Она с улыбкой ждала его. Затем сделала несколько шагов. Волны угасали у ее ног. Патрик шел теперь рядом с ней.

Когда она легла в тени камней, Патрик Редферн сел рядом с ней на гальку.

Не произнеся ни единого слова, Кристина Редферн встала и ушла в отель.

После ее ухода наступила неловкая тишина.

Первой заговорила Эмиль Брустер.

— Какое безобразие, — заявила она. — Кристина прелестная молодая женщина, и женаты они всего лишь год или два!

— Особа из Шимлы, о которой я только что говорил, — вставил майор, — заставила развестись несколько совершенно благополучных супружеских пар.

— Мне кажется, — продолжала Эмили Брустер, — что некоторые женщины получают удовольствие, внося раздор в счастливую семейную жизнь других.

Чуть помолчав, она добавила:

— Патрик Редферн — глупец!

Эркюль Пуаро не принимал участия в разговоре. Отведя взгляд от Патрика Редферна и Арлены Стюарт, он созерцал пляж.

Мисс Брустер вспомнила о своем желании покататься на лодке и ушла.

После ее ухода, снедаемый любопытством майор Барри устремил на Пуаро свои выпученные глаза, наводящие на мысль об огромном крыжовнике.

— Ну как, Пуаро, что скажете? — спросил он. — Вы все молчите! Каково ваше мнение о прекрасной сирене? Лакомый кусочек, не правда ли?

— Может быть, — ответил Пуаро, — я не могу ничего сказать.

— Ну-ну, давайте по-честному! Знаем мы вас, французов!

— Я не француз, — довольно сухо заметил Пуаро.

— Но не будете же вы меня убеждать, что вы некомпетентны, когда речь идет о красивой молодой женщине! Что вы о ней думаете?

— Она не так уж и молода.

— Какое это имеет значение? Женщине столько лет, на сколько она выглядит. По моему мнению, ей еще нечего стыдиться своего возраста…

— Она красива, согласен! — сказал Пуаро. — Но красота — это еще не все. Все головы, за исключением одной, повернулись в ее сторону, когда она появилась на пляже, не из-за ее красоты…

— А потому, что в ней что-то есть, а? «Изюминка», верно?

Пуаро молчал. Майор проследил за его взглядом и спросил:

— Что это вас там так заинтересовало?

— Исключение, — ответил Пуаро. — Человек, который не повернул головы, когда она шла по пляжу.

Загорелому блондину, удостоившемуся внимания Пуаро, было лет сорок. Сидя на песке, он курил трубку и читал «Таймс».

— Да ведь это ее муж! — воскликнул майор. — Это Маршалл!

— Я знаю, — промолвил Пуаро.

Майор издал негромкий смешок, похожий на кудахтанье. Будучи холостяком, он разделял мужей на три категории: «препятствия», «помехи» и «ширмы».

— На вид он ничего, — заключил майор. — Из уравновешенных. Интересно, принесли ли мой «Таймс»…

Он встал и направился к отелю.

Пуаро повернул голову в сторону Стефена Лейна. Пастор смотрел на Арлену Маршалл и Патрика Редферна. Его глаза встретились с глазами Пуаро.

— Эта женщина — исчадие ада, — процедил он. — Вы так не думаете?

— Трудно сказать, — медленно произнес Пуаро.

Глаза Стефена горели мистическим огнем.

Когда Розамунда Дарнли села рядом с Эркюлем Пуаро, он не стал скрывать своего удовольствия.

Впоследствии Пуаро сам признался, что он испытывал перед Розамундой Дарнли больше восхищения, чем перед любой другой женщиной в мире. Ему нравились ее врожденное благородство, ее грациозный силуэт, царственная посадка головы, уложенные ровными блестящими волнами темные волосы и очарование лукавой улыбки. Темно-синее платье, отделанное белым, было того самого простенького покроя, за которым стоят большие деньги. Розамунда Дарнли, владелица фирмы «Роз Монд», была одним из лучших модельеров Лондона.

— Честно говоря, мне здесь не нравится, — сказала она. — Вот я и думаю, что я здесь делаю?

— Но ведь это не первый ваш приезд сюда?

— Верно. Я уже приезжала в этот отель два года тому назад на Пасху. Тогда здесь было меньше народа.

