Читая их, видишь, что в эпоху их написания историзация Иисуса только-только начиналась, намечалась, но еще не выливалась, не превращалась в какую-либо, хотя бы, краткую мнимоисторию его земной жизни. Неудивительно поэтому, что и о богоматери там мы не слышим ни слова, ее как бы не существует в религиозном сознании тогдашних христианских общин. Это обстоятельство нельзя объяснить тем, что представления о ней не существовало там, — нет, но образ ее был отодвинут до поры, до времени куда-то далеко на задний план, ибо в центре внимания и сознания стояла тогда идея мессии — христа-спасителя, долженствующего облегчить социальные тяготы жизни и обеспечит загробное блаженство, опять-таки, как воздаяние за эти тяготы.
Несколько иную картину мы наблюдаем в еще более поздних новозаветных произведениях, — в евангелиях. К их времени историзация Иисуса уже развертывалась во всю, шла широким фронтом, памятниками чего они и являются. В центре внимания христиан продолжал стоять все тот же Иисус, почему вырабатывалась, в первую очередь, именно его история, а богоматерь выдвигалась на сцену лишь постольку, поскольку без нее не могла обойтись история ее сына. Древнейшее евангелие Марка, написанное около середины II в., не интересуется ею почти совсем и упоминает о ней лишь мимоходом, во второстепенных сценах и местах. Рассказа о земном рождении Иисуса у Марка, как известно, нет, и он выводит «спасителя» прямо взрослым человеком в крещенской сцене.
Больше внимания уделяют богоматери евангелия Матфея и Луки, — продукты второй половины II в., в основе которых лежит марково евангелие. Здесь она выводится, в первую очередь, богородицей девственной, т. е. у ней подчеркивается одна из основных сторон или черт исконного образа многоименной древневосточной богини, Вместе с тем, в них мы уже находим отдельные мифы, сказания о ней, хотя и не представляющие еще полной, связной истории ее мнимоземной жизни. Отсюда сами собой напрашиваются вопросы, что же эти евангелисты рассказывают о ней и откуда они почерпнули материал для своего повествования. В поисках ответа начнем с соответствующего повествования Матфея, предшествовавшего Луке.
Приведя родословие Иисуса, где он неудачно старается выставить последнего прямым потомком царя Давида, Матфей рисует далее такую картину:
«Рождество Иисуса Христа было так: по обручении матери его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что она имеет во чреве от духа святого. Иосиф же, муж ее, будучи праведен и не желая огласить ее, хотел тайно отпустить ее. Но когда он помыслил это, — се, ангел господень явился ему во сне и сказал: Иосиф, сын Давидов, не бойся принять Марию, жену твою, ибо родившееся в ней есть от духа святого. Родит же она сына, и наречешь ему имя: Иисус, ибо он спасет людей своих от грехов их. А все сие произошло, да сбудется реченное господом чрез пророка, который говорит: „Се, дева во чреве приимет, и родит сына, и нарекут имя ему: Еммануил, что значит: „с нами бог““. Встав от сна, Иосиф поступил, как повелел ему ангел господень, и принял жену свою. И не знал ее, как, наконец, она родила сына своего первенца; и он нарек ему имя: Иисус.
Когда же Иисус родился в Вифлееме иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с Востока и говорят: где родившийся царь иудейский? Ибо мы видели звезду его на востоке и пришли поклониться ему. Услышав это, Ирод царь встревожился и весь Иерусалим с ним. И, собравши всех первосвященников и книжников народных, спрашивал у них: где должно родиться христу? Они же сказали ему: в Вифлееме иудейском, ибо так написано чрез пророка: „И ты, Вифлеем, земля иудина, ничем не меньше воеводств иудиных, ибо из тебя произойдет вождь, который упасет народ мой Израиля“ (Михей, 5, 2). Тогда Ирод, тайно призвав волхвов, выведал от них время появления звезды. И, послав их в Вифлеем, сказал: пойдите, тщательно разведайте о младенце, и, когда найдете, известите меня, чтобы и мне пойти поклониться ему.
