— О, Шведов, а ты тут что делаешь? — спросил смутно знакомый дружбан Козлова, с которым я его в столовой видел вчера.

— Гуляю.

— С Ленкой? Держись от неё подальше. И гончему псу своему передай, чтобы ручонки загребущие придержал. Самим нужна.

— Слушай, у меня на неё нет никаких видов, просто девушка устала, она уже спать легла. Не лезьте вы к ней.

— Шведов, ты совсем тупой? Тебе сказано, хиляй отсюда! Сами разберёмся, к кому и когда нам в гости ходить.

— Да ты не видишь, он нарывается, дай ему по шее.

Пока мой вроде бы знакомец замахивался, получил от меня прямой в челюсть и грохнулся оземь, взмахнув руками в напрасной попытке удержаться на ногах. При этом он зацепил и повалил дружбана. И пока эта куча-мала пыталась подняться, подоспел Налымов и помог уложить их снова, чудом сам устояв на ногах. Мне зарядили по носу, что же ему не везёт-то так, но я не остался в долгу. Н-на тебе! Кирзачом по рёбрам, говнюк. На вопль: «Наших бьют!» пьяными зигзагами начали подтягиваться остальные гости, завизжали бабы, залаяли собаки.

— Милиция! Прекратить драку! — громыхнуло над нами железным тоном. Батя!

Полночь.

— Приступим. Граждане участники событий, слушаем вас. С чего всё началось, кто начал драку?

— Вот он, — прошепелявил мой так и оставшийся незнакомым приятель.

— Дальше, гражданин Горзин?

О, фамилию выяснили.

— Говорить больно.

Минус зуб, так тебе и надо, сволочь.

— Шведов? Странно, что же вы не поделили? Дружили, помнится.

— Недоразумение вышло, товарищ старшина. Я шёл от женского общежития, провожал девушку. Встретил корешей, вот их. Остановились поболтать. Были немного выпивши по случаю именин Раисы Васильевны. Гражданин Горзин оступился и упал, случайно зацепил при этом друга. Я протянул им руку помощи, но не рассчитал силы и тоже упал, ударился носом, вот, — на голубом глазу выдал я наиболее нейтральную версию и показал кровь на рукаве.

— А ты, Налымов, чего молчишь? Ты тоже споткнулся и упал глазом на чей-то кулак?

— Вроде того, — не поднимая головы, буркнул тот. Подперев двумя кулаками голову, он скрывал роскошный бланш под глазом.

— Стало быть, никто не дрался, все тихо-мирно лежали на земле, в избытке чувств матер… выражались на луну? Гражданин Горзин, вы подтверждаете?

— Да, — не поднимая глаз, буркнул он.

Молодец, понимаешь, что такое товарищеский суд и общественное порицание за домогательства. Вся туса на днюхе видела, как ты девчонке проходу не давал.

— Хорошо, если претензий ни у кого нет, тогда все свободны, можете отправляться по домам. Налымов, Шведов, останьтесь.

Ну ты, батя, мент. Куда мы денемся из дома, в котором живём?

— Что, орлы, вы в состоянии ворочать мозгами или отпустить вас с миром до утра?

— Отпустить, я спать хочу и башка трещит, — изрёк Налымов, поднимая мученический взгляд.

— Ясно, трезвых нет. А хозяин где?

— У Раечки, очевидно. Раз их обоих не было во время инцидента.

— Тьфу. Ладно, в двух словах, какого вы влезли в драку, да ещё и оба? Ладно, Шведов, но ты, Налымов? Тебе же ясно сказано было, не отсвечивать, сидеть тихо.

— Ох, Дмитрий Прокопьевич, это так долго объяснять.

Чего тут долгого-то?

— Из-за бабы, — пояснил я.

— Ну… да, — подтвердил Налымов и уронил голову на руки, сдаваясь в плен сна.

— О-о! — глубокомысленно изрёк батя, стягивая сапоги. — Тогда точно до завтра.

— Ну и ты тогда в двух словах — поймали кого-нибудь? — не утерпев, спросил я.

— А ты продолжаешь настаивать на своей версии? Амнезия, будущее, и всё прочее?

— Продолжаю. Этого Грызлина, Грызлова, как его, впервые тут увидел. А ты говоришь, мы дружили. И ещё один ко мне тут подкатывал, тоже дружок типа.

— Ясно. Тогда завтра на свежую голову поговорим.

— Так поймали-нет копачей моих?

— Переживаешь? Одного задержали, сразу в район забрали.

— Которого?

— Евгения Кочкина. У вас тут тихо?

