— На самом деле я теперь хорошо понимаю, что и Застойные Болота, и глубокие норы в непроходимой чаше, и высокие стены, и непреодолимые препятствия мы себе создаем сами. То счастье куем, то от любви прячемся. Все мы сказочники! Все себе Сказку Жизни пишем! Так кто же мешает хорошую написать? Чтобы выжженные пустоши вновь засеивались, Амурчики летали и райские птицы пели на все голоса? А все вокруг было засеяно Семенами Счастья?

— Но не все же умеют сказки сочинять! — жалобно сказал Вадик.

— Все! — категорически объявило Вдохновенное Перышко. — Я давно летаю по свету и не раз убеждалось, что люди просто не знают своих талантов. А уж талант сказочника у каждого от природы заложен. Лика правду говорит: каждый с самого рождения и до самой смерти свою сказку слагает!

— Я тоже пытался, — тяжело вздохнул Вадик. — Только мама все время меня критиковала. Она хотела, чтобы я в ее сказке оставался. Маленьким таким, как Мальчик-с-Пальчик.

— Ну так теперь мамы рядом нет, а вы все еще Вадик, — заметила Лика. — Вы уже взрослейте! Хотя бы в собственных глазах!

А то так и просидите всю жизнь здесь, в лесу, в Убежище, в плетеной люльке! Вас как по отчеству?

— Меня??? Сергеевич… — растерялся Вадик.

— Так вот, Вадим Сергеевич, раньше мама о вас заботилась, а теперь пора и вам о маме позаботиться. Сочините для нее сказку! Где она чем-нибудь важным занята, и ей не до вас.

— Но у мамы никого, кроме меня, нет… Ей больше просто заняться нечем! — с отчаянием воскликнул Вадим Сергеевич. — К тому же она уже немолодая пенсионерка…

— Пожалуй, я знаю, чем вам помочь! — хихикнуло Перышко. — Я подарю вам одну сказку, а уж вы передайте ее своей мамочке. Очень замечательная сказка! Вам понравится!

Дед и Баба они были молодые и неопытные, потому как внуки у них родились недавно. Но оба сразу поняли: вот она, старость! Раз внуки есть — пиши, пропало! Ушла молодость, утекла безвозвратно. Вроде так положено, предками завешано…

Тут их навестил дел Какнадов, который в деревне строго следил, чтобы все было по правилам, как надо.

— Вот тебе, Бабка, платок байковый на холода и ситцевый на тепло. Теперича без платка носу на улицу не кажи, потому как Бабка!

— Дык это… Я к платкам непривычная, у меня и прическа вот, — робко заморгала Бабка.

— Не пререкайся! Мне лучше знать, как надо, — строго сказал дел Какнадов. — Кто у нас хранитель традиций — я или ты? Повязывай, говорю!

Бабка повздыхала, всплакнула, но платок повязала и сразу словно на двадцать лет состарилась.

А дел Какнадов уже в доме напротив распоряжается.

— Так, Дед, вот тебе ватная кацавейка, а вот валенки! Ты теперь Дед солидный, соответствовать должон!

— Так лето же! — запротестовал Дед. — Жарко в валенках… И на велосипеде несподручно…

— Какой тебе велосипед? — укорил Какнадов. — Ты давай, как надо! Сядь вон на завалинку и свистульки внукам мастери. Ишь, чего удумал — велосипед??? Чай, не молоденький…

Дед тоже спорить не стал, кацавейку нацепил, в валенки впрыгнул и пошел на завалинку, как велено. Идет, дивится: вроде только что на турнике тридцать раз подтягивался, а тут и в спину вступило, и шею согнуло, и в колени отдавать стало. Одно слово — старость не радость!

Тут сказать следует, что и Дед, и Бабка одинокими были — так уж случилось. Куда их половинки подевались — нам неведомо, да и так ли важно? Главное, что детишки выросли, поразлетелись, а в пустой-то избе ой как несладко! И на завалинке целыми днями сидеть — одуреешь! Вот и стали Дед да Бабка друг на друга поглядывать, шутками перекидываться… А однажды Бабка оладушек напекла да перешла через улицу, отнесла Деду. А Дед ей потом тарелку назад притащил.

Ой, что тут началось! По деревне стрелой пронеслась тетка Молва.

— Слыхали, что деется, люди добрые??? Дед-то, старый хрен, на Бабку глаз положил!!! Вот ведь надо же — седина в бороду, бес в ребро!

