— Если верить фольклору, отметины исчезают, — неожиданно сказал Мэтт. Когда жертва умирает, отметины исчезают.

— Я знаю, — отозвался Бен. Это он помнил и по «Дракуле» Стокера, и по хаммеровским фильмам, где играл Кристофер Ли.

— Мы должны проткнуть ему сердце осиновым колом.

— Подумайте-ка хорошенько, — сказал Бен, отхлебывая кофе. — Коронерскому суду объяснить это будет чертовски трудно. За осквернение трупа вы отправитесь в лучшем случае в тюрьму. А скорее, в дурдом.

— По-вашему, я сумасшедший? —спокойно спросил Мэтт.

— Нет, — сказал Бен без какого-либо заметного колебания.

— Вы мне верите насчет отметин?

— Не знаю. Наверное, должен. Зачем вам обманывать меня? Не вижу в этом для вас никакого проку. Вот если бы вы убили его, вы бы лгали. По-моему, так.

— Предположим, так оно и было, сказал Мэтт, наблюдая за Беном.

— Против этого говорят три вещи. Первое: ваши мотивы. Простите меня, Мэтт, но для классических — ревности или денег — вы просто слишком стары. Второе, как вы это сделали? Если отравили, Майк, должно быть, расстался с жизнью очень легко — выглядит он достаточно умиротворенно, вне всяких сомнений. Что сразу же исключает почти все обычные яды.

— И третий ваш резон?

— Ни один убийца, находясь в здравом уме, не выдумает для сокрытия преступления такую историю, как ваша. Это было бы безумием — Мы все время возвращаемся к моему психическому здоровью, — заметил Мэтт. Он вздохнул. — Так я и знал.

— Я не считаю вас сумасшедшим, сказал Бен, делая ударение на первом слове. — Вы кажетесь достаточно рассудительным.

— Но вы ведь не врач, правда? —спросил Мэтт. — А сумасшедшим иногда отлично удается прикидываться нормальными.

Бен согласился.

— К чему же мы таким образом приходим?

— Все к тому же.

— Нет. Ни один из нас не может себе это позволить, потому что наверху — мертвец, и очень скоро придется объяснять, откуда он там взялся. Констеблю захочется узнать, что случилось. Медицинскому эксперту тоже. Шерифу округа тоже. Мэтт, может ли быть, что Майк Райерсон всю неделю болел чем-то вирусным и случайно приказал долго жить у вас дома?

В первый раз с тех пор, как они спустились вниз, Мэтт выказал волнение.

— Бен, я же рассказывал вам, что он сказал! Я видел отметины у него на шее! И слышал, как он приглашал кого-то в мой дом! А потом услышал… Господи, я услышал смех! — Взгляд Мэтта опять стал странно бессмысленным.

— Ну, хорошо, — сказал Бен. Он поднялся и пошел к окну, стараясь привести мысли в порядок. Думалось ему не слишком хорошо. Как он и говорил Сьюзан, ситуация, похоже, нашла способ выйти из-под контроля.

Он смотрел в сторону дома Марстена.

— Мэтт, вы понимаете, что будет, если вы пророните хоть словечко о том, что наговорили мне?

Мэтт не отвечал.

— Завидев вас на улице, люди за вашей спиной станут крутить пальцем у виска. Малышня кинется доставать восковые хэллоуиновские клыки, чтобы выскочить на вас из своей живой изгороди с криком «Бу-у!» Кто-нибудь придумает стишок вроде «Раз, два, три, четыре, пять, кровь твою иду сосать!» Старшеклассники подхватят, и он будет звучать вам вслед в школьных коридорах. Коллеги начнут награждать вас странными взглядами. Не исключены анонимные звонки от людей, притворяющихся Дэнни Гликом или Майком Райерсоном. Они превратят вашу жизнь в кошмар. И за полгода выживут вас из города.

— Нет. Они меня знают.

Бен отвернулся от окна.

— Что они знают? Что старый чудак живет бобылем на Тэггарт-Стрим-роуд. Самый факт, что вы неженаты, может заставить город поверить, будто у вас не все дома. А как я смогу вас поддержать? Тело я видел — но и только. Даже если бы я видел что-то еще, они бы просто сказали: он посторонний. Может быть, даже стали бы рассказывать друг дружке, что мы с вами — парочка педерастов, отсюда и все наши заскоки. Мэтт не сводил с него глаз, в которых медленно разгорался ужас — Одно словечко, Мэтт. Этого хватит, чтобы в Салимовом Уделе вы стали конченым человеком.

— Стало быть, ничего не поделаешь.

