Федорину было обидно за Светова, а того больше за себя. Еще в полдень, когда майор Коробов приказал Эдуарду установить за Световым наблюдение и, если тот появится в гостинице, задержать его, Федорин в глубине души надеялся, что Игорь либо вовсе не придет туда, либо придет туда пустым, и все подозрения против этого нескладного парня рассеются.

Федорин снова взял в руки слиток. Одна сторона как бы обожжена. Достал из стола лупу, явные следы травления кислотой.

— Допустим, Игорь, ты в первый раз. Но ведь в гостиницу ты шел к Игумнову.

— Кто такой Игумнов?

— Не делай удивленных глаз, Светов. У нас Игумнов Валентин. И ты видел его при задержании. Я знаю, хватка у него мертвая. Но сейчас ему собственную шкуру спасать надо.

«Вот тебе и Валька Игумнов. Кремень-парень. Кому же верить?» — ужаснулся Игорь и сказал с вызовом:

— Если знаете обо всем, тогда о чем речь?

— О том, где ты взял золото. Не вздумай доказывать, что нашел его в подъезде под лестницей.

Игорь долго молчал, тоскливо глядя на вялые облачка за окнами, заговорил, медленно, с хрипотцой выталкивая слова:

— Если бы нашел, не так было бы обидно. Слыхал я, что сильно опасное это дело, но зато и прибыльное. Ну, когда предложила мне старушка, думаю, дай попробую… Сухонькая такая бабка, вся в морщинах, самого интеллигентного вида. Шляпка с цветиком надвинута на лоб, брошка с кулак величиной. Подошла на улице: не возьмете ли, молодой человек, остатки фамильной роскоши? Паспорта мы не спрашивали друг у друга. Она мне — эту штуку. — Игорь страдальчески покосился на пустой сверток. — Я ей — деньги. И — привет.

— Подробнее описать не можешь?

— Была бы молодая, другое дело. А тут старушенция, глядеть не на что. Бизнес — и только.

— Колечко тоже купил у старушки? — спросил Федорин, указав на снятое с пальца Светлова узенькое кольцо. — Или сделал сам? Оно же без пробы.

— Все рассмотрели. Колечко продала мне Марийка Загоскина. Живет в соседнем подъезде.

Закончив телефонный разговор с Федориным, Зубцов ринулся в кабинет Орехова.

— Есть! Есть бодылинское золото!..

— О чем ты? Где ты обнаружил его?

— Не я обнаружил, Федорин. — Зубцов наполнил водою стакан, залпом осушил его и стал рассказывать про сообщение с Петровки. — Как видишь, Михаил Сергеевич, слиток с характерной печатью, и продавщица-старушка интеллигентного вида.

— Вообще-то, когда везет, как сейчас, надобно присмотреться: не подыгрывает ли кто нарочно. Поэтому слиток немедленно на экспертизу. Пусть срочно установят время и место добычи, способ обогащения металла. Для опознания печати пригласим профессора Каширина. Нашим товарищам в Краснокаменске я поручил сфотографировать воскресшую из мертвых Бодылину-Аксенову-Лебедеву, разумеется, как только она возвратится к себе. Снимки покажем Каширину и задержанному Федориным гражданину. Подремлет в камере, поразмыслит, пройдет у него послеарестный шок, станет, как говорят теперь, коммуникабельным. А сейчас он из упрямства повторит то же, что сказал Федорину.

Утром Анатолий был на Петровке. Светов вошел понурясь, напряженно стиснув за спиной руки, губы его кривились, жидкие усики казались наклеенными.

«Однако ты, братец, трусоват», — отметил Зубцов.

— Как спалось, Светов? — спросил Зубцов и, уловив брезгливую гримасу Игоря, продолжал: — Конечно, не на даче у друга. И комфорт не тот, и кормежка…

— Мне теперь выбирать не приходится… Засыпался — и все, амба! И не надо мне сострадать, — ершисто проговорил Светов, усаживаясь на стул против Зубцова, закинув ногу за ногу. Он изо всех сил старался казаться спокойным, даже ироничным. Однако пальцы все обшаривали, ощупывали колени. Зубцов заметил и синие тени вокруг запавших глаз и сказал ободряюще:

— Не надо, Игорь, так отчаиваться. Да и не все еще потеряно для тебя.

— А что это меняет? Валька Игумнов хоть повидал кое-что, пожил, как наследный принц. А я… В первый раз. И все. И мы с Игумновым под одной крышей. И судьба у нас одна — восемьдесят восьмая статья. Правильно мать твердит, что я невезучий.

