Искушение было слишком велико: вернуть патрон в патронник, закрыть затвор, подойти к палатке и разрядить весь магазин через полог.

Шум был бы ужасный. Он попытался представить себе реакцию Мел и Райдербейта. Мел, очевидно, была бы в шоке и потеряла дар речи или зарыдала бы, а, может быть, и никак бы не прореагировала. Что касается Райдербейта, то его реакцию предсказать было невозможно.

Бен снова взвесил винтовку в руке и подумал: «Хотя сейчас и темно, но крупная цель в маленькой палатке очень удобна, правда, будет большой шум, но крики будут вряд ли слышны. Хици спит и никогда не поймет, что случилось. Это все равно, что пристрелить бешеную собаку…»

Он вынул магазин, вытряхнул из него еще семь патронов, сунул их все в карман, вставил затвор и вернул винтовку на место.

Бен приблизился к мулам. Он давно заметил, где Хици хранил боеприпасы, — в задних застегнутых карманах рюкзака лежали две маслонепроницаемые картонные коробки с трафаретной надписью. Ногтем большого пальца Бен как можно осторожнее перерезал снизу коричневую бумагу и открыл коробки. В каждой лежало по 48 патронов. Он подумал: «Хици Литер — маленький человек с большой винтовкой, и без нее он — ничто…»

Бен сунул обе коробки под мышку, когда услышал позади себя шорох. Он обернулся сделал шаг назад, свет фонаря ударил прямо в лицо Мел. Она остановилась, прикрыв глаза рукой.

— Бен? Что ты тут делаешь?

Несколько секунд он молчал. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, как у перепуганного насмерть животного.

— Бен? Что ты тут делаешь?

— Все в порядке, говори тише! Я вырываю жало у нашего друга Хици Литера. Смотри. — Он протянул ей одну из коробок. — Надо будет спрятать это в безопасном месте.

Она кивнула головой, слегка вздрогнув; в свете фонаря ее лицо было спокойным и бесстрастным и под толстым слоем крема походило на маску.

— А винтовка?

— Я разрядил ее и положил на место. Если нам повезет, то он обнаружит это, только когда попытается воспользоваться ею. В случае необходимости, скажем, при нападении индейцев Ксату, мы, конечно, вернем ему боеприпасы.

Девушка стояла и смотрела на него; лицо ее было непроницаемым.

— Бен, ты уверен, что он пытался убить тебя сегодня?

— Абсолютно.

— Тогда почему ты не пристрелишь его? — Она сказала это таким тоном, как будто делала вполне невинное предложение и удивлялась, что такая мысль ему самому не пришла в голову.

— Во-первых, потому, — ответил он, сдерживая дыхание, — что, как говорит Сэмми, он нам нужен: Хици — единственный, кто побывал на алмазной реке, и точно знает, как туда попасть. Во-вторых, я просто не могу хладнокровно убить кого-либо во сне.

— А он бы смог.

— Прости, Мел, но я — не Хици Литер. — Он направился к мулам. — Мы положим патроны в твои вещи, — прошептал Бен.

Она начала расшнуровывать рюкзак.

— Ты сказал Сэмми, что собираешься делать?

Бен заколебался.

— Нет. — Он передал Мел две коробки с патронами. — Думаю, Сэмми наплевать, убьют меня или нет. Ему бы только добраться до алмазов. Поэтому юный Хици гораздо полезнее для Сэмми, чем я или ты.

Он внимательно посмотрел на девушку, но его слова, видимо, не произвели на нее никакого впечатления. Она слегка пожала плечами. Внезапно она вздрогнула и сказала:

— На твоем месте Сэмми пристрелил бы Хици. — Она переложила патроны в свой рюкзак и отдала коробки Бену.

— Сэмми ничего не имеет против убийства людей, — сказал Бен, наполняя коробки кусками лавы. — Без его винтовки мы сейчас на равных с Хици. Мне лишь придется все время следить за ним. Кстати, тебе тоже. У него было передо мной большое преимущество — он напал неожиданно, но теперь его не будет. Покончить со мной Хици будет непросто, правда, он может попытаться проломить мне голову, когда я буду спать, или столкнуть со скалы, но я все время буду начеку. И если он еще раз попробует выкинуть одну из своих штучек, я убью его!

