— Нелогично, — почти осуждающе бормочет Суматоха, девушка с совершенно мертвыми глазами, — Нет шансов на успех. Наоборот. Ты пришёл. Шансы стали выше. Как может покушение работать в обратную сторону? Антипокушение? Критическая неудача? Критическая удача? Анализ…

Её бормотание становится бессвязным, фокус взгляда теряется. Единственное, что я успеваю понять из обрывков бреда, доносящегося с бледных выцветших губ, это общую концепцию, приводящую в замешательство Бога-из-Машины. На него осуществлено нападение? Да. Можно ли считать случившееся нейтральным или негативным событием? Нет, потому что здесь Магнус Криггс. Логическая несостыковка.

— Криггс…, — еле слышно донеслось снизу.

Джон. Лежащий на полу Первый. То, что от него осталось. Хотя, я бывал и в куда худших ситуациях. Лежать без конечностей на покрытом химикатами, битым стеклом и гниющей драконьей плотью полу — не так уж и плохо. А вот с именем да, тут полный провал. Понятно, почему Джон. Кем нужно быть в молодости, чтобы хотя бы в шутку назвать себя «Саваоф Ганджатрак»? Полным придурком.

— Он… машина, — бормочет, едва выплевывая слова разорванным ртом старый кид, — Пнимаеш? Маши-на. Меня… или себя… Он… не сможет… пр… про…

У отключившейся Суматохи заняты обе руки. Одна магией удерживает барьер, вторая удерживает меня. Но она… оно или он… девочко сообразительное. Джон получает крепчайший пинок, уносящий его сильно полегчавшее тело куда-то далеко, за пределы моего зрения. Что-то новенькое. Я вот пинка от собственной ноги еще не получал. Интересно, насколько это унизительно ощущается?

— Вы будете жить, — спокойно сообщает мне девушка, — Иные варианты неприемлемы. Теперь я тебя просканирую.

Осуществить угрозу-предупреждение у неё не получается. Полностью развернутый к ней, висящий на расстоянии вытянутой руки от Суматохи я вижу, как её зрачки меняют размер, радужка, пульсируя, становится черной, как дергается щека, как она по-птичьи дёргает головой. Замешательство длится с десяток секунд, после которых на чудовище снисходит озарение.

— Мешает, — заключает оно, рассматривая торчащий в животе нож, — Искажения.

Достать ей клинок на первый взгляд нечем, руки заняты, ноги непригодны. Но Суматоха девочка умная, а её повелитель знает способ, которым решаются все проблемы. Не получается у тебя — попроси Должника.

Отстраненно наблюдаю, как моя правая рука, повинуясь лишь сдавливающей её в нужных направлениях силе, хватается за рукоять черного старрха мертвой хваткой. Потом Аврора меня просто отталкивает назад своей силой, совершенно не заботясь о том, что варварское орочье оружие превращает её мышцы, тонкий кишечник и кожу в бахрому. Реликвия выдрана из раны, её свойства перестали мешать богу — этого достаточно. Глаза Суматохи, когда-то безумные и отчаянные, а теперь мертвые и неподвижные, вновь чернеют. Я начинаю терять сознание, падая в эти провалы…

Ослепительно белый луч энергии, с шипением втыкающийся в спину этого монстра, прерывает процесс. Аврора кряхтит как старый дед, разворачиваясь навстречу новой угрозе. Я, моментально освобождаясь от гипнотической силы, пытаюсь тоже посмотреть, что происходит, но внезапно понимаю, что куда-то лечу.

Ушиб, рывок, тьма, влага, неимоверная вонь, от которой, кажется, выворачивает душу. Как это всё знакомо! Было ведь буквально три минуты назад!

Гребаная. Мертвая. Драконья. Башка.

Один плюс — у меня в руке старрх, а тело снова может двигаться. Еще оно может стонать, болеть, плеваться от затекающих всюду жидкостей, но я снова в деле! Теперь осталось понять, где тут верх, а где низ…

Спустя две минуты судорожного копания в драконьем мясе, я неожиданно осознал себя на полном серьезе тоскующим по упущенному моменту, когда был шанс проникнуть в живого дракона, пусть и через жопу. Это было бы, наверное, в сто раз лучше того, чем я занят сейчас! Как можно жить так, чтобы жопа Эскиольда внезапно показалась самым желанным местом в мире?! Убейте меня, кто-нибудь!

