М-да, ну это я так, к слову… хотя и к делу тоже. Ну не о чем вам со зрелым мужем беседовать, и опять же не по глупости, а оттого, что живете еще мало, видели мало, мыслей думали мало — вот почему. А ежели сказать вам нечего, и мыслей путных в голове у вас нет, то что зрелому мужу в вас интересно может быть? Да только то, что под подолом! И что ж, лестно вам от того, что для него вы не человек, а только п… с глазами? А ну не дергаться мне тут! Хотели науки — вот вам! А в науке все своими именами называется, и никак иначе! Ишь благонравию они меня учить будут… свиристелки!

«А Фома-то каким рассказчиком был! Бывало, заслушивалась, про все забывала! Тоже соблазнял? Зачем? Женаты же были. И ни разу ведь не сказал: „Закрой рот, дура, да сама чего-нибудь поведай“. Вроде как в радость ему было жену разными байками развлекать. Хотя…»

Был случай. Один из приятелей Фомы, не зная, что Арина их слышит, принялся рассуждать в подпитии про то, что девку, как бы хороша она ни была, еще и приохотить к «этому делу» надо суметь. Фома в ответ только посмеивался, да… но и соглашался с этим. Так ведь и приохотил, чего уж там. Еще как приохотил! Но не для того же только он молодую жену разговорами-то развлекал? Хотя и без разговоров тех как-то не так, наверное, было бы. Потом только она поняла, что общение словесное — это необходимое дополнение к общению плотскому. Как она тогда поразилась собственному открытию! Не грех плотский, не совокупление, а именно общение! Вот главное, чему научил ее Фома.

— Вот, девоньки, и выходит, что соваться вам к зрелым мужам не след, чревато может статься. С отроками же все как раз наоборот! Ну чего, чего носами-то закрутили? Ах, глупые, ах, неловкие, ах, только об одном и думают? А вот и нет! Им в вас ВСЕ интересно! Все: и слова, и мысли, и плоть — куда ж без нее-то? Кровь-то молодая играет! Однако ж НЕ ТОЛЬКО плоть! Они же про вас ничего толком не знают, как и вы про них. Ведь совсем же недавно вы друг на друга иными глазами смотреть стали: они на вас — мужеским взглядом, а вы на них — женским. Вот тут бы и побеседовать… хе-хе, то-то вас так на посиделки тянет. Ага, тянет! Только и там вы все больше кукситесь да помалкиваете, а зря! Отроки для вас — собеседники в самый раз! Не знаете, о чем разговаривать с отроками? Не-а, знаете! Знаете, знаете, только не догадываетесь, хе-хе! Есть у вас для них два совершенно беспроигрышных разговора. Первый, значить… хотя нет. Давайте-ка так.

Илья как-то неожиданно оживился, даже заерзал на подложенном для мягкости мешке с сеном. Выглядел он так, будто собирается приступить к интересной игре.

— А не случалось ли у вас, девоньки, так, что вы оказывались рядом с кем-то из отроков, когда и разойтись вроде бы невместно, и молчать глупо, и что сказать, не знаете? Маетесь, украдкой друг на друга поглядываете и… злобитесь на него? Мол, чего молчишь-то, дурак? Признавайтесь, было? А?

В ответ на вопрос Ильи среди девиц прошло какое-то шевеление, вроде бы соглашались они, но голос Катерины неожиданно сообщил нечто противоположное:

— А у меня получилось… поговорить… и еще раз… потом, на посиделках.

— Ну-ка, ну-ка! — Илья встрепенулся и даже немного привстал. — О чем поговорить получилось? Оба раза одинаково?

— Ну… как-то… да, одинаково почти…

— Давай, давай, девонька, не смущайся, ты сейчас подружкам помощь великую оказываешь, они тебе потом так благодарны будут… хе-хе, аж глаза выцарапать захотят за то, что не они первыми догадались! Давай, рассказывай.

— Ну промахнулась я один раз на стрельбище, и болт куда-то в кусты залетел. А занятие уже к концу подошло. Артемий мне и говорит: «Ищи болт да догоняй нас потом». Болт-то я нашла, только руку протянула — поднять, и вдруг совсем рядом гадюка проползла! Я напугалась, даже вскрикнула, стою и боюсь руку к болту опять протянуть — а вдруг гадюка где-то рядом в траве затаилась? А тут голос сзади: «Что случилось? Чего кричишь?» Это отроки тоже с занятий возвращались верхом. Марк мой крик услышал и подъехал… Ну спешился, подобрал болт, отдал мне… обратно рядом идем, он коня под уздцы держит, я самострел… а о чем говорить, не знаем: «спасибо» я ему уже сказала, он тоже что-то вежливое ответил… и все…

— Ну а что все-таки придумала для разговора? — поддержал умолкнувшую было Катю Илья.