Они, выслушав царя, пошли, и се, звезда, которую видели они на востоке, шла перед ними, как, наконец, пришла и остановилась над местом, где был младенец. Увидев же звезду, они возрадовались радостию весьма великою. И, вошедши в дом, увидели младенца с Мариею, матерью его, и падши поклонились ему; и, открыв сокровища свои, принесли ему дары: золото, ладан и смирну. И, получив во сне откровение не возвращаться к Ироду, иным путем отошли в страну свою. Когда же они отошли, се, ангел господень является во сне Иосифу и говорит: встань, возьми младенца и матерь его, и беги в Египет, и будь там, доколе не скажу тебе: ибо Ирод хочет искать младенца, чтобы погубить его. Он встал, взял младенца и матерь его ночью, и пошел в Египет. И там был до смерти Ирода, да сбудется реченное господом чрез пророка, который говорит: „из Египта воззвал я сына своего“ (Осия, 11, I).
Тогда Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма разгневался и послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже, по времени, которое выведал от волхвов. Тогда сбылось реченное чрез пророка Иеремию, который говорит: „Глас в Раме слышан, плач и рыдание и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться; ибо их нет“ (31, 15). По смерти же Ирода се, ангел господень во сне является Иосифу в Египте и говорит: встань, возьми младенца и матерь его, и иди в землю израилеву; ибо умерли искавшие души младенца. Он встал, и взял младенца и матерь его, и пришел в землю израилеву. Услышав же, что Архелай царствует в Иудее вместо Ирода, отца своего, убоялся туда идти, но, получив во сне откровение, пошел в пределы галилейские. И, пришедши поселился в городе, называемом Назарет, да сбудется реченное через пророков, что он Назореем наречется» (1–2).
Таково повествование Матфея о богоматери Марии и, одновременно, об ее сыне Иисусе, рисующее земное рождение последнего и выводящее его мать на сцену сразу женщиной брачного возраста. Что должно было предшествовать этому, — он не знает, так как в его время соответствующие мифы еще не были созданы. Разберемся теперь в этом рассказе и посмотрим, откуда же автор или ранние христиане почерпнули соответствующий материал для него, что служило им источниками. Впрочем, историческая наука давно уже дала ответ и на этот вопрос и доказала, что евангелист использовал здесь вовсю, с одной стороны, ветхозаветные писания и древнееврейские народные представления, с другой, — языческие мифологии, с третьей, — кое-какие исторические данные. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим кратко составляющие данный рождественский миф мотивы.
Прежде всего, мы видим, что христианская богоматерь здесь выступает под своим старинным ханаанским именем Марии, восходя, таким образом, к своему ветхозаветному первообразу — Мариам-Марии, матери Иисуса Навина, — палестинской разновидности многоименной богини древневосточных религий. Но откуда евангелист взял ее «обручника» — мужа, праведного Иосифа, стараясь приписать, вместе с тем, Иисусу происхождение из дома царя Давида? Из мира юдаистических представлений о мессии спасителе. Дело в том, что ко времени возникновения христианства у евреев существовало двоякое представление о грядущем мессии: южане, жители Иудеи, связывавшие былое могущество своего государства с именем и правлением царя Давида, верили, что мессия родится от семени этого царя, будет его потомком и, подобно своему предку, с помощью оружия снова восстановит во всем блеске стонущее под игом поработителей государство. Поэтому они называли его «сыном Давида».
Наоборот, северяне, обитатели прежнего израильского царства, находившиеся в особо тяжелых социальных условиях и ведшие свое происхождение от сказочного патриарха Иосифа, выработали иной образ мессии: последний, наделенный именем «сына Иосифа», якобы, по своем явлении погибнет в борьбе за еврейский народ и оснует новое царство не с помощью физической силы, силы оружия, а чрез свои страдания и искупительную смерть. Думается, незачем подчеркивать, что в этом образе мессии северян проглядываются знакомые нам черты многоименного древневосточного умирающего и воскресающего «спасителя», божества растительности.
