– Господи Иисусе! – повторил Дейл и шагнул обратно в коридор.

Как только он оказался за порогом, волна похоти мгновенно схлынула. Эрекция осталась, но теперь он был в состоянии мыслить.

– Что там? – снова спросила Мишель.

Она вышла вслед за ним в коридор и теперь оглядывалась на комнату с явным испугом. Луч от фонарика прыгал по стене коридора, и комната погрузилась в совершенную тьму.

– Что?

Дейл только покачал головой. Его одолевало дикое желание бессмысленно расхохотаться. Ну разве кто-нибудь когда-нибудь слышал, что комната с привидением может сделать из человека Приапа? Не с привидением, а с затвердением.

– Да что там? – допытывалась Мишель, ослабив хватку, но зато подойдя к нему вплотную.

Дейл сделал шаг назад, испугавшись того, что на близком расстоянии она ощутит его эрекцию и что от малейшего прикосновения ее круглых грудей он вновь потеряет над собой контроль. Он прижимал фонарик к боку, чтобы самому оставаться в темноте.

– Ты почувствовала что-нибудь? – спросил он наконец.

– Нет. А ты?

– Угу, – пробормотал Дейл.

Этот ответ явно не отражал всей полноты его ощущений. Он дошел до того, что едва не изнасиловал свою гостью, малознакомую женщину пятидесяти одного года от роду. Дейл снова помотал головой, чувствуя, как испаряются последние струйки желания. Он не испытывал подобных эротических всплесков со времен своей далекой юности, а может быть, и вообще никогда. «Это, – подумалось ему, – должно быть, тот самый вид потери сексуального контроля, которого так опасаются тупоголовые фундаменталисты, когда пытаются запретить порнографию и любую эротику вообще. Секс, лишенный всяческой человечности. Чистая сексуальная энергия, абсолютное желание. Похоть, лишенная рассудка». Он обернулся на темный дверной проем. Научный подход требовал повторить эксперимент: войти еще раз и посмотреть, что произойдет.

«Не сегодня, Чарли», – подумал Дейл.

– Что это было? – спросила Мишель, на этот раз совсем уже серьезным тоном. Она схватила Дейла за плечи и слегка встряхнула. – Ты что-то видел? Почувствовал какой-то запах?

Дейл выставил между ними фонарик, вынуждая ее убрать руки, и попытался улыбнуться.

– Просто… некое ощущение, – произнес он хрипло. – Мне сложно описать.

– Тоска? – спросила Мишель.

– Не совсем.

– Но что же тогда?

Он поглядел на ее бледневшее в красноватом свете лицо.

– А ты правда ничего не почувствовала? Вообще ничего?

Она чуть прищурилась.

– Ну, в данный момент я чувствую, что вот-вот описаюсь от страха. Если это твоя манера шутить, знай, что это не смешно!

Дейл согласно кивнул и снова попытался улыбнуться.

– Извини. Мне кажется, во всем виноваты пиво и вино. Я нечасто выпиваю столько и… ну, еще я принимаю лекарства, которые плохо сочетаются с алкоголем. – «Точно, – подумал он, – только и прозак, и снотворное делали из меня импотента, а не жеребца». А вслух предложил: – Может быть, нам стоит спуститься вниз?

Часть его подсознания до сих пор требовала затащить Мишель Стеффни обратно в темноту и как следует отыметь ее.

– Пожалуй, – согласилась Мишель, пристально глядя на него, – наверное, нам действительно стоит спуститься вниз. Уже совсем поздно. Мне пора идти.

Направляясь в сторону резервации «черноногих» тем прекрасным осенним днем четыре года назад, Дейл пытался завести разговор с Клэр Харт, точнее, с Клэр Ту-Хартс. Эта местность была известна обитателям Монтаны как Граница Скалистых гор, или попросту Граница, и справедливость этого названия была заметна во всем: покрытые снегами острые пики поднимались справа от них, пока они ехали на юг по шоссе 89, а слева тянулись, уходя в бесконечность, пустынные равнины. Дейл несколько раз взглянул на свою спутницу, ожидая хоть каких-то комментариев, но Клэр отреагировала на эти виды точно так же, как на виды Глейшера. Иными словами, никак.

