– Что?! – От удивления у него даже голос сел.

– Дэвид, видимо, стал еще одним твоим дрессированным щенком. Я же им не буду. Я прошу тебя употребить твое влияние и вернуть все на прежнее место. Еще бы я хотела знать, что ты сказал Дэвиду, почему он почти не разговаривал со мной сегодня утром. И наконец… – голос ее был почти неслышен, как и дыхание, – я больше не твоя собственность. У меня красивая фигура, и мне не стыдно выходить на сцену в купальнике. И даже если я решу выйти, прикрывшись только фиговым листком, тебя это абсолютно не касается!

– Одна подобная попытка и ты больше никогда не увидишь сцены, – сказал он с такой мрачной уверенностью, что она не сомневалась – так и будет.

Он смотрел на Крессиду недобрым взглядом, и по спине у нее пробежал холодок.

В запале она наговорила Бог знает чего. Правда, ей хотелось ему отомстить, но ярость, исказившая его лицо, сказала ей, что она зашла слишком далеко. Она хотела было сказать что-то, чтобы смягчить ситуацию, но тут раздался стук в дверь. Стефано и Крессида насторожились.

– Эй, Кресси! – прозвучал веселый голос Дэвида.

Крессида посмотрела на Стефано и с досадой поняла, что ждет его реакции. Но его слова поразили ее.

– Впусти его, – сказал он тихо.

– Но ведь ты здесь, – возразила она. – Что, если Дэвид подумает?..

– Впусти его, – спокойно повторил он.

Ненавидя себя за покорность, она открыла дверь. Широкая улыбка Дэвида ее не успокоила.

Он заглянул в гримерную.

– О, привет, Стефано, – сказал он добродушно.

Его тон не понравился Крессиде, и она холодно спросила:

– Тебе от меня что-то нужно, Дэвид?

Казалось, Дэвид почувствовал напряжение, царившее в этой небольшой комнатке.

– Я хотел поговорить об изменениях, которые я сделал. Надеюсь, они тебе понравились. Мне хотелось сообщить тебе о них заранее, но я был так занят… то одно, то другое…

Крессида смотрела на него, потом повернула голову и увидела в зеркале насмешку и торжество в черных глазах.

– Так это ты решил изменить первый акт? – спросила она неуверенно.

Дэвид немного смутился.

– Ну да, конечно. Джастину захотелось оживить действие, ускорить его темп, и он заказал мне изменения. Кто ж еще, по-твоему, мог бы на такое решиться?

– Ну да, Крессида, – поддержал его Стефано, усмехаясь. – Кто же еще?

Она чувствовала себя полной дурой.

– Не знаю, – пробормотала она.

– Правда? Как же так? – Тон был сдержанный, а итальянский акцент почти не заметен.

– Извините и, пожалуйста, оставьте меня.

Пока я не сделала еще какую-нибудь глупость. К примеру, не расплакалась.

– Конечно, – поспешил согласиться Дэвид. – Увидимся позже.

Крессида подумала, что ушел он так же незаметно, как и пришел. Она опустила голову, не желая смотреть в лицо Стефано. Но в одном она была уверена: ей нужно перед ним извиниться.

– Извини, – сказала она, – мне не следовало выходить из себя…

– Тише, – прервал он ее.

Нежность, с какой он произнес это слово, доконала ее. На глазах выступили слезы.

– Посмотри на меня.

Она помотала головой, и рыжая коса закачалась из стороны в сторону на стройной шее.

– Крессида?

Она подняла глаза, и они выдали ее.

– Ты плачешь, Крессида? – шепнул он. – Плачешь?

– У меня стресс, – с трудом произнесла она.

Но не стресс был причиной этого эмоционального взрыва. Дело было в Стефано. Он, Стефано, был причиной.

– Пожалуйста, Стефано, уходи. Пожалуйста.

– Конечно, я уйду, но только при условии, что ты пообещаешь мне не расстраиваться так ужасно. Теперь ты знаешь, что я не… как ты говоришь?.. «главный злодей», да?

Она засмеялась, сама того не желая. Это была одна из его черточек, которые когда-то так пленяли ее, – делать вид, что он с трудом справляется с английскими оборотами, хотя оба прекрасно знали, что он говорит по-английски ничуть не хуже, чем она сама.

