На экранах аппаратов мы вызвали изображение окрестностей, в которых он жил, и велели ему смотреть внимательно. Особенным моментом был въезд в город одной важной персоны с большой свитой. Когда показ завершился, он поблагодарил нас и мы вновь проводили его обратно к земному телу.

Он пробудился утром с чувством, что побывал в обществе людей, которые ставили опыты в некой области науки, но не мог припомнить, чего она касалась. Но когда утром он шел на работу, лицо человека, которого он увидел в толпе, живо напомнило ему некоторые эпизоды опыта во сне.

Несколько дней спустя открыв газету, он увидел сообщение, что в город предполагается визит той самой персоны, которую он видел во сне. Тогда он начал размышлять над всем этим.

Он не помнил ни обсерватории, ни картин на экране, которые мы показывали ему. Но он четко вспомнил лицо человека и сам визит. Когда наши тела спят, — размышлял он, мы сами, по крайней мере иногда, идем в сферу четырех измерений. Это четвертое измерение таково, что дает возможность тем, кто пребывает там, заглядывать в будущее. Но, возвращаясь обратно, в область трех измерений, мы не способны принести с собой всё, что испытали, хотя нам удается ухватить моменты, которые естественны для низшей сферы, такие, как лицо земного обитателя и прибытие процессии.

Таким образом, связь между провидческим сном и самими событиями есть отношение состояния четырех измерений к состоянию трех. Первое же, обладая большей вместимостью, чем последнее, покрывает в каждый момент времени более значительную область зрения, касательно времени и последовательности событий, чем может последнее.

Размышляя таким образом, мужчина максимально использовал свои собственные мыслительные способности и достиг такого продвижения вперед в знании, какое я только мог ему указать. Сделав это, он продвинулся в умственной тренировке и силе. Ведь хотя его заключение было не вполне верным, но в общем правильным и пригодным для всех практических нужд в умственном отношении. Я не мог бы вместить в него больше того, что он выяснил сам.

Итак, это метод нашей работы, и, когда люди жалуются на нас и нетерпеливо требуют, чтобы этот метод был изменен в соответствии с их представлениями о подходящем пути, — что ж, нам приходится предоставить их самим себе. А когда их умы станут более смиренными и восприимчивы, мы вернемся и продолжим.

А теперь, друг, мы расскажем тебе о непосредственном отношении всего этого к твоему случаю. Ты иногда удивляешься, почему мы не делаем эти послания более яркими, когда ты записываешь их, чтобы у тебя не было сомнений в том, что они исходят от нас. Что же, подумай обо всем в свете сказанного, и ты увидишь что время от времени тебе давалось как раз столько, чтобы помочь тебе оказать помощь самому себе.

Твое обучение всё еще продолжается. Но если ты будешь продолжать его с верой, ты обнаружишь, что всё становится более ясным. Принимай то, что внутренне тебе не противоречит. Не ищи в этих посланиях доказательств или опровержений, а скорее — логичность. Мы не даем тебе слишком много, но даем тебе всё, что должно тебе помочь. Будь критичен, но не теряй душевного равновесия. В твоей жизни гораздо больше истинного, чем ложного. Ищи истину, и ты найдешь ее. Остерегайся ложного, но без суеверного страха. Когда ты держишь путь по склону горы, твой ум предупреждает об опасности в двух направлениях — ищет правильной и надежной опоры для ноги и избегает опасных мест. И всё же ты уделяешь больше внимания позитивному, чем негативному; и это правильно, иначе твое путешествие будет слишком медленным. Иди так, чтобы не оскальзываться; но идти вперед бесстрашно, потому что именно те, кто боятся, теряют равновесие и чаще всего оказываются в бедственном положении.

Господь с тобой, друг. Его Присутствие здесь исполнено славы и сияет через туманы, которые окутывают Землю; и это сияние могут увидеть все — кроме слепца, который не может видеть.

Понедельник, 3 ноябрь 1913 г.

Здесь Забдиэль, твой наставник, и хочет говорить с тобой.

