Почему кухонный триллер?

По определению, триллер — это произведение, в котором главное — не столько логика раскрытия преступления, сколько вызванные этим преступлением чувства и переживания персонажей, естественно, сопровождаемые страхом, мурашками по коже и нервной дрожью (которая по-английски именуется thrill отсюда и название жанра). Предполагается, что дрожь эта должна возникать равно как у героев, так и у читателя. И главным персонажем триллера не обязательно является проницательный сыщик — это может быть и жертва, и преступник, и даже совершенно посторонний человек, волею безжалостного автора вовлеченный в заваруху.

Но почему кухонный? Наверное, это уже специфика нашей страны — бывшего СССР. В силу принятого у нас способа решения жилищной проблемы мы живем на кухне. В комнатах мы спим, смотрим телевизор, пылесосим и принимаем гостей по торжественным случаям. А вся остальная наша жизнь проходит на кухне. Здесь мы выясняем отношения с женой (или мужем — у кого что есть), курим бессонными ночами, треплемся с близкими друзьями, пьем кофе, водку и другие национальные напитки, делаем подвернувшуюся халтуру и даже пишем романы. Кухня — это ось и центр нашей уютной, хоть и тесноватой домашней вселенной.

Вполне понятно, что наши персонажи, наши с вами земляки (в широком смысле слова) и современники, живут точно так же — на кухне, где занимаются всем вышеперечисленным плюс по-любительски вычисляют преступников и способы их разоблачить, а самим при этом остаться живыми и по возможности здоровыми.

Последняя оговорка — несколько в сторону. Если вы решитесь читать эту книгу, то, уверен, будете ежеминутно натыкаться на знакомые названия улиц и фирм, а также имена-отчества персонажей. Заверяю вас, на самом деле это не ваши знакомые, а мои — просто, как добросовестный бытописатель, я вынужден был оставаться в рамках реальности, и свидетельствуют эти совпадения только об убогости языковой фантазии тех, кто дает имена и названия.

Спасибо вам, что взяли в руки эту книгу, спасибо друзьям, уговорившим меня её писать, спасибо фирме, которая решилась её издать, рискуя собственным финансовым благополучием.

Искренне ваш

Автор

Небывалая жара, стоявшая последнюю неделю, ночью наконец-то разразилась дождем. Но здесь даже дожди не приносили облегчения. Утро вставало такое же душное, как и всегда, только ещё более влажное.

Ирэн все чаще вспоминала, какое утро на родине — свежее и прохладное, с запахом молодой зеленой листвы и цветов. Здесь даже цветы чаще пахнут плесенью и пылью — или гнильем и отравой… А с детства родные запахи сирени и жасмина можно найти только в парфюмерной лавке.

Ну не растет здесь сирень и все, хоть тресни. Говорят, там, чуть выше в горах, встречается, но чтобы попала сюда — это чудо, а особенно к ним… «Поклонники» почему-то считают своим долгом заказывать сюда орхидеи в изящных коробочках — а для неё все эти химические цветы и пахнут одинаково… Отвратительно пахнут, честно говоря.

Вообще с ней много чего произошло со дня приезда сюда — такого, что и вспоминать не хочется. Но вот запахи… Уж лучше запах угольев из тандыра высокой печи, на внутренних стенках которой жарят здесь лепешки… Правда, вспомнив запах дыма, сразу она подумала и о вони бараньего жира, на котором здешние все готовят… Почти год уже прошел, а не привыкла, все с души воротит…

Мама всегда говорила, что жарить нужно только на растительном, только высокой очистки, почти совсем бесцветном…

Непонятно, почему сейчас в голову лезут все эти глупости ерундовые. Может, потому, что стараешься отогнать другие мысли — о том, что сегодня предстоит сделать, а может, действительно откуда-то жасмином тянет?.. Вчерашний поклонник мало чем отличался от других — то же неизменное превосходство, та же жадная любовь к запретному шампанскому, тот же непременный цветок орхидеи в наглухо запечатанной коробочке… То же полное презрение ко всем девочкам — странная смесь брезгливости, похоти и надменности. Первое время, когда она только-только начала соображать что к чему, ей казалось, что все её «поклонники», как их тут принято называть, стесняются сами себя…

А после привыкла уже и к этим странным отношениям — тем более, что здесь она была одна такая: высокая, очень белокожая, с очень светлыми волосами (ни осветлять не надо, ни подкрашивать). А ей с самого детства хотелось иметь волосы темные, сильно вьющиеся, как у Майки из третьего подъезда… Но Бог дал почти прямые, длинные, светло-пшеничные. Мама очень гордилась и её волосами, и глазами — тоже очень светлыми: серо-голубыми с темным ободочком. Вот тебе, мамочка дорогая, осчастливила меня моя внешность — самая экзотичная здесь. И клиенты постоянные уже появились, и поклонники, один даже узнал, что день рождения недавно был, — цветочек прислал: все ту же орхидею отвратную…

Если когда-нибудь домой попаду, наломаю сирени во дворе — охапку, поставлю в ведро, пусть пахнет на весь дом.

Только сейчас, мелькнувшей мыслью, она позволила себе вернуться к цели своего путешествия, к настоящей цели, и тут же решила об этом не думать чтоб не сглазить.

Позади все так же топал Ахмед — молчаливый охранник, с которым девочки по очереди выходили в город: купить всякие мелочи для себя. И правильно — в одиночку женщине по этим улицам не пройти, как ни прячься под почти непрозрачным покрывалом — то ли рост выдает, то ли осанка, но мужчины на улице всегда точно знают, что вот мимо пришла европейская женщина, «ференги-ханум» — так один поклонник объяснял. Да и сама несколько раз видела, какими глазами смотрят местные мужики на немок в высоких туристских автобусах. Выразительно смотрят, переводить не надо…

Сегодня и предлог для прогулки выдумывать не пришлось — Исмаил сам поручил выйти в город и купить каждой из них тканей на новые костюмы — в доверие к нему вдруг вошла, что ли? Или какой-нибудь козел-клиент заплатил щедро, он решил премировать лишней прогулкой почти без охраны. Только Ахмед… Ну какой из него охранник — так, скорее носильщик. Правда, за эти месяцы она ни слова от него не услышала, даже и не знает, какой у него голос.

Ну а девочки, как узнали, что она выходит, начали заказы давать — кому духи, кому из белья что-то…

Исмаил, гнида хитрая, разрешает домой подарки посылать — чтоб старались заработать, клиентам угождали получше. Только написать ни слова нельзя. Как-то попыталась записочку спрятать — нашел, обматерил, все тряпки в клочки изорвал. Но больше никак не наказал, только после этого ещё тщательнее стал посылки проверять.

Многие девочки домой посылают шмотки, благовония всякие, в общем, глупости. Она после того случая — только кожаные изделия: сумки, чемоданы, куртку матери послала, дома все это в десять раз дороже…

Была в её теперешнем существовании и одна хорошая черта — правда, только одна. Если когда-нибудь домой удастся приехать, то теперь объясниться с кем угодно сможет, почти на любом языке, уж на любом европейском — это точно.

Кроме обязательного здесь английского смогла, хоть и не совсем свободно, французский выучить, и немецкий… Особенно хорошо теперь она знала испанский — в соседней комнате жила Кончита, хорошая девочка. Разговорились в первый же вечер, когда Конни, так её здесь звали, только появилась. А за последние пару месяцев здорово подружились. Конни у себя дома учительницей работала, так они скоро начали болтать уже на двух языках, а потом Ирэн попробовала учить её своему языку, чтобы хоть как-то отвлечься.