Отметить шествие отца Каллахэна по безлюдным улицам было некому — Салимов Удел задраился на ночь даже крепче обычного. В столовой не было ни души, а у Спенсера сидела за кассой мисс Кугэн и в льдистом свете флюоресцентных ламп под потолком читала взятый со стенда журнал признаний. Снаружи под светящимся знаком, изображавшим синюю собаку в прыжке, горели красные неоновые буквы: АВТОБУС.

Причиной, по мнению отца Каллахэна, был страх. У горожан были все причины бояться. Какая-то часть их существа вобрала в себя опасность, и нынче вечером в Уделе заперлись даже те двери, которые не запирались уже много лет… если вообще когда-нибудь запирались.

Каллахэн был на улице один. И только ему было нечего бояться. Забавно. Он громко рассмеялся, и этот смех напоминал дикие безумные всхлипы. Никакой вампир его не тронет. Других — может быть, но не его. Отмеченный Хозяином, он будет свободно шагать до тех пор, пока Хозяин не потребует своего.

Над ним навис храм Святого Андрея.

Каллахэн замялся, потом двинулся по дорожке. Он будет молиться. Если нужно — молиться всю ночь. Не новомодному Богу — Богу гетто, социального сознания и бесплатных обедов, а древнему Господу, который устами Моисея велел не давать ведьме жить, который позволил своему сыну восстать из мертвых. Еще один шанс, Господи. Епитимья же — вся моя жизнь. Только… еще один шанс.

Спотыкаясь, Каллахэн поднялся по широким ступеням. Перепачканная сутана была в беспорядке, рот вымазан кровью Барлоу. На верхней ступеньке он ненадолго остановился, а потом потянулся к ручке центральной двери.

Стоило ему прикоснуться к ней, как синяя вспышка света отбросила его назад. Боль пронзила спину, потом голову, потом грудь, живот и икры, и Каллахэн кубарем скатился с гранитных ступеней на тротуар.

— Нечист, — бормотал он. — Нечист, нечист. О, Господи, значит, нечист Он задрожал. Обхватив себя за плечи, Каллахэн трясся под дождем, а церковь нависала над ним, и двери ее были для него закрыты.

Марк Питри сидел на кровати Мэтта точно на том же месте, куда уселся Бен, когда пришел сюда с Джимми. Слезы Марк осушил рукавом и, хотя глаза мальчика опухли и покраснели, он держал себя в руках.

— Ты ведь знаешь, — сказал Мэтт, — что Салимов Удел в отчаянном положении?

Марк кивнул.

— Даже сейчас по нему расползается его Нежить, — угрюмо продолжил учитель. — Прихватывая с собой других. Всех им не достать, — во всяком случае, сегодня, — но завтра вам предстоит страшная работа.

— Мэтт, я хочу, чтобы вы поспали, — сказал Джимми. — Не тревожьтесь, мы никуда не уйдем. Вы выглядите скверно. Такое страшное напряжение…

— Родной город прекращает существование чуть ли не у меня на глазах, а ты хочешь, чтобы я спал? — с непокорного лица сверкнули глаза, в которых незаметна была усталость. Джимми упрямо сказал:

— Если хотите попасть на финиш, лучше поберечься. Я говорю это, как ваш лечащий врач, черт побери!

— Ладно. Минутку. — Учитель оглядел собравшихся. — Завтра вы трое должны вернуться в дом Марка. Чтобы наделать кольев. Очень много кольев.

Они немедленно сообразили.

— Сколько? — тихо спросил Бен.

— Я бы сказал, понадобится самое малое сотни три. Советую сделать пятьсот.

— Невозможно, — категорически заявил Джимми. — Их не может быть так много.

— Нежить томится жаждой, — просто ответил Мэтт. — Лучше подготовиться. Пойдете все вместе. Не смейте разделяться даже днем. Это охота станет очистительной. Нужно будет пройти город из конца в конец.

— Всех нам ни за что не найти, — возразил Бен. — Даже если начать с рассветом и трудиться дотемна.

