— Что он сказал? — спросил доктор.

Сьюзан хмурилась.

— Вроде бы «заприте окна», — ответила она.

Когда Сьюзан вернулась за плащом, в приемном покое оказались Ева Миллер с Пронырой Крейгом. На Еве было старое осеннее пальто с подпорченным меховым воротником, явно считающееся выходным, а Проныра утопал в мотоциклетной куртке, которая была ему велика. При виде этой парочки Сьюзан стало теплее.

— Как он? — спросила Ева.

— По-моему, все будет хорошо, Сьюзан повторила диагноз, и лицо Евы расслабилось.

— Я так рада. Мистер Мирс, кажется, очень милый человек. В моем пансионе ничего такого никогда не бывало. Паркинсу Джиллеспи пришлось запереть Флойда в камере для пьяных. Хотя вел он себя не как пьяный. Просто вроде бы… не знал, что делать и был как в дурмане.

Сьюзан помотала головой.

— Это вообще не похоже на Флойда.

На мгновение воцарилось неловкое молчание.

— Бен замечательный малый, — сказал Проныра и похлопал Сьюзан по руке. — Не успеешь оглянуться, а он уж будет на ногах. Погоди, вот увидишь.

— Да я не сомневаюсь, — сказала Сьюзан, сжав обеими руками его ладонь. — Ева, отец Каллахэн — настоятель церкви Святого Андрея, да?

— Да, а что?

— Так… любопытно. Послушайте, спасибо вам обоим, что пришли. Если бы вы смогли завтра придти еще раз…

— Будет сделано, — сказал Проныра. — Само собой придем, разве не так, Ева? — Он украдкой обнял ее за талию Тянуться было неблизко, но жест у Проныры вышел как бы случайным.

— Да, мы придем.

Сьюзан вышла вместе с ними на стоянку, а потом поехала обратно в Салимов Удел.

Вопреки своему обыкновению, Мэтт не отозвался на ее стук и не крикнул "Войдите!”

Вместо этого из-за двери раздался очень тихий, очень осторожный голос, который Сьюзан едва узнала:

— Кто там?

— Мистер Бэрк, это Сьюзан Нортон.

Он открыл. Увидев, как он изменился, Сьюзан испытала настоящее потрясение. Мэтт выглядел старым и измученным. Через секунду она заметила у него на груди тяжелый золотой крест. В этой пятидолларовой декоративной штуке, лежащей на клетчатой фланели рубашки, было что-то столь странное и нелепое, что Сьюзан чуть не рассмеялась… но сдержалась.

— Входите. Где Бен?

Она сказала, и лицо Мэтта вытянулось.

— Значит, Флойд Тиббитс решил разыграть обманутого любовника? Подумать только! Да, более неподходящего момента он выбрать не мог. Сегодня во второй половине дня Майка Райерсона привезли обратно из Портленда, чтобы Формен подготовил его к похоронам. И, полагаю, нашу вылазку к дому Марстена тоже придется отложить.

— Какую вылазку? И что с Майком? — Кофе не хотите? — рассеянно спросил он.

— Нет. Я хочу выяснить, что происходит. Бен сказал, вы знаете.

— Это, — сказал Мэтт, — приказ очень высокопоставленного лица. Бену легко распоряжаться, чтобы я все рассказал. Труднее рассказать. Но я попытаюсь.

— Что…

Мэтт поднял руку.

— Сперва вот что, Сьюзан. Вы с матушкой позавчера заходили в новый магазин.

Сьюзан наморщила лоб.

— Да. А что?

— Сможете передать мне свои впечатления от магазина и особенно — от его владельца?

— От мистера Стрейкера?

— Да.

— Ну, он довольно обаятельный, сказала Сьюзан. — Может, даже лучше сказать, галантный. Похвалил платье Глинис Мэйберри, и та зарделась, как школьница. А миссис Боддин спросил про повязку на руке… понимаете, она плеснула на себя горячим жиром. Он дал ей рецепт припарки, записал на бумажку. А когда вошла Мэйбл… — Вспомнив об этом, Сьюзан немного посмеялась.

— Да?

— Он принес ей стул, — сообщила Сьюзан. — Собственно, не стул, а седалище. Больше похожее на трон. Огромное, резное, красного дерева. Один притащил его откуда-то из запасников, а сам все время улыбался и болтал с остальными дамами. Но штука эта должна была весить по крайней мере фунтов триста. Он бухнул этот стул посреди магазина и проводил Мэйбл к нему. Под руку, представляете? А она хихикала. Если вам довелось повидать хихикающую Мэйбл, вы видели все. И подал кофе. Очень крепкий, но очень хороший.