Эркюль Пуаро внимательно посмотрел на нее и мягко произнес:

— У вас что-то не ладится. Или я ошибаюсь?

Она отрицательно покачала головой. Опустив глаза, она вздохнула:

— Я увидела привидение. Вот что со мной!

— Привидение?

— Да!

— Какое? Кто вам привиделся?

— Я сама.

— А! — воскликнул Пуаро и ласково спросил:

— Вам причинили боль?

— Огромную. Вы знаете, когда возвращаешься в прошлое…

Отдавшись своим мыслям, она на время умолкла и потом продолжила:

— Вообразите себе мое детство! Вы, конечно, не сможете, потому что вы не англичанин…

— Я все же попробую, — сказал Пуаро. — У вас было очень… очень английское детство?

— Более английское, чем вы думаете. Сельская местность, большой старый дом, лошади, собаки, прогулки под дождем, горящие дрова в камине, садовые яблоки, нехватка денег, дешевенькие платья, запущенный сад…

— И вам захотелось вернуться в прошлое?

Она покачала головой.

— В прошлое не вернешься. Никогда! Но, если бы это было возможно, мне бы хотелось избрать другой жизненный путь.

— Меня удивляют ваши слова, — сказал Пуаро.

— Меня тоже, — ответила она.

Они вместе засмеялись.

— Во время моей молодости, — начал рассказывать Пуаро, — такие далекие времена — существовала забавная игра. Вас спрашивали: «Если бы вы были не вы, кем бы вы хотели быть?» Ответ писали в дамские альбомы, обтянутые красивой синей кожей с золотым обрезом. Ответить на этот вопрос бывало так непросто! — Не сомневаюсь, — согласилась Розамунда. — Нельзя же захотеть превратиться в диктатора или принцессу королевской крови. А друзей знаешь слишком хорошо! Помнится, я однажды познакомилась с очаровательной парой. Они производили впечатление, что продолжают нежно любить друг друга даже после долгих лет брака. Каждый из них окружал другого непрестанным вниманием, и я позавидовала счастливой участи этой женщины. Если бы это оказалось возможным, я с большой радостью поменялась бы с нею местами. Позже я узнала, что вот уже одиннадцать лет, как эти двое, оставаясь наедине, не говорят друг другу ни единого слова.

Она вновь засмеялась и заключила:

— Мораль этой истории: никому не завидуйте!

Немного помолчав, Пуаро сказал:

— И все же, мадемуазель, у вас должно быть много завистников.

— Разумеется, — ответила Розамунда.

Подумав, она добавила с иронической улыбкой:

— Конечно, я из числа преуспевающих женщин. Моя работа дает мне моральное — творческое — удовлетворение, и одновременно приносит мне все финансовые блага. Я зарабатываю много денег, я не уродлива и мне есть, что сказать…

Помолчав несколько секунд, она еще шире улыбнулась и закончила:

— Зато у меня нет мужа! В этом плане я потерпела фиаско…

— Если вы не вышли замуж, то лишь потому, что мужчины не умеют выражать словами свои чувства, — галантно заметил Пуаро. — Вы остались незамужней, не будучи к тому вынужденной, а по собственному выбору.

— Вот вы мне это говорите, а сами, в глубине души, думаете, что женщина может быть счастлива, только если у нее есть муж и дети.

— Обзавестись мужем и детьми — это общий удел всех женщин, — с живостью возразил Пуаро, — тогда как добиться славы и достичь высокого социального положения доступно лишь одной женщине из ста, даже из тысячи!

Розамунда сделала гримаску.

— Тем не менее, я всего лишь невезучая старая дева! И сейчас меня это угнетает. Я была бы намного счастливее, живя на гроши с неотесанным мужем и сворой детей, путающихся у меня под ногами! Вы со мной согласны?

Пуаро поклонился:

— Если это ваше мнение, то оно и мое.

Она расхохоталась, и хорошее настроение вернулось к ней.

— Как бы то ни было, месье Пуаро, — сказала она, закуривая сигарету, — вы умеете разговаривать с женщинами. Я чувствую себя теперь полностью расположенной защищать — даже от вас, если пожелаете, — позицию работающей женщины. Если задуматься, то вы правы! Мне повезло… и я это хорошо знаю!