— Принцесса… — резко остановилась на следующем повороте и врезалась в высокого мужчину, он обхватил обе мои ладошки в свои, от этой каменной хватки мое сердце пропустило удар. — Наконец-то нашел… Вы слишком быстро бегаете, особенно на таких высоких, неустойчивых каблуках. — Его хриплый голос раздавался эхом по пустующему замку, кажется, будто бы мир замер. Черная маска покрывала лицо, давая увидеть лишь светлые глаза и мягкие губы, уголки которых чуть приподняты в подобии улыбки.

— Кто Вы? — по телу пробежал табун мурашек, мой голос непроизвольно дрогнул, когда мне хотелось так уверенно произнести этот вопрос, даже если стоя с этим мужчиной рядом, ты ощущаешь себя букашкой. Молодой человек усмехнулся и поцеловал тыльную сторону ладони, мимолетное это действие обожгло не столько внешнюю часть, сколько внутреннюю, будто электрический разряд. Он безмолвно повел меня по коридорам. Я чувствую лишь его теплую ладонь и какое-то смутное повиновение. Темные комнаты снова сменяют друг друга, впереди лишь отец с матерью под пристальными взглядами страж. Мужчина положил свою руку на мое плечо, предварительно сжав его, ощутимо, но безболезненно.

— Шагрин, чтоб тебя разодрал шакал, — Вернер оскалился на завоевателя, который смотрел на него сверху вниз. Лилианна поглядывала на шлейф своего платья, сейчас она выглядела как бесформенная фарфоровая кукла. Живые солдаты драконьей армии со слезами на глазах смотрели на погибших товарищей, лежавших у ног их. Король Шагринов сорвал с себя маску, он зол.

— Вернер, чертов идиот, — я вздрогнула и отшатнулась. Почему все это происходит? Разве выгодно ли мирному Шагрину с вековой историей и недавним выходом в свет нападать на драконью расу? Неужели они борются за многовековую и печальную ошибку древних? — То, что натворили предки — полбеды, но, Вернер, зачем же ты нарушил обряд? — Король Гордан повертел меж пальцев небольшой нож, который упал под ноги моему отцу. Я только успела поднять ногу от земли для дальнейшего шага к моему отцу, как Шагрин одним движением дал ясно понять, что лучше оставаться на месте.

— Я не захотел отдавать свою девочку за тебя. И, о, Дьявол, как же был прав! Мне следовало увезти её далеко-далеко, чтобы никто не достал отдушину мою, — сильнейший дракон, стоя на коленях, с презрением оглядел своего врага, которому удалось победить великого Короля. Шагрин недовольно закатил глаза, стража печально усмехнулась своему предводителю, он до чертиков раздражен.

— Узкомыслящий правитель — крах Империи! Достопочтенный, невероятный, мой друг, стал бы я убивать целую нацию из-за исторического момента, который произошел настолько давно, что прогресс взял свое. Правильный ответ — нет. — Отец удивленно распахнул глаза, он действительно не задумывался о другом варианте, ведь иного быть не может! — Существует древнейший обряд, который Шагрины взяли от драконов. Довольно-таки просто, о чем, как главнокомандующий своим Миром ты обязан знать. Если излагаться без лишних слов, то могу с точностью сказать, что при подарке кое-какой вещи от мужчины девушке, ставится мысленно галочка, что данная особа исключительно моя. — На последней фразе отец раздался дьявольским хохотом, который прекрасно слышен всем окружающим его существам, Шагрин кидал на него такие многозначительные взгляды слабоумия, будто бы крестился внутри. Мне обидно за отца, он истинный великий правитель, за которым следовали несколько лет и беспрекословно подчинялись каждому приказу, зато теперь его унижает властитель земли, недавно вышедшей на боевую арену миров. Длинные черные волосы падали на белую кожу Лилианны. Мама находилась в каком-то ином измерении, будто бы её не существует сейчас.

— Рассказал, молодец. Насмешил дедулю на старости лет, каким комаром эта история относится к твоему нападению? — папа вытирал выступившие слезы и с улыбкой на лице посматривал на Шагрина, который с не меньшим удовольствием наблюдал за изменением эмоций дракона. — Она ничего от тебя не получала.

— Неужели? — я никак не могла уловить нить разговора, мужчины все перекидывались невнятными фразами и короткими историями, как например ту, над которой смеялся отец. Сейчас же, атмосфера снова переменилась на напряженно-волнительную. — Как насчет этого? — На ладони Шагрина материализовалась небольшая книга, которую он прислал лично мне, что-то вроде экскурса в историю их расы.