– Не хотите зайти в «Музей индейцев Великих Равнин»? – поинтересовался Дейл, когда они въехали в городок Браунинг, расположенный в резервации.

– Нет, – ответила Клэр.

Она глядела на уплывающий вдаль обшарпанный город со всеми его приманками для туристов и сувенирными лавками – большинство сейчас, в конце туристического сезона, уже были закрыты, – продающими «подлинные предметы быта индейцев».

– Вас все это злит? – спросил Дейл.

Она обернулась и посмотрела на него своим удивительно пристальным взглядом ясных глаз.

– Нет. А почему меня должно это злить, профессор Стюарт?

Дейл махнул рукой. Дома по обеим сторонам дороги представляли собой заржавевшие трейлеры и заваленные хламом грузовики, стоящие среди камней и кустарника.

– Ну, история так несправедливо обошлась… с вашим народом. С народом вашей матери. Такая нищета.

Клэр чуть заметно улыбнулась.

– Профессор Стюарт, а вы сами часто размышляете об исторической несправедливости по отношению к вашим шотландским предкам?

– Ну, это совсем другое, – возразил Дейл.

– Да? И почему же? Он снова махнул рукой.

– Я даже ни разу не был в Шотландии.

– А я сегодня впервые оказалась на земле «черно-ногих».

– Вы понимаете, что я имею в виду, – настаивал Дейл. – Экономическую несправедливость по отношению к индейцам, алкоголизм, безграмотность, безработицу – все, что до сих пор имеет место в резервациях.

– А Шотландия до сих пор не получила независимости, – негромко добавила Клэр и вздохнула. – Я понимаю, о чем вы говорите, профессор Стюарт, просто меня не очень интересует проблема исторической несправедливости. Мы с матерью жили во Флоренции, а мой отчим родом из Мантуи. Так вот, у них там каждый город имеет свою историю и свои обиды. Каждое почтенное семейство помнит тысячелетнюю историю несправедливостей и угнетения со стороны большинства остальных подобных семей. Иногда мне кажется, что слишком хорошее знание истории сродни алкоголю или героину: такая зависимость придает жизни смысл, но в то же время истощает и в конце концов убивает.

«Тогда какого лешего нас принесло в эту богом забытую резервацию?» – чуть не спросил Дейл. Но сдержался.

Они съехали по шоссе 89 в долину реки Двух Амулетов, затем поднялись наверх, снова спустились, пересекая Бобровый ручей.

– Поверните, пожалуйста, здесь, – попросила Клэр, выглядывая из-за карты и указывая на мощенную камнями дорогу, ведущую на запад.

На небольшом указателе значилось: «Дорога на Харт-Батт». Они поехали на запад вдоль Бобрового ручья, в сторону гор, а затем снова на юг, параллельно линии холмов. Харт-Батт, когда они добрались до него, оказался печальной кучкой развалившихся домишек, трейлеров и бетонной коробки «культурного центра» – судя по виду, заброшенного вскоре после завершения строительства. Было трудно определить, какие из раздолбанных пикапов еще на ходу. Все вокруг было пропитано физически ощутимой атмосферой отчаяния и бедности.

– Ваша мать родилась здесь? – спросил Дейл.

Клэр уже говорила ему об этом, но ему хотелось поговорить, чтобы хоть немного развеять тоску от печального зрелища.

Клэр кивнула.

– Вы хотите найти дом, в котором она родилась? – продолжал Дейл.

Несколько ребятишек смотрели им вслед. Взгляд у этих детей был мертвым, лишенным любопытства. Клэр помотала головой.

– Он давным-давно сгорел. Я… Вот здесь остановите, пожалуйста!

Она указала на небольшой трейлер, который ничем не отличался от тех, которые они проезжали до сих пор.

Дейл притормозил на пыльной дороге позади старого пикапа и подождал.

– Вы знаете тех, кто здесь живет?

Клэр снова помотала головой. Они сидели в «ленд-крузере» и ждали. Через некоторое время в двери трейлера появилась женщина средних лет, она посмотрела на них с тем же равнодушием, с каким глядели дети на дороге. Исчезла на несколько минут внутри фургона, затем вернулась и вышла на крыльцо из шлакоблоков.

– Пожалуйста, подождите здесь, – шепотом попросила Клэр и вышла из машины.