– Брандашмыг! – крикнул кто-то.

– Злопасный Брандашмыг! – поправил Шалтай.

Когда я произнес последнее слово и исполнил заключительный жест, перед моим внутренним взором проплыл образ Логруса.

Выпустившее когти чудовище неожиданно втянуло их обратно, схватилось за верхнюю левую часть груди, закатило глаза, испустило тихий вздох, тяжело выдохнуло и рухнуло на пол, задрав многочисленные ноги.

Над ним тут же появилась улыбка Кота. Рот двигался.

– Мертвый злопасный Брандашмыг, – объявил он.

Улыбка двинулась в мою сторону; Кот мерцал вокруг нее как напоминание.

– Заклятие сердечного приступа, не так ли? – поинтересовался он.

– Наверное, – пробормотал я. – Рефлекс сработал. Да, теперь помню. Это заклинание как раз висело у меня в запасе.

– Говорил же, – проворчал Кот, – что на вечеринке присутствует магия.

Образ Логруса, который появился в момент действия заклинания, зажег тусклую лампочку, осветившую затхлый чердак моего сознания. Волшебство. Ну конечно же…

Я – Мерлин, сын Корвина, отношусь к разновидности волшебников, которые редко встречаются в краях, где мне довелось жить в последние годы. Лукас Рейнард, также известный как принц Кашфы Ринальдо, тоже волшебник, хотя и совсем другого стиля. Кот, поднаторевший в подобных делах, очень даже мог оказаться прав, описывая происходящее как внутреннюю механику заклинания. Это один из немногих случаев, где мои чувствительность и подготовка не в состоянии поведать мне о природе вещей. Потому что все мои таланты также подпадают под воздействие чар, если вся эта механика самоподдерживающаяся. Я словно разучился различать цвета. Без внешней помощи я не мог даже проанализировать ситуацию как должно.

Пока я размышлял над свалившимися на меня проблемами, к парадному входу подъехала вся королевская конница и вся королевская рать. Преодолев вихляющие створки дверей, ратники набросили аркан на труп Брандашмыга, а конница начала выволакивать его из бара. Шалтай сполз со стула и пропал в туалете. Вернувшись, он обнаружил, что не в состоянии забраться на прежнее место, и крикнул ратникам, чтобы его подсадили, но те протаскивали Брандашмыга между столов и на крик никак не отреагировали.

Подошел улыбающийся Люк.

– Значит, Брандашмыг. Всегда хотел посмотреть, как они выглядят. Теперь бы еще заманить сюда Бармаглота…

– Тс-с! – остановил его Кот. – Он где-то на фреске и наверняка сейчас слушает. Не стоит его тревожить, он рымит где-нибудь в глущобе неподалеку. Бойтесь его, он свиреп и дик! Зачем искать неприят…

Кот метнул взгляд на стену и несколько раз быстро исчез и появился.

Не обратив на это внимания, Люк заметил:

– Я как раз думал об иллюстрациях Тенниэла. [1]

Кот материализовался у дальней стойки бара, приложился к бокалу Болванщика и произнес:

– Я слышал клокотание, а пылающие глаза сдвинулись влево.

Я взглянул на фреску, увидел пылающие глаза и уловил характерный звук.

– Это может быть что угодно, – заметил Люк.

Кот зашел за стойку бара и взобрался на полку, где мерцало в тени странное оружие. Отцепил его и толкнул через всю стойку; оружие остановилось напротив Люка.

– Стрижающий Меч в такие минуты лучше держать при себе – вот все, что я могу сказать.

Люк рассмеялся, а я зачарованно смотрел на предмет, сделанный, как мне показалось, из крыльев мотыльков и скрученного лунного света.

Потом вновь донеслось бормотание.

– Только не стой, глубоких полон дум! – бросил Кот, осушил бокал Шалтая и снова исчез.

Все еще посмеиваясь, Люк протянул свою кружку за новой порцией. Я стоял как вкопанный. Заклинание, при помощи которого я разделался с Брандашмыгом, определенным образом повлияло и на мое мышление. На короткий миг мне показалось, что картина проясняется. Может, причина в том, что я посмотрел на образ Логруса?..

И я вызвал его снова.