Буду очень рад, если он окажет мне эту любезность.

Сейчас я впервые имею возможность, друг мой, присоединиться к посланиям, которые твоя мать и ее подруги посылают через тебя твоим собратьям. Настало время, когда я могу продолжить давать тебе, с твоей помощью, наставления, если ты желаешь продолжения.

Премного обязан тебе, господин. Пожалуйста, скажи, чего ты хотел бы сейчас.

Чтобы ты сел и записывал мои послания, как делал это последние две недели со своей матерью и ее подругами.

Значит, моя мать уступает место тебе?

Да, таково ее желание. Время от времени, однако, ты будешь узнавать кое-что о ней, да и от нее самой и других твоих друзей.

Чему ты предполагаешь посвятить свой цикл наставлений?

Он о развитии добра и зла, о нынешних и будущих намерениях Бога относительно Церкви Христовой и, через нее, человечества в целом. От тебя, мой друг и подопечный, зависит, решишь ли ты продолжать или остановишься на этом. Я предупреждаю тебя, что, хотя я буду соблюдать считающееся здесь благоразумным правило скорее помогать движению вперед, нежели открывать потрясающие сознание истины, все-таки многое из того, о чем мне придется сказать, будет, в силу своей природы, тревожить тебя, пока ты не воспримешь этого и не придешь к пониманию логической последовательности учения, которое я должен тебе внушить.

Что с теми посланиями, которые я получил от матери и ее подруг? Они будут прерваны? Они не закончены — у них нет должного завершения.

Они вполне хороши и в том виде, в каком были даны тебе. Помни, никогда и не предполагалось придать им вид законченного повествования или романа. Может, они обрывочны, но небесполезны для тех, кто читает их с нужным настроением.

Могу, кстати, сказать, что запись, которую ты сделал в последний раз, как и все предыдущие записи, полученные от нас, — лишь подготовка к дальнейшему продвижению вперед, которое я тебе сейчас предлагаю.

Начнем сейчас; а ты будешь продолжать, по мере возможностей, день за днем, как делал до этого. Я знаю о твоей работе и обязательствах и свои распределю соответственно этому, поскольку моя работа связана с твоей.

Я сделаю всё от меня зависящее. Но, признаюсь со всей искренностью, задача меня страшит. Я не чувствую себя достаточно развитым для весьма нелегкой умственной работы, которую ты предлагаешь.

Нас, как и прежде, поддержит сила Господа нашего Христа.

Ну что же, тогда, может быть, ты для начала расскажешь мне немного о себе?

Не на себе собираюсь я сосредоточивать твое внимание, друг, но на посланиях, переходящих от меня к тебе и через тебя к нашим собратьям-христианам, прокладывающим путь через туманы споров, сомнений и напрасных усилий. Я хочу помочь им и тебе, мой питомец; и таковым будет дано, и они передадут его другим. Выбор за тобой.

Я уже выбрал. Никаких сомнений. Если ты будешь снисходителен, Забдиэль, и согласишься воспользоваться столь плохим инструментом, как я. Я буду стараться изо всех сил. Это я могу обещать. Так что ты скажешь о себе?

Моя миссия гораздо важнее моей персоны, которую легче всего обрисовать в передаваемых тебе посланиях. Люди подозрительны к тому, кто претендует на большее, чем они могут понять. Они верят, когда читают: «Я Габриэль, который стоит в Присутствии Господнем», потому что это было сказано в далеком прошлом. Но если бы я сказал тебе: «Я Забдиэль, который пришел к тебе из Высших Мест с посланием от тех, что почитаются в Небесных Обителях как Святые и Князья Любви и Света», — ты же знаешь, мой друг и питомец, какое выражение приняли бы их лица. Поэтому позволь мне говорить и суди меня по этой миссии, возложенной на меня, — будет ли она истинная и высокая или нет — и этого будет достаточно. Однажды, дорогой друг, ты посмотришь на меня моими глазами и в этот день узнаешь меня лучше и будешь рад.