— Он вам понравился? — спросил Мэтт, внимательно следя за ней.

— Это — все к тому же? — спросила она.

— Да, может быть.

— Тогда ладно. Поделюсь с вами чисто женской реакцией. И понравился, и нет. Привлек он меня, наверное, в сексуальном отношении, хотя и слабо. Мужчина в годах, горожанин до мозга костей, очень обаятельный, очень галантный. Глядишь на такого, и понимаешь, что он будет делать заказ по французскому меню, зная, какое вино к чему полагается — не просто белое или красное, но какого года и даже виноградника. Совершенно определенно, не здешнего пошиба. Но вовсе не изнеженный. Гибкий, как танцор. И, разумеется, есть нечто привлекательное в человеке, который так беззастенчиво лыс. Она улыбнулась, как бы защищаясь, зная, что покраснела и гадая, не сказала ли больше, чем собиралась.

— И тем не менее, он вам не понравился, — сказал Мэтт.

Сьюзан пожала плечами.

— Тут труднее определить, в чем дело. Я думаю… я думаю, я почувствовала за всем этим определенное неуважение. Цинизм. Как если бы он играл определенную роль, и играл хорошо, но при этом знал — чтобы нас одурачить, можно не выкладываться до конца. Эдакий оттеночек снисходительности. — Она неуверенно взглянула на Мэтта. — И еще в нем чувствовалась какая-то жестокость. Честное слово, не знаю, почему. — Кто-нибудь что-нибудь купил?

— Немного, но ему, похоже, все равно. Мама купила небольшую югославскую полочку под безделушки, а эта миссис Питри — чудесный складной столик, но это все, что я видела. Кажется, он отнесся к этому вполне спокойно. Просто настаивал, чтобы все рассказали друзьям про открывшийся магазин, заходили еще и не чувствовали себя посторонними. Очарование Старого Света.

— По-вашему, он всех обаял?

— Да, и еще как, — ответила Сьюзан, мысленно сравнивая восторги матери в адрес Р.Т.Стрейкера с тем, как она сразу же невзлюбила Бена.

— А его компаньона вы не видели?

— Мистера Барлоу? Нет, он в Нью-Йорке на закупках.

— В самом деле? — сказал Мэтт, обращаясь сам к себе. — Интересно. Неуловимый мистер Барлоу.

— Мистер Бэрк, вы не думаете, что лучше рассказать мне, в чем дело?

Он тяжело вздохнул.

— Полагаю, мне следует попытаться. То, что вы только что мне рассказали, тревожно. Очень тревожно. Все так здорово сходится..

— Что сходится? С чем?

— Следует начать, — приступил Мэтт к рассказу, — с того, как я встретился в забегаловке у Делла с Майком Райерсоном. Встретились мы вчера вечером… а кажется, прошел уже целый век.

Свой рассказ Мэтт закончил в двадцать минут девятого. Они со Сьюзан успели выпить по две чашки кофе.

— Вот и все, на мой взгляд, — сказал Мэтт. — Ну что, изобразить теперь Наполеона? Или рассказать про астральное общение с Тулуз-Лотреком?

— Не глупите, — сказала она. — Что-то происходит — но не то, что вы думаете. Вы должны это понимать.

— Понимал. До прошлой ночи.

— Если никто этого вам не подстроил, как предположил Бен, тогда, может быть, говорил сам Майк Райерсон. в бреду, например. — Это звучало неубедительно, но Сьюзан все равно продолжала. — Или, может быть, вы задремали, сами того не зная, и все это увидели во сне. Со мной такое уже бывало — заснешь, а потом теряешь четверть часа, а то и минут двадцать.

Мэтт устало пожал плечами.

— Как можно отстаивать свидетельство, которое не примет за чистую монету ни один разумный человек? Что я слышал, то слышал. Я не спал. И меня кое-что тревожит… тревожит очень сильно. Если верить старым преданиям, вампир не может просто войти в дом и вы пить кровь хозяина. Нет. Его нужно пригласить. Прошлой ночью Майк Райерсон пригласил в дом Дэнни Глика. А сам я пригласил Майка!

— Мэтт, Бен говорил вам о своей новой книге?

Учитель вертел в пальцах трубку, но не раскуривал ее.