Тетка Молва сразу всех сельчан завела, она такая… Вот уже и братья Кривотолки по деревне поползли. Они всегда ползают, потому как кривые в дугу… И правды от них не дождешься — одна кривда. Уж они-то расписали, как дед по ночам к Бабке в трубу сигал, а Бабка для него у амбара восточные танцы исполняла.

И дня не прошло — а мелкие Сплетни уже расплодились, шастают из двора во двор, население будоражат. И зловредный дел Какнадов тут как тут, хмурится, головой качает осуждающе.

— Ну и ну… Дожились! Это чему же вы своих внуков научите???

— Дык это! Я ж от чистого сердца, — оправдывалась Бабка. — Думаю, дай порадую соседа…

— А я чо? Я ничо! — ежился Дед. — Вкусные оладушки были… Да чо я сделал-то такого неприличного?

— Вам как надо жить? По-стариковски! — внушал Какнадов. — Сел у телевизора, закутался в одеяло — и сиди грейся. А вы, как молодые, туда-сюда шастаете! Это какой же пример подрастающему поколению??? Стыд и срам! Позор на благородные седины!

Совсем застыдил Какнадов Деда и Бабку. Попрятались они по своим норам, и даже на завалинку вылезать забросили. Сидят по домам, скучают. Общественное мнение, оно ведь штука такая — похлеще чумы бубонной народ косит, а уж свиной грипп так и вообще ни в какое сравнение… В общем, сидят старики, можно сказать, смерти ждут… Да и то: разве это жизнь, взаперти да в одиночку???

Так бы и сидели до морковкина заговенья, если бы не случай…

Помните, тетка Молва говорила: мол, седина в голову — бес в ребро? Так вот: не пустые это слова были! Дело в том, что Седина и Бес — персонажи хоть и сказочные, да вполне реальные. И очень они не любят, когда люди печалятся да скучают. Сами-то они озорные и подвижные, им кого вместе свести — за счастье!

Вот однажды забрались они ночью на забор, на луну полюбоваться, и беседуют:

— Бабка-то совсем заплохела, уж дня три к зеркалу не подходит. А для женщины это очень плохой признак!

— А Дед-то приуныл, целыми днями в телевизор пялится да вздыхает… Боюсь, не отбросил бы коньки! Он их уж из чулана достал, видать, приготовил…

— Ах, худо дело! Негоже человеку одному жить, у него тогда полный застой и в крови, и в мыслях. Давай подмогнем, а?

— А давай! Хуже, чем есть, не будет! Ну, ты к ней, а я к нему — и посмотрим, что выйдет!

В ту ночь Седина прокралась в дом через кошачий лаз — и ка-а-а-ак вскочит бабке в голову! А когда Седина в голову — волосы сразу портятся, цвет и блеск теряют, никакой «Хед-энд-шолдерс» не поможет!

А Бес в трубу просочился, к Деловой койке прошмыгнул — да ка-а-а-ак двинет его в ребро! Дед только вякнул, и сразу как у него бочина-то заныла!

Чуть рассвет — встал Дед кое-как, до кухни доковылял, самому не охнуть, не повернуться. Тут он вспомнил, что еще матушка его покойная все хворости осиновым поленом лечила, к больным местам его прикладывала, и помогало ведь! Вспомнил Дед, что неподалеку от родника подходящая осина растет, старая, но крепкая, и ветки низко. Решил пойти, ветку спилить, в лечебных целях. Взял пилу-ножовку и поковылял к роднику.

А в это время Бабка поднялась, чует — не так что-то, глядь — а волосы в колтун сбились, повисли сосулями и словно инеем покрылись. Ну, Бабка, как все женщины, знала: перво-наперво надо родниковой водой умыться, ее целебней в природе нет! Дальше глиной родниковой обмазаться, и волосы тоже! Это сейчас SPA-салонов, как поганок в лесу, а раньше-то матушка-природа все косметические средства бесплатно предлагала, вот женщины до старости красивыми и ходили. Потом по утренней росе покататься-поваляться, глина-то и слезет. А что останется — опять родниковой водой смыть. Делать рано утром, натощак, до полного выздоровления.

Приковылял Дед к осине первым. Только вознамерился пилить — тут ему Вес как наподдаст в больное ребро! Дед сначала взвыл, а потом притих, боль переждать. Аж зажмурился, бедный!