И вот я…

Черт знает сколько анекдотов начинается именно такими словами. Обычно таких, в которых рассказчик выглядит не лучшим образом.

Но не всегда.

И вот я стоял, держа в правой руке лунный камень, а в левой — опасно наточенный арсенал. Я ухитрился, не поранившись, спрятать детский меч в левом рукаве, потом подтянул ремешки щита так, чтобы он держался у меня на левом локте, не давая при этом выскользнуть мечу. Поправил шлем, покрепче перехватил левой рукой рукоять топора и двинулся вниз. Держа при этом топор так, как факир — рассерженную ядовитую кобру.

Топор был настолько острым, что я почти слышал шипение разрезаемого им воздуха.

Значит, гномы позволяют маленьким девочкам баловаться с острыми как бритва стальными штучками. И они не режутся. Значит, и взрослый мужчина может… Опа! А это еще что?

Кто-то хрипло, прерывисто дышал. Я прислушался — все верно, дыхание, только булькающее, неровное. Судя по звуку, дышал кто-то с проникающим ранением грудной клетки.

Городской Джек.

Судя по описанию, это мог быть только он.

Ну и туша! Как, черт подери, он пролез по этой лестнице?

Он валялся на полу в самом низу лестницы. Весь пол покраснел от крови, начинавшей сворачиваться, но не высыхать. Джек получил не меньше дюжины ранений, неглубоких, но нанесенных точно, в самые уязвимые места. Плюс глубокую рану в грудь, пронзившую легкое.

Я поднял лунный камень высоко над головой, чтобы получше осветить помещение.

Городской Джек почувствовал присутствие. Мутный взгляд уперся в меня. Должно быть, против света он видел меня неважно. Он протянул руку и на мгновение схватил меня за подол бобровой шубы.

— Босс? Их оказалось слишком много на меня одного. — Глаза его закрылись. Рука упала.

— Гринблатт! Риндт! Где вы, черт подери? Вы живы?

Ответа не последовало.

Я заглянул за дверь клубной комнаты. Ничего. Никого и ничего. Из помещения вынесли все, оставив только запах подземелья.

Равно как из комнаты для уединения. Из этой, вероятнее всего, в первую очередь.

Самую неприятную дверь я оставил напоследок. Ту, что, как я считал, вела в лабораторию Клики.

За ней обнаружился полный комплект Гринблаттов. Не считая, разумеется, побежавшей звать на помощь Минди.

Все лежали без сознания. Из чего следовало, что они ранены, и ранены серьезно. Некоторые гномы умеют впадать в подобие спячки или комы, если полученная ими травма угрожает жизни. В любом случае из подвала их пришлось бы выносить.

Я положил лунные камни на пустой стол и осмотрел гномов. Чисто символически. Все трое были закованы в обычные гномьи доспехи. Чтобы извлечь их из брони, требовались услуги кузнеца.

Наименее пострадавшим казался мальчишка. Он лежал дальше всех от двери. У матери, похоже, было несколько переломов. У Риндта — еще больше переломов. Вид он имел просто ужасный. Я удивлялся тому, что он еще дышит, в коме или без. Должно быть, он получил серьезные внутренние повреждения.

Всему свое время. Лунные камни гасли.

Я как раз зажигал третью лампу, когда услышал далекий рев Плоскомордого.

— Гаррет?

— Спускайся сюда. Здесь безопасно. — Если помещение и охранялось заклятиями, Городской Джек порвал их в клочья. — Осторожнее на лестнице.

Я убрал камни в карман.

Ничего нового в свете лампы я не увидел. Помещение вычистили, оставив только с дюжину пустых столов. Стен я тоже не видел — за исключением той, через дверь в которой вошел. Зато виднелся целый лес колонн — бесконечные ряды их уходили в полную гулкого эха темноту.

Уж это точно не Клика себе построила.

Зато вынесли все отсюда быстро. И детки, и их милые родители.

По лестнице загрохотали шаги Плоскомордого и еще нескольких пар ног.

— Я здесь. И что бы вы ни делали, дверей не открывайте.

Появился Тарп.

— Что, черт возьми, ты наворотил, Гаррет? Я знаю, ты ловкий парень, если тебя загнать в угол, но Городской Джек тебе не по зубам.

— Ты прав. Это, должно быть, вот эти ребята.