Призыв не остался без ответа, но то, что ответило, решило сделать мою жизнь еще хуже, сбив с места фаршированную мной голову с такой силой, что та несколько раз перевернулась, прежде чем остановиться. От такого аттракциона полностью утративший ориентацию в пространстве, страдающий от целого букета неприятных ощущений я едва не взбесился снова, но чудовищным усилием воли успокоившись, полностью отрешился, посвятив всего себя осязанию тех влажных и склизких масс, в которые меня воткнули. Нож, правда, пришлось взять в зубы, потому как больше было совершенно негде его зафиксировать, но это меня уже не испугало.

Надо было выбираться.

Времени на получение свободы у меня ушло немного, это можно было понять по тому, что схватка еще шла. Выбравшись и нащупав трупик одного из гоблинов, валявшихся тут повсюду, я использовал его для того, чтобы быстро оттереть глаза и лоб от налипшей на них дряни. Кожа у гомункулов оказалась сухая, но, хоть и не впитывала достаточно хорошо, зато была на удивление морщинистой, поэтому с работой справилась. Осознав себя в темном углу, я, вновь взяв старрх в руку, принялся наблюдать за происходящим.

А происходила драка. Нормальная магическая драка. Хорошая, добрая и эпическая. Аволдиус и Эскиольда, с телами, исчерченными белыми светящимися символами, вовсю атаковали лучами из рук вертящуюся на месте Суматоху. Позади них, во тьме, взгляд выхватывал Базилиуса Энно, пусть и снова одноного, пусть и с черепом вместо лица, но по-прежнему бодро дирижирующего черными летающими костями. Кроме них некромант периодически пытался подпустить к Авроре какую-нибудь серую или черную гадость окружным путем, но это у него шло медленно и печально. За спиной у живого мертвеца в воздухе висело несколько металлических символов, совершенно мне незнакомых. Лейлуш Коррадорра ат-Мансипах, стоя гордо и уверенно, вовсю помавал руками, творя разноцветные шары магии, размером с баскетбольный мячик. Они, повисев около архимага, срывались с места каждый раз, когда аватар Бога-из-Машины пытался чем-либо атаковать одного из участников побоища. Взрываясь, шарики полностью гасили враждебную энергию.

Бледный Станислав Аддамс, удерживая автомат в безвольно опущенных руках, смотрел на все это, стоя в ранее закрытом барьером провале. Точнее, рядом, в еще одном. Видимо, мои товарищи, устав биться в барьер, просто пробили стену рядом…

Паритет этой неторопливой и какой-то… ненатуральной схватки… настораживал. Аврора, действовавшая со мной и с Джоном с точностью и безжалостностью автомата, в данный момент страдала херней, иначе не скажешь. Демонстрируя уверенное владение чужими ногами, Суматоха скакала по полю боя, кидалась разной разноцветной магией по ближайшей цели, защищала себя другой разноцветной разноцветной от атак драконьих клонов и некроманта, но всё это было какой-то показухой от того, что мы с Джоном (именно с Джоном!) пережили раньше.

— Аволдиус! — внезапно заорала Эскиольда, попытавшись вжухнуть по врагу с обеих рук белыми лучами, — Давай!!

— Сама давай!! — хрипло заорал в ответ бывший кот, выпуская свою порцию лучей, успешно отраженных Суматохой, — И вообще, пошла ты на хер!

— Скотина, мы же все сдохнем!!

— Где вы были, когда я валялся десятками лет в пещере, мразь?!!

— Прекратите пререкаться, — холодный голос некроманта еле слышен, — Атакуйте, наши реликвии долго не продержатся.

А, наш маленький совет на ласковом бережку возле крепости Механика. Рыбачивший Волди объяснил мне, что Эскиольда уговаривает его обратиться напрямую к Воплощению всех драконов. Вонзиться в сеть с прямым запросом, с обратной связью. В таком случае Воплощение отвечало, реагировало, но при этом, по прямому каналу связи, открытому между этим колоссальным заклинанием и другим разумом, попросту поглощало его как небольшой кусочек информации. Эскиольда уговаривала Волди стать этой священной жертвой, если представиться случай, избавив всю их расу от такого врага как сошедший с ума божественный компьютер. Все равно ведь он теперь ментальный инвалид, который попросту свихнется, оказавшись в родном теле?