— Да не придумала я — оно само получилось. Сказала: «Давай побыстрей пойдем, а то боярыня заругается, что я опоздала». А он в ответ: «А уж как нас-то за опоздание…» Ну и пошло — начали наставников вспоминать. Интересно так вышло — вроде бы про одних и тех же людей говорим, а по-разному.

А еще Марк так вежливо разговор вел, как и не отрок вовсе, я даже удивилась… и умно, и ничего такого… неприличного… иногда и смешно даже…

— Вот! — Илья назидательно вздел к небесам указательный палец. — Общий интерес! Разговор про то, что вы оба хорошо знаете, что для вас обоих важно и интересно, но у каждого из вас на это свой взгляд! Запоминайте, девоньки! Есть же множество вещей, которые и вы, и отроки знаете одинаково, но видите каждый ПО-СВОЕМУ! И про учебу, и про житье в крепости, и про наставников — много всякого, и это ни вам, ни им, — Илья мотнул головой в сторону едущих верхом отроков, — скучно не будет НИКОГДА! Вот так! А во второй раз, Катюша, ты уже намеренно такой разговор завела?

— Ага, почти так же вышло, только на посиделках. Тогда Марк мне один смешной случай рассказал, а на посиделках напомнил. Мы сидим и гогочем, а остальные никак не поймут, чего это мы, и остановиться никак не выходит… Ты, дядька Илья, еще тогда сказал, что, мол, хватит, а то яйцо снесем…

— Молодец! Хе-хе, а я и запамятовал про тот случай совсем… Яйцо, хе-хе… А ты все равно молодец. Умница и красавица! Хвалю!

Арина явственно почувствовала, как встопорщилась от последних слов Ильи Анька: будь у той шерсть на загривке, непременно дыбом бы встала, а уж каким взглядом она наградила Катерину! Илья, похоже, тоже что-то заметил, во всяком случае взглядом Арине на Аньку указал. Та в ответ лишь слегка опустила веки, давая понять, что все видит и понимает.

— Вот, девоньки, это первый интерес в ваших разговорах с отроками. Я так вижу, что вы все поняли. А кто не понял, так наставница Арина вам разъяснит. А есть еще и второй интерес, такой же верный, как и первый. Вез я как-то раненого Михайлу в своих санях… это, когда мы Кунье городище на щит взяли. Весной дело было, вы должны помнить. Да, вез я, значить, раненого Михайлу, да еще ратника Афанасия с ним, и зашел у нас разговор о книжной премудрости.

Илья приосанился и степенно огладил бороду — знай наших, мы и о науках всяких беседовать способны! Арина с трудом сдержала улыбку: больно уж смешно это вышло у обозного старшины Младшей стражи. Хотя и неглуп, разумеется, был Илья Фомич, очень и очень неглуп, а вот ученым мужем не смотрелся ну никак! Хотя настоящих ученых мужей Арина и не видала ни разу, но представлялись они ей монашествующими старцами, аскетами с огнем тайных знаний в очах — ну ничего общего с малорослым, отягченным буйной растительностью на голове и лице, живым, подвижным и насмешливым Ильей. Однако, с другой стороны, боярич Михаил тоже на убеленного сединами мудреца не походил, но…

— Так вот, — продолжал между тем Илья, — зашла у нас речь о книге ученого иудея… э-э… Кенекой он звался, вроде бы… да, Кенекой.[8] И написана в той книге была такая мудрость: «Самый интересный разговор для любого человека — разговор о нем самом»! Так вот, девоньки, спрашивайте! Пусть отроки почувствуют, что они вам интересны. Они же сами робеют, дурнями показаться боятся, что сказать — не знают. А тут вы им вопрос, а они ответ, а потом вам тот же вопрос. Так разговор и пойдет. Ну и заранее над вопросами подумать, между собой обсудить, да у наставницы совета спросить не грех, вовсе не грех будет. Да и друг дружке потом расскажите, о чем вас отроки спрашивают, чтобы в другой раз готовыми быть. Есть в этом одна хитрость, хотя и простая совсем, но очень полезная: умение заставить собеседника нужный вам вопрос вам же и задать.