— Этого не может быть, — все внимание отца приковано к небольшой книжке, которую победитель крепко держал в своей руке. Неужели… Мама… Хотела меня выдать замуж за Гордана?! Нет-нет-нет, этого просто не может быть, сон какой-то. Я стала делать небольшие шажочки назад, попеременно обдумывая план побега, ведь с такой точки зрения даже отец бессилен, с учетом того, что битву выиграли не драконы…

— Ещё один шаг и кто-то сожжет весь Драконий Мир. — Шагрин своим холодным взглядом пронзил тело, покрыв легкой корочкой инея.

— Я. Не. Хочу. Быть. Твоей. — На этот раз я выдержала его взгляд, хоть и холодил он душу до обморожения. Зеленые глаза пожирали меня изнутри, выворачивали мысли наизнанку, я боролась. Не столько с холодом, сколько с бешеным омутом, таким манящим, пронзающим и теплым. Тебя с головой окунет в горячие чувства, в теплые руки и пьянящее танго… Он заметил мою внутреннюю борьбу, лишь губами прошептал «сильная девочка». Шагрин развернулся к отцу, дракону перерезали горло, мои глаза распахнулись от удивления, кажется, я закричала. Так пронзительно закричала, что голосовые связки одеревенели. Это была моя мать. Шагрин прижал меня к себе, чтобы я не вырывалась на помощь матери, которая продолжала истерзать мертвое тело своего мужа, некогда любимого мужа. Земля сотряслась, разорвалась на части. Из глаз моих брызнули предательские слезы потери близкого человека, осознание того, что осталась я одна, из своего некогда великого рода. Из почвы вылезли черные тени, захватывая мертвые тела воинов, вот, что называют высвободившимся Адом. Вот, как выглядит захваченная земля. Но, не войском, нет, и не нацией другой. Только тьма, непроходимая, как тропические джунгли, как лабиринт смерти. Быстрыми темпами Гордан забрался на ближайшего Шагрина, приказав взлетать. Цветущие парки, невероятные сады с разновидными цветами, милые леди, которые не разводили беспочвенных ссор и глупых препирательств. Пышные банкеты, яркие улыбки, мамина улыбка и теплые папины слова — все это, за всего лишь несколько часов разбилось хрустальными осколками, как ваза, которая не подлежит восстановлению. Я прикусила губу, чтобы почувствовать металлический вкус крови, ты еще жива, Августина. Борись за свою жизнь, нечего сидеть и прохлаждаться. Мама, папа, я все равно очень сильно люблю Вас.

Я поймала отрешенный взгляд Короля, который также пристально смотрел на мое мокрое от слез лицо, кажется, в его глазах проскользнуло сожаление. Он накрыл меня бархатной мантией и крепче прижал к себе, поглаживая чуть шершавыми ладонями. Всегда ли конец — это новое начало?

…желание — еще не власть, любовь — не обладание.

Шарль Бодлер.

Темный, непроходимый лес печали, где собираются мертвые души на вековое пиршество. Извилистые ветки непременно утащат тебя в подземелье, чтобы вырвать жизнь и оставить гнить тело в земле. Никто не покажет тебе историю смерти родственников, кроме этого места низших, откуда выползают все тайные страхи живого. Вдалеке виднелся силуэт мужчины, одетого в черную мантию, в тьме мелькнул знакомый фиолетовый цвет, который я видела ежедневно в замке.

— Папа? — молодой человек обернулся, лицо его в маске, открывало только пурпурный цвет, такой мягкий и тянущийся раньше, сейчас казался невероятно блеклым и однотонным, без выражения каких-либо чувств. Черноволосое существо пробежало перед моим взором и накинулось на высокую фигуру отца. — Папа! — Я бросилась на помощь отцу, но гибкие ветви из-под земли мягко обвили мои ноги, не давая ступить дальше. Моей руки коснулась шелковая ткань. Голубоглазая женщина обеспокоено поглядывала на мое испуганное лицо, на её платье я заметила вышитое золотыми нитками имя — «Аделина». Одним ловким движением руки, она отбросила волосатое существо в сторону, спасая душу отца. Аделина продолжила путь под руку с Вернером, я непонимающе вглядывалась в тонкую её фигуру, она, будто почувствовав мой взгляд, обернулась — голубой цвет сочился грустью, тонкие бровки, опущенные вниз, будто извинялись и лишь губы сказали: «Тебе здесь не место».