— Ты думаешь, это был Фу Манчи собственной персоной?

— Это представляется возможным. У кого еще такие глаза, которые мисс Элтем видела в окне прошлой ночью?

Теперь остается рассказать о том, как Фу Манчи планировал помешать Элтему уехать из Англии в Китай. Об этом мы узнали от Денби. Ибо Денби не погиб.

Легко было догадаться, что он наткнулся на незваного гостя у самого входа в его нору; его оглушили (судя по всему, мешком с песком) и втащили в тайник. Когда обыск кустарника был завершен, его тело отнесли к краю кустов и положили там, где мы его нашли.

Я не могу объяснить, почему ему сохранили жизнь, но были приняты меры, чтобы он не пришел в сознание и не открыл тайну, которую хранил кустарник. Только спустив с цепи пса, удалось прервать визит незваного гостя в Редмоут.

Денби поправлялся очень медленно и, когда уже был на пути к выздоровлению, не мог добавить ни одного факта к тому, что у нас уже было, — потеря памяти была полной!

Это, по моему мнению и по мнению специалистов, привлеченных для консультации, было результатом не удара по голове, а подкожного впрыскивания; крошечный след укола находился ниже и правее четвертого позвонка. Таким образом, сам не сознавая этого, бедняга Денби дал нам последнее звено в цепи доказательств, ибо, несомненно, посредством этой операции Фу Манчи планировал стереть из памяти Элтема его намерение возвратиться в Хэнань.

Природа жидкости, которая оказывала такое действие на мозг, была загадкой, разгадать которую было не под силу западной науке, — одной из многих жутких тайн доктора Фу Манчи.

С тех пор как Найланд Смит возвратился из Бирмы, я почти во всех газетах натыкался на свидетельства кипучей деятельности Фу Манчи. Я не мог определить, почему и как такие материалы ускользали от моего внимания. То ли я тогда не придавал им особого значения, то ли они теперь стали особенно многочисленными?

Однажды вечером, вскоре после приезда из Норфолка, просматривая ряд газет, которые я принес с собой, я нашел по крайней мере четыре заметки, более или менее связанные с мрачным делом, которым мы с моим другом занимались.

Я всерьез уверен, что ни один белый человек не понимает бесчувственной жестокости китайцев. За все время пребывания доктора Фу Манчи в Англии пресса хранила единодушное молчание относительно его существования благодаря Найланду Смиту. Но в результате я уверен, что мой рассказ о делах этого китайца будет во многих кругах встречен с недоверием.

Ранее этим вечером я только писал первые главы, и я понимал, как трудно будет читателю в уютной и безопасной обстановке поверить, что человеческое существо может быть способно на такие хладнокровные злодейства, заранее продуманные и осуществленные недрогнувшей рукой, как в случае с той смертоносной тварью, которую напустили на сэра Криктона Дейви.

Можно было бы ожидать, что самый закоренелый, безбожный злодей не осмелится применить против своего злейшего врага такое оружие, как «поцелуй зайята». Голова моя была занята подобными мыслями, когда вдруг мое внимание привлекла следующая заметка:

От нашего специального

корреспондента

Нью-Йорк

Агенты секретных служб правительства США ищут на островах Южно-Китайского моря уроженца Гавайских островов с острова Мауи, который, как считают, продает ядовитых скорпионов в Гонолулу китайцам, желающим избавиться от своих детей.

Детоубийство, в том числе с помощью скорпионов, стало таким частым у китайцев, что власти начали расследование, которое навело на след торговца скорпионами из Мауи.

Практически все таинственно погибающие дети — девочки, которых китайцы не хотят иметь, и почти в каждом случае родители приписывают смерть укусу скорпиона и готовы представить ядовитое насекомое в качестве доказательства.

Власти не сомневаются, что детоубийство посредством укуса скорпиона становится обычной практикой. Агентам отдан приказ любой ценой схватить торговца скорпионами.

Стоит ли удивляться, что такой народ породил Фу Манчи? Я наклеил газетную вырезку в альбом, решив, что, если доживу до опубликования моего рассказа о тех днях, я процитирую эту заметку, проливающую дополнительный свет на китайский характер.

Я вырезал также сообщение агентства Рейтер в газете «Глоб» и абзац из «Стар». Они свидетельствовали о глубоком недовольстве, тайном брожении, вдохновителем которого в пока мирной Англии был зловещий доктор Фу Манчи:

Гонконг, пятница

Ли Хон Хунг, китаец, стрелявший вчера в губернатора, предстал перед судом по обвинению в покушении на преднамеренное убийство. Обвиняемый, не имевший защитника, признал себя виновным. Помощник королевского прокурора попросил вернуть заключенного под стражу до понедельника. Суд удовлетворил просьбу прокурора. Снимки, сделанные очевидцами преступления, показывают присутствие сообщника, также вооруженного револьвером. Сообщается, что этот человек, арестованный вчера вечером, имел при себе документальные свидетельства, доказывающие его вину.

Затем последовали другие материалы:

Изучение документов, найденных при обыске сообщника Ли Хон Хунга, показало, что оба щедро финансировались Кантонским обществом Триад, руководители которого предписали им убить сэра Ф. М или мистера К. С., секретаря по делам колоний. В рапорте, подготовленном сообщником для отправки в Кантон, также обнаруженном при личном обыске, он выразил сожаление по поводу провала покушения.

В Санкт-Петербурге распространено официальное сообщение о том, что подразделение китайских солдат и толпа деревенских жителей окружили дом российского подданного Саида Эфенди в окрестностях Хотана в Китайском Туркестане.

Они открыли стрельбу по дому и подожгли его. В доме находилось около 100 российских подданных, многие из них погибли.

Русское правительство дало указание своему полномочному представителю в Пекине заявить решительный протест по этому поводу.

И наконец, в колонке частных сообщений я нашел следующее:

Хэнань. Отменил посещение. Элтем.

Только я вклеил это в мой альбом, вошел Найланд Смит и уселся в кресло за столом напротив меня. Я показал ему вырезку.

— Я рад за Элтема и за девушку, — сказал Смит. — Но это знаменует еще одну победу Фу Манчи. Боже праведный! Зачем Ты откладываешь возмездие!

Загорелое лицо Смита сильно похудело с тех пор, как он начал сражение с самым грозным врагом, когда-либо противостоявшим человеку. Он встал и начал беспокойно ходить по комнате, яростно набивая табаком свою вересковую трубку.

— Я видел сэра Лайонела Бартона, — сказал он вдруг. — Короче говоря, он надо мной смеялся! В течение месяцев я все не мог понять, куда он уехал. А он был в Египте. Он как заколдованный, его и смерть боится. В «Таймс» опубликовано его письмо. Он видел в Тибете такие вещи, которые Фу Манчи предпочел бы скрыть от глаз Запада; в сущности, он, по-моему, нашел новый ключ к воротам Индийской империи.

Мы уже давно внесли имя сэра Лайонела Бартона в список людей, через чьи трупы Фу Манчи нужно было перешагнуть, чтобы достичь своих целей. Ориенталист и исследователь, бесстрашный путешественник, первым проникший в Лхасу, трижды в одежде паломника входивший в закрытую для европейцев Мекку, Бартон теперь опять обратил свои взоры к Тибету и этим подписал свой смертный приговор.

— То, что он сумел живым добраться до Англии, — хороший признак? — вопросительно глядя на Смита, предположил я.

Смит покачал головой и зажег почерневшую трубку.