— Надо постараться, Бен. Не исключено, что горожане поверят вам. Если вы докажете правдивость своих слов, найдутся помощники. А когда снова стемнеет, его труды во многом окажутся сведены на нет. — Мэтт вздохнул. — Следует признать, что отец Каллахэн для нас потерян. Скверно. Однако, невзирая на это, вы должны идти вперед. Вам — всем! — придется соблюдать осторожность. Будьте готовы солгать — если вас посадят под замок, это отлично послужит его цели. И подумайте вот о чем: шансы, что кто-то из нас (а то и все мы) уцелеет и победит только для того, чтобы пойти под суд за убийство, очень велики. Вам это еще не приходило в голову? — Он заглянул каждому в лицо. Увиденное, должно быть, удовлетворило Мэтта, поскольку он опять обратил все внимание на Марка.

— Ты знаешь, что важнее всего, правда?

— Да, — ответил Марк. — Надо убить Барлоу.

Мэтт бледновато улыбнулся.

— Боюсь, ты впрягаешь лошадь позади телеги. Сперва его надо найти. — Он пристально посмотрел на Марка. — Сегодня вечером ты видел, слышал, чуял, трогал хоть что-то, что могло бы помочь нам разыскать его? Погоди отвечать, подумай хорошенько! Ты лучше всех знаешь, насколько это важно!

Марк подумал. Бен впервые видел, чтобы человек так буквально воспринял распоряжение. Мальчик опустил подбородок в ладони, плотно закрыл глаза — казалось, он намеренно прокручивает в голове все нюансы ночной стычки.

Наконец, он открыл глаза, бегло оглядел присутствующих и покачал головой:

— Ничего.

У Мэтта вытянулось лицо, но он не сдался.

— Может быть, прицепившийся к пиджаку листок? Камышинка за отворотом штанины? Грязь на ботинках? Какая-нибудь нитка, которую Барлоу поленился оборвать? — Учитель беспомощно стукнул по кровати. — Боже Всемогущий, Иисусе Христе! Не сделан же он из цельного куска, как яйцо?

Вдруг у Марка расширились глаза.

— Что? — спросил Мэтт, схватив мальчика за локоть. — Что такое? О чем ты подумал?

— Синий мел, — ответил Марк. — Он обхватил меня рукой за шею, вот так, и я увидел его пальцы — длинные, белые, на двух — синий мел. Такие маленькие пятнышки.

— Синий мел, — задумчиво сказал Мэтт. — Школа, — подсказал Бен. — Что же еще. — Но не средняя, — ответил учитель, — все свои запасы мы получаем от «Дэннисона и компании» из Портленда. Они поставляют только белый и желтый мел, который уже много лет не выводится у меня из-под ногтей и с пиджаков.

— А уроки рисования? — спросил Бен.

— Нет, в средней школе только черчение. Там пользуются не мелом, а тушью. Марк, ты уверен, что это был…

— Мел, — ответил мальчик, кивая.

— По-моему, кто-то из естественников пользуется цветными мелками, но где спрячешься в средней школе? Вы ее видели — все на одном этаже, сплошное стекло. А в шкафы с пособиями целый день лазают. То же самое относится к котельной. — А за кулисами?

Мэтт пожал плечами.

— Там достаточно темно. Но, если вместо меня за постановку возьмется миссис Родин (кстати, после того причудливого японского научно-фантастического фильма ученики прозвали ее Родэн), эту зону будут использовать весьма активно. Барлоу страшно бы рисковал.

— Как насчет начальной школы? — спросил Джимми. — В младших классах должны быть уроки рисования. Ставлю сто долларов, что среди предметов первой необходимости есть и цветные мелки Мэтт сказал:

— Начальную школу на Стэнли-стрит строили по тому же проекту, что и среднюю. Она такая же современная, одноэтажная и заполненная до отказа. Полно окон, пропускающих внутрь солнце. Совсем не то здание, куда охотно зачастила бы наша мишень. Им нравятся старые здания, полные преданий, темные и мрачные, как…

— Как школа на Брок-стрит, — сказал Марк.

— Да. — Мэтт взглянул на Бена. — Школа на Брок-стрит —трехэтажное деревянное здание с подвалом, построенное примерно в одно время с домом Марстена. Когда проект новой школы ставили на голосование, многие в городе говорили, что старая — пожароопасна. По этой причине наш школьный проект и прошел. Два или три года назад в одной нью-хэмпширской школе был пожар…

— Я помню, — пробормотал Джимми. — В Коббс-Ферри, да?

— Да. Трое ребят сгорело.

— А школа на Брок-стрит работает до сих пор?

— Только первый этаж. С первого по четвертый классы. За два года ее должны постепенно свернуть, а школу на Стэнлистрит — расширить.