— Думаю, Налымову будет что сказать. Но я бы тоже хотел поучаствовать и высказать свои соображения.

— С чего вдруг?

— Про двадцатое июля я не шутил.

Утром мужики ушли совещаться в контору, а меня не взяли. Ну не сволочи, а, Бельчик? Я помаялся и пошёл в столовку просить рассол, а Бельчику завтрак. Минералка явно вне доступа, пиво тоже. Водки не хочу, даже если бы дали. Остаётся русское народное лекарство.

Раечка порхала, как и не пила вчера. Из чего эти бабы сделаны, что мужики сдыхают с похмела, а этим хоть бы хны? Вместо рассола она предложила водички из квашеной капусты. Пришлось соглашаться, ну и гадость.

Мужики подошли где-то через час и сразу объявили, чтобы я собирался, вертолёт будет, с ним улетим.

— Куда? — глупо спросил я.

— Домой, Саша. К матери. Хватит, набегался.

Ну молодцы, чо. Без меня — меня женили.

— А если я не хочу?

— Нехочухи свои высказывать будешь, когда восемнадцать стукнет.

Ясно.

— Отойдём? — предложил я бате.

— Тебе собираться надо.

— Мне нечего собирать, сам знаешь. Что ты задумал?

— В каком смысле?

— В прямом. Ты же понимаешь, что я спалюсь у матери в первые пять минут? Ты беспокоишься о женщине, а не боишься, что ей ещё хуже будет от того, что её сын нифига не её? Я её не знаю, и детей её не знаю.

— Они твоя родня, ты должен с этим считаться.

— Ты предлагаешь мне жить с чужими людьми, снова в школу, может предложишь? Мне пятьдесят два, батя! Вырос я из таких игр. Я взрослый самостоятельный человек.

— Ну а что предлагаешь ты? У тебя уже есть собственный план?

— У меня сейчас одна цель — тебя спасти.

— Спасибо за заботу, сам разберусь.

— Сам ты уже в прошлый раз благополучно подставился под пулю. Не хочу без отца расти.

— Саша.

— Пап. Ты не представляешь, как это паршиво, — пацану без бати. Пожалуйста, давай что-то придумаем.

— Я на тот свет не тороплюсь. Но домой ты должен явиться.

— Ну ладно, но с этим тоже надо что-то придумать. Надо что-то сказать этой моей матери, чтобы мои странности объяснить. И хотя бы в общих чертах расскажи мне про эту семью и про меня, а то я свою биографию потихоньку узнаю, волосы дыбом.

— А ведь я почти убедил себя за эти два дня, что ты меня морочишь. А как поговорили, так опять вижу — не притворяешься. Давай договоримся. Я тебе про тебя рассказываю, а ты мне… обо всём. Я фантастику люблю.

Эх, батя, не уверен, что тебе понравится моя «фантастика», но пожалуй для пущего интереса наскребу из нашей действительности чего-нибудь необычного.

До вертолёта я в общих чертах успел просветиться о своей родне и себе любимом. Такая себе родова, надо сказать. Мужики или пьющие или антисоциальные личности. Или то и другое сразу. Ни врачей, ни учёных, ни инженеров-токарей, ни даже просто честных работяг. Через одного проблемы с законом, да и век недолог, как правило. Да, тяжёлая наследственность мне досталась. Зато мать женщина хорошая, непонятно только, чего её замуж потянуло за такого урода. Работает санитаркой в больнице, кроме меня ещё есть младшие сестра и брат — Танька и Мишка.

А про дела наши грядущие поговорить не успели, зашумело в воздухе и уже минут через семь на площадку опустился легендарный Ми-8, подняв вокруг себя небольшой локальный ураган. Едва двигатель заглушили, началась разгрузка-погрузка-посадка, даже остановки винтов не стали дожидаться. Никаких тебе досмотров, металлодетекторов, паспортного контроля. Даже билетов, блин, не понадобилось. Золото пудами можно вывозить.

Из недр вертолёта выгрузили железо, запчасти, почту. Раечка стребовала обещанный хлеб, и ей вручили несколько благоухающих выпечкой мешков. Свежий, ещё тёплый. Налымов оставался, и с ним я распрощался не без сожаления. Толковый мужик, потом батю спрошу, кто он такой по жизни.

— Спасибо, Юрий Михалыч, за гостеприимство, — попрощался я с начальником. — Помните наш вчерашний разговор? Проверьте мои слова, точно вам говорю! И за Леночкой вашей подопечной присматривайте получше, а не как вчера. Не то попортят девку, стыдно перед отцом будет.