— Должна сказать, что тебе не чужды мораль и благородство. — Она говорила едва слышно, почти шептала, но он все равно уловил презрение в ее голосе.

Бен закрыл обе коробки — теперь разорванную обертку было не так-то легко заметить, — подошел к снаряжению Хици и сунул их в рюкзак. Но тут же понял, что это не очень-то удачная хитрость. Он выиграл немного времени, но рано или поздно Хици Литер проверит магазин винтовки. Трудно предугадать, как он поступит. Скорее всего, бросится с жалобой к Райдербейту, и тогда, вероятно, тот встанет на его сторону. Бен все еще не был уверен, поверил ли Райдербейт, что Хици пытался убить его, и вообще, интересовало ли это его. Конечно, Мел права: он должен был бы пойти и застрелить Хици Литера.

Девушка все еще стояла там, где он ее оставил, рядом со своим мулом. Внезапно Бен разозлился, даже возненавидел ее.

— Ты толкуешь о морали! — закричал он, забыв об осторожности. — Ты хранишь верность мужу, бросив его год назад? Хладнокровно застрелить человека во сне, по-твоему, нормально. Но заниматься любовью, как можно? Некрасиво, а?

Она пожала плечами.

— В цивилизованном мире все меняется. Там нельзя убивать людей. Но в таком месте, как здесь, мы устанавливаем свои законы, чтобы защитить себя. Верно?

— О да, верно, — сказал он. — А что, если мы установим и свою мораль? Ты заберешься в мой спальный мешок, и мы попробуем заняться любовью. У нас с тобой не может быть всегда плохо, горный воздух целебен… — Он говорил шутливо и даже как будто не обращаясь к ней.

Она тихонько рассмеялась.

— Что, заниматься любовью, когда под боком этот родезиец со своими грязными мыслишками? Я еще в силах соблюсти приличия!

Бен кивнул головой.

— Может быть, мне пойти и пристрелить Сэмми? Тогда вся Хьерра будет в нашем распоряжении. — Он больше не злился; он понял, что может немного расслабиться, обезвредив Хици Литера.

В палатках было тихо.

Они проснулись в пять часов утра, позавтракали и сложили палатки, пока светало. Бен пережил несколько неприятных мгновений, когда Хици Литер начал навьючивать мула, но немец ничего не заметил. Бен вскочил на своего мула, и Мел быстро подмигнула ему и улыбнулась. Он с облегчением подумал: «Какие бы у нее ни были недостатки, но она хотя бы на моей стороне…»

Они двинулись по темному, извилистому каньону, скалистые стены которого становились все выше, закрывая от них перспективу. Они ехали уже более пяти часов, когда внезапно каньон кончился. Ветер утих, и они оказались на залитом солнцем и покрытом вулканическим пеплом широком склоне, спускающемся в пустыню.

Все было залито таким ослепительным солнечным светом, что они едва различали разлившийся кругом желтый туман, протянувшийся навстречу солнцу. И Бен понял, что остановило конкистадоров, этих смельчаков, верящих, что земля плоская, когда они очутились здесь, на плато, и заглянули в бездонную пустоту, показавшуюся им краем света, таким же бесконечным и пустынным, как само небо.

Мулы начали спускаться по склону, копыта опасно заскользили по пеплу; они продвинулись всего на несколько футов, когда снизу на них обрушилась жара, обдало сухим, как в печи, пламенем.

— Назад! — пронзительно закричал через плечо Райдербейт. — Назад, Мел! Дальше идти нельзя, мы все изжаримся! — Проводник уже соскочил с мула и потащил его под укрытие каньона. — Придется ждать захода солнца, — решил Райдербейт, глядя на Хици Литера. — Верно, Хици?

Немец кивнул головой.

— Там, внизу, очень жарко, — сказал он без всякого выражения, и Бен заметил, что его лицо, полускрытое желтыми альпинистскими очками, все еще распухшее после драки, вдруг пошло зеленоватыми и розовато-лиловыми пятнами, что придавало немцу гротескный вид.

— Мы остановимся в тени и отдохнем несколько часов, — проговорил Райдербейт, тяжело дыша от жары.

Он достал из кармана бутылку, в которой еще оставалось немного виски, и пустил ее по кругу. Хици Литер опять отказался.

— В чем дело, Хици? Ты что, не пьешь вообще? А я думал, все немцы любят выпивку.