— Непременно, — с оптимизмом воскликнула она и с пессимизмом добавила: — Если они будут.

Наша дружба продолжалась до тех пор, пока я не покинул Москву. О том, как я в действительности отношусь к Мархалевой, можно сказать, узнал совсем случайно: когда уехал в Париж на конференцию. Там я вдруг обнаружил, что скучаю без нее. Все ее глупости, которые так меня раздражали, сразу показались милыми и забавными. Думаете я бросился ей звонить и объяснятся в любви?

Вовсе нет. Мой богатый жизненный опыт говорил: Роберт, все женщины чудовища — вспомни Марию. Все женщины предательницы — вспомни Светлану. Они перебежчицы — вспомни Кристину.

Ты не такой, Роберт, ты хранишь верность своей девчонке. Только ее любишь ты, свою девчонку с разбитыми коленками. И когда-нибудь ты ее найдешь. Сказав себе это, я решил, что нам с Мархалевой не стоит больше встречаться. Я знал на что иду. Да, какое-то время будет мучительно, но потом все забудется и наступит облегчение.

Назло Мархалевой (пусть она об этом никогда и не узнает) я стал чаще думать о своей бесшабашной озорной девчонке. Я представлял какая она теперь, чем занимается, так ли разбиты ее коленки?

Вернувшись домой, я почти не вспоминал про Мархалеву. Похоже, она тоже забыла меня.

И вот…

Однажды поздним вечером я сидел в своем кабинете и увлеченно работал. Вдруг раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и услышал категоричное:

— Роберт, срочно выйдите на балкон.

Это была Мархалева.

Сломя голову я помчался в спальню, ведь балкон у меня только там. Глянул вниз и ничего не увидел. Шел дождь, луну затянуло тучами, фонарь не горел; я хотел вернуться в квартиру, но услышал ее голос.

— Роберт! Черт возьми! Спуститесь ко мне! Я свалилась в траншею!

— Катастрофа!

Я схватился за голову:

— Как же это случилось? Софья Адамовна, вы же знали, что здесь все разрыли, под моим домом.

— Знала, но столько времени прошло, могли бы уже и закопать эту чертову яму.

— Меня поражает ваша наивность, Софья Адамовна, в нашей стране…

— Роберт! — взвизгнула она. — Вы стоите на сухом балконе, а я мокну в грязи под дождем. Давайте отложим политическую лекцию до лучших времен.

— Давайте, — согласился я и поспешил вниз.

Найти ее было легко, она, не стесняясь ругалась. Поскольку фонарь не горел, я остановился, вглядываясь в темноту.

— Роберт, почему вы стоите? — нетерпеливо спросила она. — Давайте мне свою руку!

— Я не вижу вашей руки.

— Да вот она, вот! Ловите! Ловите!

Я поймал, рука была мокрая и холодная.

— Вы замерзли, — сострадая, воскликнул я.

— Да, Роберт, по вашей вине, тяните меня, скорей тяните!

Я осторожно потянул ее на себя, земля от дождя раскисла, подо мной все пришло в движение, все поползло, я не устоял и… угодил в траншею.

— Так я и знала! — победоносно воскликнула Мархалева. — Роберт, порой вы душка, но чаще наоборот. Ни о чем вас нельзя попросить.

Я разозлился:

— Ну, Софья Адамовна!

Ничего хорошего ей сказать я не собирался, но к счастью зазвонил ее мобильный.

— Видите, как я занята, — сказала Мархалева, доставая из кармана трубку.

— Я тоже не гуляю, — буркнул я.

Едва она закончила разговор, как зазвонил мой мобильный.

— Видите, как я занят, — торжествуя, сообщил я.

— Я тоже не гуляю, — парировала Мархалева.

Я плюнул и полез в карман куртки. В этот самый момент из-за туч показалась луна. Луна осветило лицо Мархалевой, и случилось чудо. В ее мокром, залепленном волосами лице я узнал свою девчонку. Да-да, это была она. Вот я дурак! Это же сразу было очевидно!

— Софья Адамовна, — спросил я, — у вас бывают ссадины на коленках?

— Постоянно, — ответила она. — А уж сегодня их сколько хотите. Вам показать?

— Как же я их увижу? — удивился я, имея ввиду потемки.