— Гномы? Правда? — Он подавил естественное человеческое побуждение спорить. — Ну, подумать, так это не лишено смысла. Гномы не тратят лишних слов. И чувством совести они не особенно обремененные. Увидев, что на них идет Городской Джек, они сразу, должно быть, за топоры схватились. — Тарп помолчал. — Уж лучше быть живым и терзаться совестью, чем мертвым и не терзаться ничем, — добавил он философски.

Надо обдумать эту его философию… только позже, когда у меня будет настроение.

— Угу. Если бы я увидел такую рожу, надвигающуюся на меня из темноты, я бы тоже хотел только рубить и колоть.

— Как эта задница протиснулась сюда, Гаррет? Такой здоровый?

— Не знаю. Пришлось потрудиться, наверное. Надо вытащить отсюда гномов. Можно на столах вместо носилок.

— Уверен, что это удачная мысль? Чего с ними делать на морозе?

Не могу сказать, чтобы его слова меня обрадовали, но и спорить я не мог.

— Минди? Ты здесь? Где Минди?

— Кто? Эта маленькая гномиха?

— Она.

— Кажется…

— Я здесь, мистер Гаррет, — послышался голосок от лестницы. Минди протиснулась между Джо-Фигой и парой красных фуражек. — Я хотела сунуть нож в глаз этому чудищу. Но потом подумала, он начнет пахнуть, и сколько еще ему придется здесь лежать, покуда только кости останутся? Поэтому не стала его трогать. Может, он еще на своих двоих сможет отсюда выйти, а там уже вы ему голову отрубите.

— Мал золотник… — заметил Тарп.

— Да дорог. Минди, что с твоими папой, мамой и братом?

Она уже осматривала их.

— Все не так плохо, как я боялась. Все заживет, мистер Гаррет, дайте срок. — Она опустилась на колени рядом с отцом.

Плоскомордый и его спутники только рты разинули. Я тоже. Это была уже не та перепуганная маленькая девочка, на которую я наткнулся в метели меньше часа назад. Теперь она превратилась в девочку, которая добралась до «Мира» и привела помощь. В девочку, уверенную в будущем.

Еще через пару минут она превратилась в маленького начальника, вежливо поблагодарившего Плоскомордого и его ребят за помощь и посоветовавшего им возвращаться к обычным занятиям. Те улыбались и кивали. Тарп и Джо-Фига ушли.

Красные фуражки остались. Налицо был случай насилия без официального на то разрешения. Они намеревались оставаться на месте до получения инструкций из Аль-Хара. Из чего следовало, что кто-то должен за оными инструкциями отправиться.

Пожалуй, мне тоже стоило отчаливать. Как-то мне не очень хотелось провести остаток вечера, отвечая на одни и те же дурацкие вопросы.

Минди согласилась на присутствие представителей закона. А что еще оставалось девочке? Она подошла ко мне:

— Спасибо. Они поправятся. Ну, папе придется довольно долго выздоравливать. Вы не испортили мои вещи? Я бы их забрала.

Я махнул рукой. Щит, меч, топор и шлем лежали на одном из столов. Лунные камни — у меня в кармане. Я тихонько, чтобы не заметили красные фуражки, сунул их ей.

— Ты уверена, что справишься?

— Все в порядке, мистер Гаррет. Если чудище придет в себя, меня защитят эти люди. — На мгновение из-под маски уверенности, которую гномы носят, общаясь с низшими расами, вроде нас, выглянула все-таки маленькая напуганная девочка.

— Ладно. Я не хочу опаздывать к ужину. Но только если ты абсолютно уверена.

Она улыбнулась мне широкой гномьей улыбкой.

— Нет уж, лучше не опаздывайте, — и когда я уже протискивался мимо красных фуражек к лестнице: — И еще раз спасибо, мистер Гаррет.

Как уже отмечалось, тяжелый мокрый снег заглушает звуки. И слепит. Люди превращаются в неясные силуэты — до тех пор, пока на них не наткнешься.

Как Лазутчик Фелльске смог найти меня, я не понял. Мне казалось, такое невозможно. Это лишний раз доказывает, какой он гений. Но — мытый или немытый — он не застал меня врасплох. Дважды от проходил достаточно близко от меня, чтобы я ощутил его присутствие. В третий раз он подошел, когда до дома мне осталось не больше четверти мили. Вынырнул из снежной круговерти так, словно он просто случайный прохожий, бредущий сквозь метель во встречном направлении.