — туфли скинула ещё в спальне — и не дышу, ожидая своей гибели, потому что мне просто не встать.

Вспышка света ослепляет меня. Вместе с болью меня накрывает волна неконтролируемого страха — я боюсь, что Зверев догадался о подслушивании и стремится ко мне с единственной целью: уничтожить. Зажмуриваюсь, не желая видеть, как ко мне приближается этот хищник, рвано дышу. От боли и паники не могу пошевелиться, чувствую себя крохотным зверьком, ожидающим расправы.

— Аврора! — слышу взволнованный вскрик недалеко от себя и распахиваю тут же глаза.

Вижу, как на лице Марата читается неприкрытая тень переживания, и он быстрыми шагами подходит ко мне. А я сжимаюсь ещё сильнее, боясь его как смерти. Не отрываясь, смотрю прямо на него, пока мужчина приближается ко мне. Не замечаю никого. Даже его друга, Тимура, который, кажется, тоже спешит мне на помощь, как и мой муж.

Зверев подлетает ко мне, приседает, и я не понимаю, как это происходит — в один рывок я оказываюсь у него в объятиях, в сильных руках, что крепко, но бережно обнимают, держат меня. Словно боится, что я убегу, исчезну в тот же миг, когда он хоть на миг ослабит путы своих рук.

Я словно онемела в его руках. Не двигаюсь. Не издаю ни звука. Словно безмолвная кукла у своего кукловода на руках.

Вместе со мной мужчина куда-то движется, но я пока не могу понять куда. Я вся дрожу. Меня бросает то в жар, то в холод, хоть в доме довольно-таки тепло. Но меня знобит. И это далеко не от холодка, а от страха, который сковал всё моё тело.

В этот миг мне хочется, чтобы Марат не прикасался ко мне, не смотрел, не предпринимал никаких попыток. Но нет — он касается широкой и сильной ладонью моей обнажённой спины. Большим пальцем чуть гладит кожу, будто пытаясь меня успокоить. Но у него ничего не получается, потому что я дико его боюсь.

Так сильно, что пальцы на ногах поджимаются, а сердце учащённо стучит о рёбра. Мне кажется, ещё секунда — и оно разорвётся. Не выдержит того, что чувствует. Ему больно, страшно. Оно колотится в предчувствии чего-то страшного.

Меня опускают на что-то мягкое, удобное, подкладывая под голову небольшую подушку, наверное, чтобы мне было удобно лежать. И грозовой тучей нависают надо мной. Поворачиваю голову так, чтобы наши взгляды встретились друг с другом. И в его глазах я читаю неподдельную тревогу.

Холодная большая ладонь ложится мне на щёку, аккуратно поглаживает кожу, а я не дышу, готовясь ко всем высказываниям, злому тону и приказам, которые, уверена, посыплются вот в эту же секунду. Он делает так всегда, когда я не слушаюсь его. Но вопреки моим ожиданиям, голос Марата тих и нежен, а никаких наказаний не следует.

— Как ты себя чувствуешь? Что-то болит? — спрашивает, будто и вправду интересуется, а не просто для красной галочки, как подобает законному супругу.

А я смотрю и ничего не могу ответить. Я боюсь. Я не знаю этого человека. Совсем. И от этого мне ещё страшнее. Его последние слова вышибают из моих лёгких весь воздух, а из сердца последние удары.

В голове проскальзывает мысль о том, что, может, именно он меня изнасиловал тогда. Поэтому решил жениться на мне. И меня от этой догадки бросает в страх так, что я отшатываюсь от него как можно дальше. Вжимаюсь в угол дивана, не желая, чтобы он касался меня своими грязными руками.

— Аврора, ну же, не молчи! — слегка прикрикивает и встряхивает, обхватывая своими ладонями мои предплечья.

— Всё хорошо, — говорю, но мой голос тих и почти не слышен, словно у меня нет сил, чтобы что-то сказать. А сердце всё громче и быстрее бьётся, словно у меня тахикардия. — Я просто искала тебя, споткнулась и упала, — заранее пытаюсь оправдаться.

Не хочу, чтобы он знал, что я слышала часть их разговора. И главное — слова, что врезались в мою голову и никак не уходят.

— Может, скорую вызвать? — слышу позади Марата голос Тимура — такой же взволнованный, как и у моего мужа.

Но я особо не придаю этому значение, потому что не верю ни в искренность этих мужчин, ни в подлинность их чувств.

Я не знаю…

Я так запуталась во всём этом, что сама не понимаю, где правда, а где ложь. И самое важное: я не понимаю, кто мне друг, а кто враг. От кого ждать тёплого слова, взгляда, а от кого в спину нож — и, если случится последнее, я разлечусь на миллионы искр в небе.

— Ты головой ударилась? — Зверев не отвечает на вопрос друга, а спрашивает меня, разглядывая моё лицо, пытаясь понять, скорей всего, вру я или же говорю правду.

Я качаю головой, не произнося ничего, но Марат будто недоволен этим ответом. Сдвигает брови вместе — хмурится и начинает большими и сильными ладонями меня ощупывать. Наверное, хочет найти повреждения. Осматривает оголённые участки кожи — руки, шею и даже лицо. Одной рукой касается прохладной ладонью обнажённой спины.

Немного надавливает, и я слегка морщусь, выдавая себя с потрохами. Это замечает мужчина и ещё больше хмурится.

— Ты зачем встала и в темноте пошла меня искать? А если бы убилась, шею себе свернула на лестнице? Ты чем, чёрт возьми, думала? — начинает рычать, как дикий зверь, немного меня пугая.

В груди с новой силой разливается паника и страх, и я вжимаюсь в диван ещё сильнее. Он опять кричит, срывается, а мне в этот момент хочется высказать ему всё то, что я о нём думаю. Наорать, сказать, как сильно я его ненавижу — мне всё равно, что потом будет со мной, — но я смотрю на него, пока он как заведённый отчитывает меня, как провинившуюся девчонку.

— Зверь, остынь, — рука Тимура ложится на плечо Марата, сжимает, пытаясь остановить его. — Не пугай девчонку, — добавляет и только тогда, услышав слова друга, мужчина останавливается, но всё так же грозно и хмуро смотрит на меня.

— Всё хорошо, Тимур, — выглядываю из-за плеча Зверева, который заслонил мне весь обзор, слегка улыбаюсь.

Аврора

Тимур отвечает мне улыбкой на улыбку, и становится немного спокойней. Всё-таки при друге мой муж меня точно не убьёт. Ну, по крайней мере, я на это очень надеюсь. Да и как бы мне ни было страшно, после того, что я слышала, я так просто не сдамся. Не отдамся на растерзание голодному и злому зверю.

— С тобой точно всё хорошо? — спрашивает Тимур. Взгляд серьёзный, немного хмурый. Но вот только он ни капли не похож на тот, каким сейчас смотрит на меня мой супруг.