— Вильям готов, но сегодня, что называется, в полпедали, — оцениваю я. — А завтра, пожалуй, на все деньги.

— Я сегодня невозможного и не потребую, — обещает лейтенант. — Прогуляемся чуток, развеемся, и отдыхайте.

— «Развеемся», — цедит Билли. — Клоунов нашел.

— Нет уж, — усмехается лейтенант, вставая и поправляя на поясе кобуру, — нам клоунады в выходные хватило. Давно здесь такого не было, чтобы двое залетных целый бар выпили.

У меня сразу начинает чесаться нос.

— Доводить людей не надо, — говорю. — Мелочными придирками. Ну, пойдем, Билли, покажем, на что еще залетные способны.

— С места до ста миль за четыре секунды, — оживляется Билли. — Эй, лейтенант, забьемся на двадцатник, хлоп твою железку? Только главную улицу нам освободи для разгона.

— Соси бензин! — рявкает лейтенант.

— Ага, Ванья, он осознал!

Лейтенант, бормоча что-то про «кретинский столичный жаргон», распахивает перед нами дверь.

Идем по городу, раскланиваемся со знакомыми и незнакомыми. Местных три с половиной тысячи, считай, все всех знают. А если и забыл, кого как по батюшке, отчего бы просто не поздороваться.

У нас в селе такие же порядки были. Несмотря на отсутствие сливной канализации и магистрального водоснабжения.

Зато у нас дома стояли — хоть танком об них колотись. Не то что тутошние, рядом с которыми машину запарковать страшно, того и гляди сдует. Правда, здесь тепло. А все равно, как они в этой фанере живут, поражаюсь.

Но люди, в целом, очень славные. Особенно по контрасту с мегаполистами, у которых улыбки как приклеенные и фальшивые насквозь. Тут улыбаются тоже много, а видно — от души.

Я-то вижу.

Домик стоит беленький-беленький, типичное жилище немолодой и непьющей леди, я сразу понимаю: нам сюда. Лейтенант только к звонку, а дверь уже настежь.

— Здравствуйте, молодые люди! — радуется кругленькая дамочка лет пятидесяти, вся в розовом. — Здравствуйте, лейтенант!

— Мы по делу, миссис Палмер, — лейтенант снимает фуражку, приглаживает редкие волосы.

— Но сначала вы непременно выпьете холодного лимонада!

Одиноко тетке, и не просто одиноко. Дом как дом, внутри еще аккуратнее, чем снаружи, но весь пропитан ощущением потери. Кто-то ушел отсюда с намерением не возвращаться…

Черт побери, я-то чего себя накручиваю?! Это Билли у нас герой дня. Его артефакт востребован.

Лимонад натуральный и вкусный.

Мы располагаемся в гостиной, нас определяют по креслам. Дамочка присаживается на диван, складывает пухлые ручки на коленях, приготовилась теребить носовой платок.

Билли снимает с шеи цепочку.

— Ой, можно посмотреть?

— Конечно, мэм.

— Нет-нет, мистер, только глазами. Вот он какой… Спасибо.

Билли зажимает камень в кулаке. Маленький черный камушек. Есть в городе хоть один, кто не знает о нем? Сомневаюсь. В принципе, о волшебных небесных камнях что-то слышали все. Это была популярная тема лет десять назад. Сейчас заглохла. Пилотируемая астронавтика сдулась как мыльный пузырь, в космосе работают автоматы. Живых астронавтов мало, возможность столкнуться с носителем артефакта стремится к нулю, а значит, невелик шанс проверить его чудесные свойства. Если бы мы толпами по дворам слонялись, тогда да, не стихали бы пересуды. А так… сколько народу Билл осчастливил? Сотню? Две?

Не считая, конечно, тех, от столкновения с кем он почти ежедневно уклоняется на трассе.

— Расскажите, миссис Палмер, — просит лейтенант.

Ну, вот она уже теребит платок.

— Понимаете, мой Ронни… Мой сынок. Он брокер в Чикаго. Раньше он довольно часто говорил со мной…

Врет. Не часто. Очень редко.

— …А последние два месяца я не могу с ним связаться. Его ком заблокирован. И мне сказали, что по тому адресу, который у меня был, Ронни не проживает. Я очень тревожусь… Показать вам его фотографию? Ох, как я не догадалась, сейчас принесу!

— Не надо, — сухо говорит Билли. Он, конечно, слегка похмелился, но ему этого мало, и телячьих нежностей от него сегодня не дождешься.