Знак застыл передо мной. Мне показалось, что мои мозг начал продувать холодный ветер. Плавающие осколки памяти сбивались в кучу, собирались в единое целое и скреплялись пониманием. Конечно…

Клокотание стало громче. Я увидел скользящую между деревьев тень Бармаглота: глаза его сверкали, как посадочные огни, все тело щетинилось острыми приспособлениями для кусания и царапанья…

И это не имело никакого значения. Ибо я понял, что происходит, кто является всему причиной, как и почему.

Я согнулся и наклонился вперед, так, что костяшки пальцев царапнули по правому сапогу.

– Люк, – сказал я. – У нас проблема.

Он отвернулся от бара и посмотрел на меня:

– В чем дело?

Те, в чьих жилах течет кровь Амбера, обладают огромной силой. Мы также умеем хорошо держать удар. В нашем кругу такие вещи друг друга уравновешивают Следовательно, подобные проблемы надо решать исключительно точно…

Я нанес Люку удар кулаком от самого пола, угодил ему в челюсть, от чего он подлетел вверх, раскинул руки, перевернул столик и доехал до самого конца стойки бара, остановившись у ног джентльмена викторианского вида, который уронил кисть и поспешно отошел в сторону. Я схватил кружку и вылил ее содержимое на правый кулак, который ныл так, словно я молотил им по скале. В то же время свет потускнел, и наступило полное молчание.

Тогда я с треском поставил кружку на стойку бара. Все заведение выбрало этот момент, чтобы содрогнуться, словно от землетрясения. Бутылки полетели с полок, лампа закачалась, бормотание стало тише. Я взглянул налево и увидел, как причудливая тень Бармаглота скрылась в густом лесу. Раскрашенная часть перспективы вытянулась в сторону нормального мира и продолжала двигаться в этом направлении, замораживая целый угол в плоской неподвижности. По шелесту крыльев я определил, что Бармаглот уходит влево, пытаясь отойти от двухмерного про странства. Труляля, Траляля, Додо и Лягушонок принялись укладывать свои инструменты.

Я кинулся к распростертому на полу телу Люка. Гусеница разбирала кальян; я увидел, что ее гриб наклонился под странным углом. Белый Кролик ускакал к дырке в заднике, и было слышно, как Шалтай бормочет ругательства, раскачиваясь на высоком стуле, на который ему наконец удалось взобраться.

Оказавшись рядом с джентльменом с палитрой, я приветливо ему улыбнулся:

– Простите, что побеспокоил, но поверьте мне, это к лучшему.

Я поднял бесчувственное тело Люка и перебросил его через плечо. Мимо пролетела целая стая игральных карт. Я поспешно удалился с их пути.

– Подумать только! Он спугнул Бармаглота! – воскликнул художник, глядя мимо меня.

– Кто спугнул? – спросил я, не уверенный до конца в том, что мне хочется услышать ответ.

– Вот, – сказал он, показывая на вход в бар.

Я взглянул и попятился. Нет, Бармаглот проявил редкостное здравомыслие.

В бар вошел Огненный Ангел, красно-коричневого цвета и ростом в двенадцать футов. Вид его навевал мысли о бренности. Крылья походили на витражи, а сам он напоминал богомола с остроконечным воротником и лапками с торчащими во все мыслимые стороны шипами. Один шип зацепился за дверь и сорвал ее с петель.

Это была тварь Хаоса – редкая, опасная и очень сообразительная. Я много лет не видел таких и сейчас не имел ни малейшего желания любоваться представителем этой породы. Тем более что у меня не было и тени сомнения в том, за кем он сюда явился. Я даже сгоряча пожалел, что потратил заклятье сердечного приступа на обыкновенного Брандашмыга, но потом вспомнил, что у Огненных Ангелов три сердца.

Огненный Ангел заметил добычу – то бишь меня, – коротко взревел и двинулся вперед.

– Жаль, что не удается с вами поговорить, – сказал я художнику. – Мне очень нравится ваша работа. К сожалению…

– Я понимаю.

– До свидания.

– Удачи.

Я нырнул в кроличью нору и побежал, пригибаясь из-за низкого потолка. Люк весьма осложнял мое продвижение, особенно на поворотах. Сзади донесся скребущий звук, рев повторился. Утешало то, что Огненному Ангелу приходилось существенно расширять проход, чтобы пробираться по туннелю. К сожалению, он мог играючи справиться с подобной задачей. Эти существа обладают неправдоподобной силой и практически неуязвимы.