– Ну что ж, теперь, когда ты это знаешь, не лучше ли нам остаться друзьями, чем враждовать?

Она похолодела от одного-единственного слова.

– Друзьями?

– А почему нет?

Почему нет? Он действительно не знает, подумала она с грустью. Друзья. Своим удивительно беспристрастным звучанием это слово будто насмехалось над ней. Да, когда-то, по своей наивности, она надеялась, что, возможно, между ними сохранятся дружеские отношения, «цивилизованные». Так считала она в первые дни разрыва со Стефано. Крессида размышляла об этом во время бессонных ночей, убеждая себя, что у нее был только один путь – оставить Стефано. Она повторяла это как заклинание, в которое можно поверить, если повторять достаточное количество раз. Поддерживать «цивилизованные» отношения – да, быть друзьями – нет.

Как можно дружить с мужчиной, приводящим в смятение все ее мысли и чувства, – мужчиной, которому стоило лишь притронуться к ней, как ее захлестывало волной неимоверной страсти.

Но Стефано не разделял взглядов Крессида. Он хотел, чтобы она была ему подругой, которая ему желанна физически (он допускал это), но не более того.

– Чего ты боишься? – тихо спросил он.

Самоуважение заставило ее беззаботно улыбнуться. Как унизительно, если он догадывается о смятении ее чувств. Отвергнуть его предложение – значит подтвердить его догадки.

Ради нее самой, ради труппы следует попробовать. В конце концов, перемирие может ослабить напряжение между ними.

Она всмотрелась в темные глаза, внимательно изучавшие ее.

– Итак, мы друзья?

Она кивнула.

– Ладно.

– Друзьям можно вместе поужинать?

– Нет, Стефано, – она покачала головой.

Он пожал плечами.

– Но почему? Чего ты боишься?

Тот же самый вопрос – и тот же самый ответ.

Если бы только он знал!

«Я боюсь тебя, – думала она, – а еще больше – себя. Боюсь, что не смогу контролировать свои чувства, когда ты рядом со мной».

Она посмотрела на него и приложила пальцы к губам, как будто опасаясь тех слов, которые могли вырваться у нее. А почему бы не согласиться и не сказать «да»? Ведь она взрослый человек. Было еще и любопытство. Как он изменился? Как она себя будет чувствовать, сидя с ним вдвоем в ресторане после всех этих лет?

– Итак, «да»?

Последнее из ее сомнений развеял какой-то озорной бесенок у нее в душе.

– О'кей, – согласилась она. – Когда?

Он недоуменно поднял брови.

– Что за вопрос? Конечно, сегодня вечером. Когда же еще?

«Должно быть, я сошла с ума», – думала Крессида, моя голову под слабой струйкой душа. Она согласилась поужинать со Стефано после того, как они решили попытаться стать «друзьями». Друзьями? Она выдавила немного кондиционера на ладонь и начала втирать его в волосы. Друг никогда самонадеянно не предположил бы, что ей больше нечего делать, как ужинать с ним в этот вечер.

Неужели она действительно думала, что они смогут по-дружески, как два цивилизованных человека, сидеть в ресторане? Ведь в прошлом в подобных обстоятельствах, уже в конце их неудавшегося брака, дело доходило до ссор.

И вдруг внутри какой-то дьявол заставил ее остановиться и подумать снова. Она вспомнила, как ей удавалось смешить его, копируя двух знаменитых американских кинозвезд. Стефано, серьезный и сильный Стефано, сидел и слушал ее, а плечи его тряслись от неслышного смеха. Она вышла из душа. «Вспомни плохие времена», – сказала она себе, надевая махровый халат и оборачивая голову полотенцем. Но почему-то сегодня эти плохие воспоминания не приходили на ум. Если у нее еще есть разум, то нужно отменить эту встречу сейчас же.

Позвонить ему? Сказать, что передумала? Крессида слегка покачала головой, как будто вопросы задавал ей кто-то другой. Она достаточно хорошо знала Стефано: он не выносил нерешительности, а значит, все ее мятежные намерения тщетны. Если она скажет ему, что передумала, он просто не примет ее отказа.