— Не надо? — переспрашивает дамочка удивленно.

Лишь бы Билли ее до слез не довел. Платочек уже скомкан.

— Будьте добры, мэм, вызовите в памяти образ Ронни. Это гораздо лучше фотографии. Подумайте о сыне. Можете закрыть глаза.

— Да, да…

Билли тоже закрывает глаза и плотнее сжимает кулак.

Лейтенант смотрит на Билли так, словно готов пристрелить его при первом же резком движении.

Свисающая из кулака цепочка легонько раскачивается. Туда-сюда. Туда-сюда. Как бы не загипнотизироваться. Я тоже недостаточно по-хмелён.

Билли делает мощный выдох и разжмуривается. Бросает короткий взгляд на подобравшегося лейтенанта.

— Вы-то, — говорит, — чего так напряглись, мистер Гибсон? Напрягаться — моя работа. А ваша — других напрягать.

Лейтенант открывает было рот, но тут вклиниваюсь я.

— Будь хорошим мальчиком, Билли, не тяни резину.

— Осознал, — кивает Билли. — Ну, что вам сказать, миссис Палмер. Ничего страшного. Но мое сообщение может несколько удивить вас.

— Мой мальчик… Он здоров?

— Здоровее нас всех, мэм. Будьте любезны, припомните, Ронни никогда не говорил вам, что его привлекает карьера военного?

Лейтенант уже не готов пристрелить Билли. Он пытается сопоставить два образа — тот, что «соси бензин», и вот этот, с грамотно построенными фразами.

У Билли даже осанка переменилась. Он сидит, как аристократ, черная дылда. Как царь небольшого, но опасного народа.

— Военный… — шепчет дамочка и бледнеет.

— Насколько я понял, мэм, ком вашего сына заблокирован неспроста. Ронни сейчас в каком-то закрытом лагере. Это очень похоже на вступительные тесты войск специального назначения. Так что наберитесь терпения — еще месяц он не отзовется. Если, конечно, раньше не даст слабину. Хотя у меня сложилось впечатление, что ваш сын полон решимости продержаться до конца. Он упорный парень.

— Спецназ… О, Боже! Но разве туда берут кого угодно?

— Простите, мэм, но ваш сын не «кто угодно». Он морпех.

Дамочку, кажется, сейчас хватит удар. В переносном смысле. Физического здоровья у нее на двоих.

— Ну, мы пойдем, миссис Палмер, — быстро говорит лейтенант. — Будем надеяться, что все так и есть, как сказал Вильям. Рад за Ронни, рад за вас, безусловно, проверю информацию по официальным каналам…

А сам меня за рукав дергает.

Билли встает и отвешивает миссис Палмер церемонный поклон.

Миссис Палмер терзает платок и бормочет: «Ронни, мой Ронни, как же ты мог так расстроить мамочку…».

Лейтенант чуть ли не волоком тащит нас на крыльцо.

— Уф-ф! Успели сбежать. А то сейчас начнется…

Из-за двери раздается тихий, но уверенный вой.

— Пошли, пошли! — командует лейтенант, толкая нас от дома.

Вой набирает обороты.

— Спасибо, Вильям, — говорит лейтенант, протягивая Билли руку. — И простите мне эту небольшую проверку. Я просто обязан был, понимаете? Ну, согласитесь… Все так и есть, Ронни никогда не работал брокером, он капрал морской пехоты и очень хорошо себя чувствует.

У Билли цепочка по-прежнему свисает из кулака. И этот кулак он подносит к физиономии лейтенанта. Без угрозы. Просто тычет кулаком ему в нос.

— А эта Палмер, дура набитая… — лейтенант обрывает фразу и застывает с открытым ртом.

Сейчас Билли ему влепит за «небольшую проверку».

— Вы, мистер Гибсон, — говорит Билли, растягивая слова и глядя сквозь лейтенанта, — всегда были влюбчивы. Но еще вы были неисправимым романтиком. Поэтому ни одной из своих женщин вы никогда не изменяли…

Повисает мучительная пауза.

А в беленьком домике все громче воют и уже вроде бы рычат. Сейчас кидаться начнут.

— И супруге вы не изменяете, даже когда очень хочется…

У лейтенанта из-под фуражки стекает обильный пот. Лейтенант страшно, до судорог, боится того, что Билли может сказать дальше. Ведь соврет, зараза — и не проверишь. А и не соврет — не докажешь. И мучайся потом до конца своих дней, до посинения и трупного окоченения.