Он говорил зло, но упоминание о матери прозвучало неожиданно жалобно. Зубцов, думая о том, что матери сейчас много горше, чем самому Игорю, спросил:

— Когда у матери деньги брал на свою покупку, небось не объяснял, зачем они тебе?

— Почему у матери? — растерянно спросил Светов.

— А у кого же?

— Свои нашлись.

— Свои так свои. Но мать мы все же спросим насчет денег. Она скажет правду ради тебя.

Губы Светова снова болезненно искривились.

— Ее-то хоть оставьте в покое. Занял я у соседей.

— Не у Загоскиной случайно? Много же ты ей задолжал. И за колечко, и за эту покупку.

Зубцов выдержал паузу. Понимая, что ошибка в его предположении сразу разрушит доверие Светова, все же поддаваясь внезапному озарению, спросил:

— Игорь, когда и где в последний раз ты встречал высокого черноволосого мужчину восточного типа, лет сорока? По-русски он говорит без акцента…

От взгляда Зубцова не ускользнуло, как дрогнули и опустились плечи Светова. «Он знает Мамедова», — с облегчением отметил Зубцов.

— Почему ты прикрываешь этого обер-валютчика?

Светов провел рукой по лицу и сказал;

— Ладно. Тогда слушайте, как было. Начистоту…

…Оставив старушку в сквере, Игорь отправился на поиски денег. Он решил попытать счастья в соседнем подъезде, у Марийки Загоскиной. Живет одна, весело, шумно. Судя по всему, денежный человек.

Услыхав просьбу соседа, Муся, как, заискивая, назвал ее Игорь, прищелкнула языком и сказала:

— Ничего себе пустячки!.. А зачем тебе столько?

— Да вот наметился мини-бизнес, — уклончиво ответил Игорь.

— Ничего себе мини… — Мария усмехнулась, зачем-то одернула свою укороченную до размеров мужской рубашки юбку, решительно встряхнула крашеной челкой. — Ладно, попробую помочь тебе, бизнесмен. У меня тут гость. По-русски он не силен, зато при деньгах. Я ему растолкую. Про бизнес он поймет и на пальцах.

Высокий мужчина с коричневато-смуглым лицом действительно все понял удивительно быстро. Лениво взмахнул рукой, остановил отчаянно жестикулирующую Марию, извлек из бумажника пачку сторублевок, помаячил пальцами перед лицом Марии. Она перевела:

— Он требует показать ему твои покупки.

— Непременно! — клятвенно заверил Игорь.

Но, едва заполучив от старушки товар, быстро двинулся по аллейке, решая, куда бы скрыться. И вдруг увидел впереди смуглолицего. Тот с понимающей усмешкой посмотрел на него и поманил пальцем. Когда Игорь подошел, смуглолицый, почти касаясь губами его уха, на чистейшем русском языке прошептал такие словечки, что у Игоря вспыхнули щеки и уши.

— Не вздумай ловчить. Выкладывай. — Смуглолицый выхватил из кармана обомлевшего Игоря сверток, развернул его. Вспыхнули на солнце обрубки золотого слитка и разрезанная вдоль цепочка. Он опустил себе в карман обрубок побольше, потом цепочку и объявил:

— Мы с тобой квиты. — Небрежно протянул Игорю два пальца и исчез, будто растворился в воздухе.

— Вот и все, начистоту, — Светов тяжело вздохнул.

— Спасибо, — отозвался Зубцов. — А как ты думаешь, Загоскина действительно считает его иностранцем или разыграла тебя?

— Чего не знаю, того не знаю.

— Ладно, спрошу у нее сам. А кредитора своего опиши подробнее. Рост, черты лица, цвет глаз и волос, манеру ходить, говорить, слушать. Это все важно. Да не изводи себя мрачными мыслями о восемьдесят восьмой статье. Статья статьей, вина виной… И если все, что ты рассказал, правда, буду ходатайствовать, чтоб до суда тебя отпустили под подписку о невыезде.

Когда Анатолий Зубцов вошел в комнату, где Федорин допрашивал Загоскину, Мария плакала. Она промокнула глаза и щеки скомканным носовым платочком, растянула губы в подобие улыбки и сказала умоляюще:

— Я говорю сущую правду. Золотое кольцо мне подарил Закир, иностранный коммерсант из восточной страны. В благодарность за… ну, за эти… как их… личные услуги ему… Подарил личную вещь, а была на кольце проба или нет, что мне за дело. Кольцо мне великовато. Я и продала.