Но она по-своему поняла:

— Действительно, вы же слепой. Совсем как тот мальчишка, который в юности таскался за мной. Проходу мне не давал, очкарик. Стоял под окнами, прятался за деревьями, подсматривал, следил, но так ни разу и не подошел ко мне. Трус подлый. Испортил мне всю жизнь. Даже имени его не знаю, а ведь могла бы быть счастлива с ним до сих пор.

Все было именно так, я действительно в детстве носил очки и не смог набраться смелости к ней подойти. Даже имени ее не знал, только прозвище.

— Ципа! Родная! Неужели это ты?!

Мархалева удивилась:

— Ципа? Откуда вы знаете мое школьное прозвище?

Я не стал отвечать, телефон надрывался. Это была мать.

— Роби, — категорически заявила она, — если ты и на этот раз меня обманешь, не знаю что с тобой сделаю. Больше откладывать встречи я не могу. Как хочешь, но Жанна назначила ваше свидание на завтрашний день.

— Хорошо, — ответил я, чтобы поскорей прекратить разговор. — На завтра так на завтра.

Не успел я спрятать телефон в карман куртки, как раздался новый звонок.

— Это мой, — сказала Мархалева и поспешно прижала трубку к уху: — Ну не знаю, Жанна, скоро уже год как ты морочишь мне голову… Завтра? Ладно, согласна, так и быть: завтра так завтра. Отбуду наказание.

Она посмотрела на меня и пояснила:

— Это Жанна звонила, моя старая знакомая. Хочет свести меня с каким-то дундуком. Знаете, с тех пор, как я развелась с мужем, мне не дают покоя. Всем хочется сделать меня несчастной, то есть выдать замуж.

И тут меня осенило: вот какую невесту подыскала мне мать. Не успел я сказать и слова, как снова зазвонил телефон.

— Роби, прости, что я звоню так поздно, — уже ласково начала мать, — но завтра ты должен решиться. Понимаешь, Роби, это такая женщина, это необычная женщина. Она писательница. Ты должен сразу ей сделать предложение. Чтобы она в первые же секунды не отвергла тебя, а заинтересовалась и присмотрелась. Роберт, чем черт не шутит. Она умна, но вдруг в тебе, глупом, что-то найдет?

Я радостно заорал:

— Мама! Я, как послушный сын, сделаю ей предложение прямо сейчас!

Прошел месяц. В новом костюме я тревожно топчусь под дверью спальни: там наряжается к церемонии бракосочетания она, моя Ципа! Моя Сонька! Моя Софья! Моя Мархалева! Моя невеста! Моя умница! Моя красавица! Моя гениальная!

Хм, что это я? Куда подевалась моя скромность? Простите.

Так вот, я стою под дверью спальни. Наши друзья (оказывается, у нас много общих) собрались в гостиной. Ждут, шумят, волнуются. Все пришли. Запаздывает только Тамара.

Я счастлив, о чем тут говорить: нашел ту, которую искал всю жизнь!

Правда, нашла она меня сама. Удивительней всего то, что моя девчонка жила совсем рядом. Но почему она так долго возится? Мы же опаздаем во дворец!

Я приоткрываю дверь и слышу:

— Тома, куда ты запропастилась, черт возьми? Приезжай и своими глазами посмотри что это свершилось. Ципа выиграла пари. Ципа его на себе женила. И не смей говорить, что он мне не пара!

Испуганно прикрывая дверь, я прозреваю: “А я-то, дурак, думал, что этого счастья добился сам.

Ценой неве-ро-ят-ных усилий!”

Впрочем, услышанное не очень огорчило меня. Моя Ципа — очень упрямая девчонка.

Я стучу в дверь спальни:

— Сонечка, мы не опоздаем?

— Иду, дорогой, — отвечает она и выходит.

Все восторгаются. Я бросаюсь дарить ей цветы, но звонит мой мобильный.

— Ну, че, дельфин, попал? — лениво интересуется мой старый знакомый.

— А почему “дельфин”? — удивляюсь я. — Раньше вы “козел” говорили.

— С тех пор, как Наташка Королева кинула Николаева, я слово “козел” не употребляю, — нахально раздается мне в ответ.

“Хорошенькое у нас начало”, — думаю я, протягивая букет своей обожаемой невесте.

— Ах, Роберт, кто так подает цветы? — сердится Софья. — Это же не веник.

Свадебная процессия движется к дворцу бракосочетаний, но почему ко мне привязалась эта дурацкая песенка: “Дельфин и русалка, дельфин и русалка не пара, не пара, не пара…”? Почему?