— Нет. У вас есть определенная теория относительно того, кто — или что — убил Майка Райерсона. Я считаю, что теорию относительно несложно подтвердить или опровергнуть. Я сел черт знает в какую лужу. Не могу поверить, что вы не в своем уме. Поверить, что Дэнни Глик вернулся с того света и неделю пил кровь Майка Райерсона, а потом убил его, я тоже не могу. Но подвергну идею проверке. А вам придется помогать.

— Как?

— Позвоните своему врачу — его фамилия, кажется, Коди? Потом позвоните Паркинсу Джиллеспи. Пусть дела примет машина. Свою историю расскажете так, словно ночью не слышали ровным счетом ничего. Вы поехали к Деллу, подсели к Майку. Он сказал, что с прошлого воскресенья чувствует себя нездоровым. Вы пригласили его к себе. Сегодня утром около половины четвертого вы пошли посмотреть, как он, не смогли разбудить и позвонили мне.

— И все?

— Да. Будете говорить с Коди, даже не упоминайте, что Майк умер.

— Не умер…

— Господи, откуда нам знать, так это или нет? — взорвался Бен. — Вы щупали пульс и не сумели найти, я пытался уловить дыхание — и не смог. Приди мне в голову, что кто-то решит на та ком основании зарыть меня в могилу, я бы забегал, как наскипидаренный, черт подери. Особенно, если бы выглядел так, как он.

— Это тревожит вас не меньше моего, а?

— Да, тревожит, — признался Бен. Он, черт бы его драл, похож на восковую фигуру.

— Ну, хорошо, — сказал Мэтт. — Вы говорите разумно… насколько это возможно при таких обстоятельствах. В конце концов, я, наверное, говорил совершенно безумные вещи.

Бен начал было возражать, но Мэтт отмахнулся.

— Но предположим… только предположим… что мое первое подозрение верно. Положа руку на сердце, хотите вы, чтобы существовала хоть самая отдаленная возможность такого рода? Возможность того, что Майк может… вернуться? — Я же сказал, эту теорию достаточно легко и подтвердить, и опровергнуть. И тревожит меня совсем другое.

— Что же?

— Минуточку. Начнем сначала. И доказательство, и опровержение должно быть не более, чем упражнением в логике — исключением возможностей. Возможность первая: Майк умер от болезни, вызванной вирусом или чем-то подобным. Как подтвердить это или исключить? Мэтт пожал плечами.

— Вероятно, медицинским исследованием.

— Совершенно верно. Таким же образом мы подтверждаем или исключаем то, что дело нечисто. Если кто-то отравил Майка, пристрелил или заставил проглотить кусок помадки, нашпигованной проволокой…

— И раньше случалось, что убийство не распознавали.

— Естественно. Но я ставлю на медэксперта.

— А если эксперт даст заключение «от неизвестных причин»?

— Тогда, — неторопливо сказал Бен, — после похорон можно будет сходить на могилу и посмотреть, не оживет ли он. Если оживет — в чем я не могу быть уверен — мы поймем, что к чему. А если нет — столкнемся с тем, что меня беспокоит.

— С фактом моего безумия, — медленно произнес Мэтт. — Бен, клянусь именем матери, отметины на шее были, я слышал, как открывали окно, и…

— Я вам верю, — спокойно сказал Бен.

Мэтт осекся. У него было лицо человека, который собрался с силами перед катастрофой, а она так и не произошла.

— Правда? — неуверенно спросил он.

— Другими словами, я отказываюсь верить, что вы не в своем уме или что у вас была галлюцинация. Я сам однажды пережил… это касалось проклятого дома на холме… такое, что заставляет меня всей душой сочувствовать людям, чьи рассказы в свете рациональных знаний кажутся совершенно безумными. Когда-нибудь я расскажу вам об этом.

— Почему не сейчас — Нет времени. Вам надо звонить. Да, еще один вопрос. Обдумайте его как следует. У вас есть враги?

— Никого, кто способен на такое.

— Может быть, бывший ученик? Затаивший обиду?

Мэтт, точно знавший, до какой степени влияет на жизни своих учеников, вежливо рассмеялся.

— Ладно, — сказал Бен. — Поверю вам на слово. — Он потряс головой. — Не нравится мне это. Сначала та собака на воротах кладбища. Потом исчезает Ральфи Глик, умирает его брат, умирает Майк Райерсон. Может быть, все это как-то связано. Но такое… не верится. — Позвоню-ка я лучше Коди домой, сказал Мэтт, поднимаясь. — Паркинс тоже будет дома.